Чтение 76–й страницы книги ~У Черных рыцарей~

отправив последнюю группу, снимем усиленное наблюдение за эфиром.

Шульц и Домантович встречались по служебным делам каждый день, даже по
нескольку раз в день. Нунке нравилось сталкивать их. Они оба вели себя, как
петухи... Не было случая, чтобы Домантович поддержал предложение Шульца, и
наоборот. Как воспитателям русского отделения, им полагалось вместе с
будущими резидентами или агентами разрабатывать план операций. Но обычно они
к соглашению не приходили, и тогда Нунке выступал арбитром. Шеф потирал руки
от удовольствия: он воочию убеждался, что Домантович не хуже Шульца
разбирается в делах и может успешно конкурировать с ним в знании жизни
современной России. А то, что воспитатель и его заместитель враждуют между
собой, никогда не навещают друг друга в свободные часы, - это только к
лучшему: можно не волноваться - ошибка одного не останется не замеченной
другим.

Служебные обязанности зачастую вынуждали Шульца и Домантовича
оставаться с глазу на глаз. Приходилось уточнять детали операций, утверждать
модели одежды для тех, кто должен был в это время отправляться в тот или
иной район России.

Даже наедине они так же горячо спорили по поводу малейших деталей.
Думбрайт и Нунке не раз в этом убеждались, используя новейшее достижение
диверсионной техники - усовершенствованный подслушиватель. Подключенный к
телефонному проводу и соединенный с кабинетами Нунке и Думбрайта, он
позволял слышать, что делается в том или ином боксе и других помещениях.
Именно такой подслушиватель и дал возможность Нунке услышать не только
разговор в таверне, а и предсмертный вопль отца Полиевкта, то бишь
Протопопова. Вскоре должны были усовершенствовать и телевизионную систему,
чтобы не только воспитанники могли видеть своих лекторов, а босс и шеф школы
могли наблюдать за тем, что происходит в боксах.

К счастью Шульца и Домантовича, пока такой возможности у начальства не
было. Друзья могли с пеной у рта спорить по поводу какой-либо мелочи и тут
же вести переписку совершенно иного характера.

Одну такую "настольную" переписку приведем целиком, - она поможет
разобраться в ситуации, которая сложилась в школе за последнее время.

- "Мишка! Идиот! Какого черта тебя понесло в эфир?"

- "А что мне оставалось делать, если твой крестный отец (так Домантович
называл Нунке) заявил: "Проявите себя на работе, возможно, утвердим вас на
постоянной должности воспитателя". Должен же я был предупредить, чтобы на
всякий случай каждый день на протяжении двух недель ждали от меня интересной
информации?"

- "А знаешь, что ты натворил своим выходом в эфир?"

- "Догадываюсь. И очень жалею, что запеленговали. Теперь будет
труднее..."

- "Передатчик там же, где был?"

- "Нет! Что же я буду носиться с ним, как дурак с писаной торбой".

- "Мне кажется, тебя не оставят при школе. А раз ты поедешь в Киев, нет
необходимости использовать передатчик. Проинформируешь из первых рук".

- "Открыл Америку!"

- "А если тебя все же оставят при школе?"

- "Информацию о засылке большой группы диверсантов я передам, даже если
мне придется одной рукой отстреливаться, а другой выстукивать текст".

- "В таком случае у тебя будут еще и две мои руки".

- "Не бывать этому, Гриша! Иметь своего человека в таком логове и
потерять возможность следить за шайкой..."

"Ну нет! Сложим наши головы, но предупредим о двадцати четырех
диверсантах. Это тебе не коробочка с ваксой! Кстати, почему ты меня не
предупредил, что выходишь в эфир?"

- "Обстановка была слишком удобна, а ваша милость в это время была у
цыганочки. Ты знаешь, Гриша, отныне я стану именовать тебя "цыганским
бароном". Добро?"

- "Ко всем чертям!"

На этом переписка оборвалась. Зазвонил телефон.

- Вам письмо, - сказал Нунке, протягивая маленький с рисунком конверт.

"Бежала!" - промелькнула в голове мысль. По лицу невольно расплылась
счастливая улыбка. Но Фред тотчас овладел собой. По мере чтения письма лицо
его мрачнело...

- Дело не в том, что она уехала неожиданно.

Фред молчал. Мобилизовав все свои актерские данные, он разыгрывал
оскорбленного влюбленного, хотя ему до боли в ладонях хотелось дать
Думбрайту пощечину. Тот, даже не спросив разрешения, взял письмо Агнессы и
внимательно прочитал.

