Чтение 76–й страницы книги ~Без жалости~

Он нашел телефон в зале для важных пассажиров и набрал номер.

— Алло? — послышался заспанный голос, через расстояние в пять тысяч миль.

— Привет, Сэнди. Это Джон, — с улыбкой произнес он. Даже если военнопленные летчики еще и не возвращались домой вместе с ним, возвращался он сам, а потому испытывал от этого чувство облегчения.

— Джон! Где ты сейчас?

— Ты не поверишь! На Гавайях.

— С тобой все в порядке?

— Немного устал, но в остальном все хорошо. На этот раз в моей шкуре нет никаких дыр, — сообщил он, снова улыбнувшись. Ее голос звучал подобно музыке, даже день казался от этого более ярким. Однако радужное состояние продлилось недолго.

— Джон, возникли проблемы.

Сержант, сидевший за столиком у входа, заметил, как изменилось лицо этого важного незнакомца. Но тут Келли повернулся к нему спиной, и интерес сержанта пропал.

— Ясно. Это, должно быть, Дорис, — заметил Келли. — Я хочу сказать, ведь только ты и два врача знают обо мне, а вы...

— Они узнали об этом не от нас, — заверила его Сэнди.

— О'кей. Прошу тебя, позвони Дорис и.., будь поосторожнее, но...

— Предостеречь ее?

— Ты сможешь сделать это?

— Да, конечно!

Келли попытался успокоиться, и это ему почти удалось.

— Я вернусь через.., девять или десять часов. Ты будешь на работе?

— У меня выходной.

— Хорошо, Сэнди. Скоро увидимся. До свиданья.

— Джон! — окликнула его Сэнди.

— Да?

— Я хочу.., я имею в виду, что... — Она замолчала. Келли снова улыбнулся.

— Мы обо всем поговорим, когда я вернусь к тебе, дорогая. — Может быть, он не просто возвращается домой. Может быть, он возвращается к кому-то. Келли быстро все обдумал. У него на яхте по-прежнему хранился пистолет с глушителем и вместе с ним другое оружие, но все остальное, чем он пользовался в своих операциях, — ботинки, носки, одежда и даже нижнее белье — было выброшено и находилось сейчас где-то на свалке. Никаких вещественных доказательств, которыми могла бы воспользоваться полиция. Если им хочется поговорить с ним — пожалуйста. А вот он не обязан говорить с ними. Это одна из приятных сторон американской конституции, подумал Келли, возвращаясь обратно к самолету, и поднялся по трапу. Первый летный экипаж расположился на койках сразу позади кабины пилотов, и сменный экипаж включил двигатели. Келли сел рядом с сотрудниками ЦРУ. Он заметил, что русский офицер спит, громко похрапывая в своем алкогольном раю.

Риттер усмехнулся:

— Когда проснется, будет изрядно страдать от похмелья.

— Что вы с ним сделали?

— Начали с бренди, перешли на виски и закончили калифорнийским красным. Бренди всегда плохо влияет на меня на следующий день, — устало произнес Риттер, и в этот момент КС-135-начал разбег. Теперь, когда пленный полковник был не в состоянии больше отвечать на вопросы, Риттер пил мартини.

— Ну что вы узнали нового? — поинтересовался Келли. Риттер рассказал ему все, что знал. Лагерь действительно был создан, чтобы выторговать как можно больше из русских, но, по-видимому, вьетнамцы использовали военнопленных весьма малоэффективно и теперь собирались ликвидировать лагерь вместе с узниками.

— Вы полагаете, из-за нашей неудавшейся операции? — спросил он и мысленно воззвал к Богу.

— Совершенно верно. Но можете успокоиться. Теперь в наших руках русский полковник, а это козырная карта, мистер Кларк. — Улыбка Риттера показалась Келли зловещей. — Между прочим, мне понравилось, как вы действовали во время операции.

— Что вы хотите этим сказать?

— Захватив русского, вы проявили похвальную инициативу. А то, что вы отменили операцию, свидетельствует, что вы правильно оценили обстановку.

— Послушайте, я ведь не.., то есть, я не собирался...

