Чтение 76–й страницы книги ~Санго из Чегема книга2~

теперь он перестал сдерживаться и осоловел. Он перестал разглаживать на лбу
рубец от шапки и, поставив локоть на колено, свесил голову на ладонь и
задремал.

Второй сван, словно дожидаясь этого мгновения, усилил свои дурацкие
кивки и подмигивания. Наконец я его понял.

-- Карабин? -- спросил я.

-- Продай, -- радостно закивал он мне.

-- Не продается, -- сказал я.

-- Тогда махнемся, -- вдруг произнес он городское словечко.

-- Нет, -- сказал я, стараясь не раздражать его, -- не могу.

-- Я тебе немецкий автомат дам, -- торопливо прошептал он, -- потому
что вот эти русские карабинчики спокойно не могу видеть.

-- Нет, -- сказал я, стараясь не раздражать его.

-- Дай посмотреть, -- сказал он и протянул руку. Я вздохнул и снял
карабин.

-- Зачем тебе карабин, если у тебя автомат есть? -- сказал я, стараясь
возвысить его автомат за счет своего карабина.

Он щелкнул затвором и заглянул в ствол.

-- Автомат для охоты не такой удобный, далеко не берет, -- сказал он и
поднял голову. -- А патроны есть?

-- Патроны далеко, в рюкзаке, -- сказал я твердо. Видно, он это
почувствовал и, прицелившись куда-то, щелкнул курком.

-- Вот эти русские карабинчики люблю, -- сказал он, неохотно возвращая
мне карабин.

Я взял карабин и повесил его за плечо. Я почувствовал облегчение,
оттого что все так хорошо кончилось.

-- За сколько водолаза можно нанять? -- вдруг сказал он.

-- Зачем тебе водолаз? -- спросил я.

-- Одно озеро знаю, -- сказал он просто, -- на дне немецкое оружие.
Водолаза хочу.

Мы рассмеялись, а парень снова задумался. В это мгновение черный китель
поднял голову и начал что-то выговаривать своему земляку. Сван, что сидел на
корточках, добродушно оправдывался, поглядывая в нашу сторону как на
союзников. Черный китель постепенно успокоился и на интонации мелкого
административного раздражения замолк.

-- Язык не распускай, -- сказал он ему в конце по-русски и приподнял
топорик с колен.

-- Даже спрашивать не буду, -- ответил ему на этот раз сван,
обратившись к Котику, спросил: -- Водолаз сюда имеет право приехать?

-- Обманывать не можем, -- ответил Котик добродетельно, -- но мы в
таких делах не разбираемся.

-- Что ты говоришь, кацо! -- взвился черный китель. -- Водолаз как
может сюда приехать? Водолаз -- государственный человек. Водолаз от моря
отойти не имеет права. Ты что -- райком, военком, сельсовет?!

-- На один день ** водолаза хочу, -- сказал молодой сван, ни малейшего
внимания не обращая на эту грозную тираду, -- сам привезу и отвезу, как
министра.

-- А ну скажи, в каком озере лежит? -- неожиданно с другой стороны
атаковал его заместитель лесничего.

-- Э-э, -- лукаво протянул молодой сван и помахал толстым пальцем у
переносицы, -- это мой секрет. Кроме водолаза, никому не скажу.

-- Привлеку, -- сказал черный китель и, грустно покачав головой,
посмотрел на лезвие топорика, словно читая на нем соответствующую статью
закона.

-- Скажите, -- спросил я у него, слегка развеселившись, -- для чего вам
этот топорик?

В сущности говоря, если б я не заметил на обушке этого топорика нечто
вроде металлической печати, я, наверное, не спросил бы его об этом. Мне
хотелось узнать, что он, собственно, им делает: скажем, ударом обушка
отмечает сухостой или делает какие зарубки, или это просто символ его лесной
власти.

Как только я это сказал, рот его сжался в решительную полоску, птичьи
веки остановились. Я почувствовал, что допустил самую страшную
дипломатическую ошибку в своей жизни. Это было все равно что во время
аудиенции у короля неожиданно щелкнуть пальцем по короне и спросить:

"А для чего эта штука, старина?"

Он медленно встал, отошел на несколько шагов, повернулся и, прижав
топорик к бедру, неожиданно взвизгнул:

-- Граждане, документы!

-- Товарищ, вы его не так поняли, -- сказал Котик и, встав, с виноватой
улыбкой стал подходить к нему.

-- Граждане, документы! -- снова взвизгнул черный китель и даже сделал
шаг назад, чтобы не допускать с Котиком личных соприкосновений. При этом он
чуть не наступил на второго свана. Во всяком случае, он столкнул его с
корточек, и тот сел на землю, в дурашливом недоумении растопырив руки: мол,
вот что делает со мной власть, но при чем я?