- Вы знали, что она уезжает в Рим?

- Я знал, что это ей разрешили, но уехать она должна была через неделю.

- А уехала сегодня ночью! Мадридский филиал только что известил, что
все деньги она перевела в римский частный банк, - в сердцах сообщил
Думбрайт, швырнув письмо на стол.

Как и полагалось влюбленному, хотя и обиженному, Фред спрятал листок в
карман.

- Что вы думаете об этой выходке с банком?

- Узнаю, как бы это сказать, почерк падре Антонио.

- Вот что, Фред! У нас нет времени на обсуждение. Мы потеряли
кругленькую сумму, которой хватило бы не на один год существования школы. Мы
можем потерять и вывеску, такую нужную и удобную. Вы - невесту и приданое.
Напоминаю - солидное, так тысяч около ста долларов, если считать и
наследство Менендоса. - Назвав сумму, босс внимательно поглядел на Шульца.

На лице того отразились и радость и тревога. Фред отлично знал, что от
наследства Менендоса остались лишь рожки да ножки, и в душе потешался над
неуклюжими уловками босса.

- И все это можете вернуть только вы!

- Как?

- Немедленно, не позднее завтрашнего дня, вылететь в Рим, разыскать
Агнессу и вернуться с ней сюда!

- Согласен, Фред? - улыбаясь, спросил Нунке.

- Согласен! - радость в голосе Шульца на сей раз была неподдельной.

- Вместе с вами полетит Вайс. Его задание - в случае необходимости
ликвидировать падре Антонио.

"И наблюдать за мной", - мысленно прибавил Фред.

- Собирайтесь: позаботьтесь о гардеробе, возьмите побольше денег.
Распоряжения на этот счет даны. Самое лучшее, если ваше обратное путешествие
с Агнессой станет свадебным, - Думбрайт говорил о браке Фреда с Агнессой,
как о деле окончательно решенном.

Шульц повернулся, собираясь идти, но вдруг вспомнил:

- А задания, которые я должен был выполнить? Передать Домантовичу?

- Домантович повредил ногу, прыгая вчера с парашютом. Он пролежит
долго, - сказал Нунке.

- О каких заданиях идет речь? - поинтересовался Думбрайт.

- Проверить знание фамилий местных руководителей и обстановки у пяти
слушателей группы "А", пояснил Шульц.

- Это Домантович может сделать и лежа в постели. Скажите ему, кого
именно он должен проэкзаменовать, и пусть сообщит собственное мнение о
каждом, - решил босс.

- До свидания!

- Счастливого пути! Помните: в вашем распоряжении три дня. Информируйте
Вайса каждое утро, а он обеспечит связь с нами. У вас и без того будет
достаточно хлопот.

Прямо из кабинета Нунке Фред поспешил к Домантовичу.

Тот лежал в кровати, взгромоздив правую ногу на большую подушку.

- Понимаете, Шульц, маленький камешек - и вот...

- Надо больше тренироваться, опираться на носки...

- Вы пришли в качестве инструктора парашютного спорта?

- Я пришел не как инструктор, а по делу...

Григорий заговорил о тех пятерых, которых должен проэкзаменовать
Домантович. А в это же время шла живейшая переписка:

- "Вылетаю в Рим, вернуть Агнессу, которая убежала. Информацию оттуда
передам".

- "Счастливый! Дураком будешь, если вернешься сюда. Так и передай от
меня полковнику Титову".

- "Это решит он".

- "Категорически требую передать ему, что я справлюсь один".

- "Прощай, Мишка! Помни адрес старого цыгана".

- "Еще бы!"

- "Береги себя, дружище! За это время ты стал мне роднее брата".

На последнюю фразу Домантович не ответил. Он притянул Григория эа руку
к себе и крепко поцеловал.

Григорий рывком поднялся, хотел уйти, но, что-то вспомнив, вытащил
новый листок бумаги и написал:

- "Что передать твоим?"

- "Адрес у Титова. Если удастся, поезжай к маме, она в Минске.
Расскажи, что можно..."

Первый листочек прожевал Григорий.

Второй - Михаил.

Очевидно, глотать бумагу было неприятно и трудно. У обоих на глаза
навернулись слезы.

НАД МОРЕМ

Как только самолет оторвался от земли, Григорий в изнеможении