— Вы не потеряли контроля над собой. Там всякий мог сорваться. Вы мгновенно приняли решение, и оно оказалось единственно правильным. Скажите, вы готовы еще послужить своей стране? — спросил Риттер с улыбкой, откровенность которой тоже объяснялась немалой порцией поглощенного им алкоголя.

* * *

Сэнди проснулась в половине седьмого, что было поздно для нее.

Она сходила за утренней газетой, включила кофеварку, затем решила ограничить завтрак одними тостами, глядя на часы на стене кухни и думая о том, когда будет не слишком рано позвонить в Питтсбург.

На первой же странице говорилось 6 перестрелке, связанной с торговлей наркотиками. Полицейский был вынужден застрелить дилера, попытавшегося достать оружие. Удачная операция, подумала она. Еще говорилось, что при этом было изъято шесть килограммов «чистого» героина — действительно, крупная партия. Интересно, подумала Сэнди, это не та самая банда торговцев наркотиками, которая.., нет, той бандой руководил негр, по крайней мере так говорила Дорис. Как бы то ни было, еще один торговец наркотиками переселился в мир иной. Она снова посмотрела на часы. Все еще слишком рано для звонка. Приличным людям надо звонить в приличное время, а не так рано. Она прошла в гостиную и включила телевизор. День уже начался и обещал быть душным и жарким. Прошлым вечером она поздно легла, а потом, после звонка Джона, не могла уснуть. Сэнди попыталась смотреть по телевизору «Мир сегодня» и даже не заметила, как у нее опускаются веки...

Она снова открыла глаза уже после десяти утра. Рассердившись на себя, Сэнди тряхнула головой и вернулась в кухню. Номер Дорис был рядом с телефонным аппаратом. Она набрала его и услышала, как далеко в Питтсбурге звонит телефон: четыре.., шесть.., десять раз — без ответа. Проклятье. Пошла по магазинам? Или на встречу с доктором Брайант? Ладно, позвоню через час, решила Сэнди. Тем временем надо постараться сформулировать, что сказать. Уж не совершает ли она тем самым преступления? Может быть, мешает правосудию? Насколько глубоко замешана в этом деле? Эта мысль неприятно поразила ее. Но ведь она и в самом деле непосредственная участница происходящего. Сэнди помогла спасти девушку от полной опасностей жизни, которую та вела, и теперь было уже поздно останавливаться. Она просто скажет Дорис, чтобы та не повредила чем-нибудь людям, которые спасли ее, чтобы вела себя очень, очень осторожно. Попросит ее быть крайне внимательной.

* * *

Пастор Майер опаздывал. Его задержал телефонный звонок, а профессия священника не позволяла ему сказать собеседнику, что он спешит, что он опаздывает на встречу, о которой договорился. Остановив машину рядом с домом Браунов, пастор заметил в конце улицы грузовичок цветочной фирмы, который поднимался вверх по склону холма. Грузовичок повернул направо и исчез как раз в тот момент, когда Майер нашел наконец свободное место для стоянки своего автомобиля недалеко от крыльца Браунов. Запирая машину, он уже испытывал некоторое беспокойство. Сегодня ему нужно попытаться уговорить Дорис обратиться в полицию и рассказать о случившемся с нею его сыну. Питер заверил его, что проявит максимальную осторожность, что все пройдет хорошо, что девушке не угрожает никакая опасность. Да, папа, сказал он, мы сумеем обеспечить надежную охрану. Теперь пастору было необходимо сообщить об этом испуганной молодой женщине и ее отцу, любовь которого вынесла самое тяжелое испытание. Ну что ж, пастору приходится заниматься и еще более деликатными проблемами, подумал он. Например, предотвращать разводы. Вряд ли переговоры между государствами бывают такими трудными, как попытки спасти семью.

Несмотря на все эти мысли, заметил Майер, ступеньки крыльца показались ему поразительно крутыми, когда он поднимался по ним, держась рукой за перила. На крыльце стояло несколько банок с краской. Может быть, теперь, когда у него есть семья, Реймонд собирается красить дом? Хороший знак, подумал пастор, нажимая на кнопку звонка. Он слышал, как прозвенело внутри — сначала низкий тон, потом высокий. Белый форд Реймонда стоял рядом с домом. Майер знал, что они дома.., но к двери никто не подходил. Может быть, кто-то из них одевается или зашел в туалет, как это нередко случается ко всеобщему смущению. Он подождал минуту-другую и снова, нахмурившись, нажал на кнопку звонка. Только теперь он заметил, что дверь чуть приоткрыта. Ты священник, напомнил себе Майер, а не грабитель. Чувствуя какую-то неловкость, он открыл дверь и просунул голову внутрь.