Даже сваны, стоявшие у машины, услышали его голос и на несколько
мгновений примолкли.

-- Гено, -- крикнул один из них и, видимо, спросил, в чем дело. Гено
снизу вверх оглядел маленькую гневную фигуру помощника лесничего и что-то
сказал в том духе, что шутки с ним плохи.

В самом деле, все это приобретало дурацкий оборот.

Черный китель шутить не собирался. Я заметил, что косточки на его
кулаке, сжимавшем топорик, побелели.

Из нас четверых документы были только у Котика и у Володи. Володя уже
рылся в рюкзаке. Котик протягивал свой документ. Это была красная книжечка
-- удостоверение лектора обкома партии. Обычно она в затруднительных случаях
хорошо воздействовала, особенно если крупным планом подавать обком партии и
не слишком обращать внимание, что он там лектор, да еще внештатный.

Человек в черном кителе подержал в руке книжечку, бросил несколько
взглядов с фотографии на оригинал и вернул ее хозяину. Видно, она на него
произвела хорошее впечатление.

-- А эти сопровождают? -- спросил он и кивком головы объединил нас.

-- Да, сопровождают, -- сказал Котик с улыбкой и положил книжку в
карман.

Человек в черном кителе медленно оглядел каждого из сопровождающих. И в
этой медленности проявлялось уважение к своей должности. Володя, стоя,
протягивал ему свой паспорт, но он не взял его. Андрей продолжал сидеть,
несколько картинно развалясь, глядя на помощника лесничего с
полупрезрительной усмешкой.

-- Паспорт на карабин, -- сказал он кротко, когда взгляд его дошел до
меня. В груди у меня екнуло. Никакого паспорта на карабин у меня не было. Я
одолжил его у своего родственника, бывшего начальника городской милиции.

-- Паспорта нет, -- сказал я.

-- Как нет? -- заморгал он пленчатыми веками, отказываясь меня
понимать.

-- Карабин не мой, -- сказал я, -- я его одолжил.

-- Ничего не знаю, -- воскликнул он, взбадриваясь, -- может, одолжил,
может, убил, может, отнял...

-- Я знаю, -- вмешался Котик, -- он одолжил его у своего родственника,
бывшего начальника городской милиции.

-- Вот эти русские карабинчики, -- сказал второй сван, глядя снизу
вверх, -- клянусь своими детьми, я больше всего на свете люблю.

-- Ничего не знаю, конфискую! -- вскрикнул человек в черном кителе.

-- Ну что вы, товарищ, -- миролюбиво вразумлял его Котик, -- как можно,
что мы скажем его родственнику, когда приедем?

-- Ничего не знаю, тем более бывший начальник милиции, -- сказал он,
все-таки оставляя маленькую лазейку для более широкой информации.

-- Один хороший русский карабинчик, -- восторженно сказал второй сван,
-- я уважаю больше, чем два немецких автомата.

-- Язык не распускай! -- прикрикнул на него черный китель, на что тот
не обратил ни малейшего внимания.

-- Его родственник, -- сказал Котик, при этом Андрей весь
перекорежился, -- уважаемый в городе человек, и ему будет неприятно узнать,
что вы конфисковали его карабин.

-- Ха! Уважаемый! -- воскликнул черный китель и всплеснул топориком. --
Если уважаемый, зачем сняли?

-- Его не сняли, он на пенсию ушел, -- сказал Котик.

-- Не мое дело, -- опять затвердел черный китель, -- прошу передать
карабин для выяснения принадлежности.

-- Не вздумай дать, -- сказал Андрей по-абхазски, -- потом не получишь.

-- Карабин я вам не дам, -- сказал я очень твердо, потому что не
чувствовал в себе этой твердости, -- не вы мне его давали.

-- Задерживаю вместе с карабином! -- отрезал он и снова вскинул свой
проклятый топорик. И дернуло ж меня за язык! Промолчи я насчет его топорика,
ничего бы не было. Я пожал плечами.

На грузовиках завели моторы, и они медленно, задним ходом стали
выезжать на дорогу. Сваны шли за грузовиками, словно подгоняли их вперед.

-- Нам пора, -- решительно сказал Андрей и встал.

-- Подождите, -- приказал помощник лесничего, но, видно, он не ожидал
такой решительности.

-- Не горячись, Андрей, -- бросил Котик по-абхазски.

-- Мы тоже едем, -- неожиданно сказал черный китель. Он несколько
растерянно провел рукой по волосам.

-- Это ваше дело, -- холодно сказал Андрей и пошел дальше. Небольшого
роста, коренастый и длиннорукий, он сейчас был похож на медвежонка.

Черный китель стал о чем-то просить молодого свана, как можно было
догадаться, принести из дома, где они пировали, забытую фуражку. Дом этот,
видный отсюда, стоял на той стороне реки, примерно в двадцати минутах
ходьбы.