— Есть кто дома? Реймонд?! Дорис?! — громко позвал он, надеясь, что его голос слышен по всему дому. В ответ доносились только звуки включенного телевизора из гостиной, передавали какое-то бессмысленное шоу. — Есть кто-нибудь дома, эй?

Странно. Он вошел, смущенный собственными действиями, не понимая, что здесь происходит. В пепельнице на столе еще дымилась сигарета, сгоревшая до самого фильтра; тонкая струйка дыма поднималась вертикально вверх, ясно показывала, что в доме что-то не так. Обычный человек с нормальным мышлением ушел бы из дома, но пастор Майер не был обычным человеком. Он увидел на ковре коробку с цветами, наклонился и открыл ее. Розы на длинных стеблях. Розы не должны лежать на полу. Тут ему вспомнилась служба в армии, сколь бы тягостной она ни была, какой подъем он испытывал тогда, занимаясь духовными нуждами людей перед лицом смерти. Майер не мог понять, почему пришла ему в голову эта мысль, и от внезапного озарения у него бешено заколотилось сердце. Он прошел через гостиную, стараясь теперь не поднимать шума и прислушиваясь. В кухне тоже было пусто, на газовой плите начинал закипать чайник, на столе были чашки и пакетики с чаем. Дверь, ведущая в подвал, была открыта, свет там включен. Теперь он уже не мог остановиться, до конца открыл дверь и стал спускаться. Он прошел половину лестницы, когда увидел их ноги.

Отец и дочь лежали вниз лицом на голом цементном полу. Кровь из ран на их головах скопилась в лужу на неровной поверхности. Его сковал ужас. Перехватило дыхание, и от внезапного судорожного вдоха отвисла нижняя челюсть. Пастор не мог оторвать взгляда от своих мертвых прихожан, отпевание которых состоится через два дня в его храме. Он заметил, что отец и дочь держались за руки. Они умерли вместе, однако утешение от того, что эта так жестоко наказанная семья соединилась теперь перед лицом Господа, не сдержало ярости против тех, кто был в этом доме всего десять минут назад. Через несколько секунд Майер совладал с собой, спустился в погреб и встал на колени, прикрыв рукой их переплетенные пальцы и умоляя Господа смилостивиться над их душами. В Божьей милости пастор не сомневался. Дорис потеряла жизнь, но не душу, а ее отец вернул себе любовь дочери. Пастор дал себе слово заверить прихожан, что душам этих несчастных обеспечено бессмертие. Теперь пришло время сообщить о случившемся сыну.

* * *

Украденный грузовичок цветочной фирмы замер на стоянке у супермаркета. Из него вышли двое. Мужчины направились в супермаркет, чтобы убедиться, что за ними никто не следит, и вышли через боковую дверь к месту, где стоял их автомобиль. Машина поехала на юго-восток, к Пенсильванскому магистральному шоссе. Им предстояло трехчасовое путешествие до Филадельфии. Может быть, даже не трехчасовое, а несколько более продолжительное, подумал водитель. Им вовсе не хотелось, чтобы дорожная полиция задержала их за превышение скорости. Каждый из них стал богаче на десять тысяч долларов. Их не интересовала причина совершенного ими двойного убийства, да им и не собирались сообщать ее.

* * *

— Алло?

— Мистер Браун?

— Нет. С кем я разговариваю?

— Это Сэнди. А где мистер Браун?

— Откуда вы знакомы с семьей Браунов?

— А вы кто? — спросила Сэнди, с тревогой глядя в кухонное окно.

— Сержант Питер Майер, департамент полиции Питтсбурга. Итак, кто вы?

— Это я привезла Дорис к ее отцу. Что случилось?

— Назовите вашу фамилию, пожалуйста.

— С ними все в порядке?

— Их убили, — терпеливо произнес сержант Майер. — Итак, мне требуется ваша фамилия и...

Сэнди опустила палец на рычажок и прервала связь, не ожидая дальнейших расспросов. Выслушав их, ей придется отвечать. У нее, дрожали ноги, однако рядом стоял стул. Глаза Сэнди расширились. Этого не может быть, сказала она себе. Как они могли узнать, где находится Дорис? Ведь девушка наверняка не звонила людям, которые... — нет, это невозможно, подумала медсестра.

— Но почему? — прошептала она вслух. — Почему, почему, почему? — Дорис не могла причинить никому никакого вреда — нет, могла, — но как им удалось отыскать ее?

У них свои люди в полиции, вспомнила Сэнди слова, произнесенные Джоном. Значит, он прав? Но это не относилось к делу.

— Черт побери, ведь мы спасли ее! — произнесла Сэнди в тишине своей кухни. Она помнила каждую минуту той первой бесконечной недели, когда ей почти не приходилось спать, и затем постепенное улучшение, восторг, такое чистое ощущение профессионального удовлетворения от хорошо выполненной работы, радость при виде счастья на лице отца девушки. А теперь ее нет. Напрасная трата времени. Нет.

Нет, не напрасная. Ведь смыслом жизни Сэнди было помогать людям возвращаться к жизни. Она добивалась этого. Она гордилась этим. Это не было напрасно потраченным временем, нет. Это время у нее украли. Украли не только время, украли две жизни. Сэнди заплакала. Ей пришлось спуститься в ванную на первом этаже, чтобы вытереть слезы бумажными салфетками. Здесь она посмотрела в зеркало и увидела глаза, которых не видела никогда раньше. И увидев их, все поняла.

Болезни были тем драконом, с которым она боролась по сорок часов каждую неделю. Опытная медсестра и инструктор, она работала рука об руку с хирургами своей смены, целиком отдавая этой борьбе весь свой профессионализм, доброту и интеллект, чаще побеждая, чем проигрывая схватки. И с каждым годом положение улучшалось. Прогресс был недостаточно быстрым, но зато реальным и поддавался измерению, и, может быть, ей еще доведется увидеть при жизни, как умрет во время ее смены раз и навсегда последний дракон.

Но ведь драконы не все одинаковы, верно? Некоторых нельзя убить добротой, лекарствами и хорошим уходом. Вот она сумела победить одного, но второй все-таки сумел погубить Дорис. Для того чтобы победить такого дракона, требуется меч в руках воина.

А меч — это тоже инструмент, правда? Инструмент, без которого нельзя обойтись, если хочешь убить такого дракона. Возможно, ей самой не под силу поднять такой меч, но все-таки он бывает необходимым. И кто-то должен его поднять. Джон совсем не плохой человек, он всего лишь реалист.

Она воевала со своими драконами, он — со своими. Но это была одна битва. Сэнди поступила не правильно, вынося суждение о нем. Теперь она поняла это, увидев в своих глазах то же выражение, что и несколько месяцев назад видела у него, и постигнув правоту Джона. Ее ярость отступила, хотя и не исчезла совсем, и на смену ей пришла решимость.

* * *

— Ну вот, все кончилось благополучно, — сказал Хикс, передавая своему гостю банку пива.

— Что ты имеешь в виду, Уолли? — спросил Питер Хендерсон.

— Операция закончилась полной неудачей. Ее вовремя отменили. Слава Богу, никто даже не пострадал. Сейчас все ее участники возвращаются домой.

— Это действительно хорошая новость! — искренне обрадовался Хендерсон. Ему совсем не хотелось, чтобы кто-то погиб из-за него. Хендерсон, как и Уолли, всего лишь желал конца этой проклятой войне. Жаль, конечно, тех парней в лагере, но есть вещи, которые нельзя изменить. — А что случилось — если точнее?

— Никто пока не знает. Хочешь, чтобы я выяснил? Питер кивнул:

— Да, только поосторожней. Такие вещи полезно знать Комитету по вопросам разведопераций, особенно когда ЦРУ садится задом в лужу. Я постараюсь передать членам комитета твою информацию. Только, прошу тебя, не допускай себя заподозрить.