Чтение 76–й страницы книги ~Вор~

- Работаю... - неопределенно пожал плечами Никита Никитич, которому с
каждой минутой обстановка вокруг дома казалась все более и более странной. И
откуда Ващанову здесь взяться?

- Как работаешь? - Геннадий Петрович крякнул и вытащил из кармана
"Беломор". - Ты же выходной сегодня...

- Да... Видать, не до выходных. - Кудасов глянул через плечо Ващанова на
горящий дом и спросил:

- Что здесь?

- Хуй знает! - выдохнул подполковник и суетливо потер руки. - Ладно, раз
уж ты все равно работаешь... Давай-ка дуй на базу, организуй там проверку
людей по картотеке, мы тут список составили... Вова!

Из толпы вынырнул Колбасов, подбежал.

- Звали, Геннадий Петрович?

- Да, - кивнул Ващанов. - Ты это... отдай Никите Никитичу список людей,
чтобы он проверку начать мог на базе... А мы тут с тобой поработаем...

- Какой список? - не понял Колбасов.

- Вова! - заорал подполковник. - Если ты список потерял, я тебя...

- Ага, - врубился Колбасов, шаря по карманам куртки. - Выпал где-то...

- Быстро найди и восстанови!

Владимир Николаевич метнулся обратно в толпу, а Ващанов повернулся к
Кудасову.

- Сейчас поднесет... Ну и давайте на базу, а там я тебя найду,
поговорим...

- Геннадий Петрович, - попросил Кудасов, - разрешите поприсутствовать...
Место осмотреть, с людьми потолковать...

- Лишнее, - махнул рукой подполковник. - Мы тут сами управимся, с
Вовой... Давай бери Маркова - и в Питер... А журналист, он что - с вами
был?

- С нами, - кивнул Кудасов. Показалось ему или нет, что Ващанов
вздрогнул? И почему он так явно хочет убрать его, Никиту Никитича, с места
происшествия? Любой, даже самый зеленый опер знает: залог раскрытия
преступления чаще всего - в грамотном осмотре места происшествия и в
правильной отработке свидетелей и очевидцев...

- Не с теми ты, Никита, контакты заводишь, - нехорошо улыбнулся Геннадий
Петрович. - Славы небось захотелось... Бери своего... писателя и езжай...
Слушай только его поменьше... У парня не язык, а помело... Одно слово -
журналист... Он-то здесь каким боком?

- Не знаю, - уклончиво ответил Кудасов. - Мы его по дороге подобрали.

- А-а, - протянул подполковник. - Бежал, стало быть, на жареное... Как
это они все узнавать успевают...

Из толпы снова выскочил Колбасов, держа в руке смятый листок бумаги с
несколькими накарябанными на нем фамилиями.

- Вот... Действительно выронил.

- Все, Никита, езжай. - Ващанов передал список Кудасову и улыбнулся. -
Да, Обнорскому передай - я с ним потом отдельно побеседую...

Кудасов кивнул, отвернулся и пошел к "шестерке", за рулем которой сидел
угрюмый Марков...

Они подъехали к продолжавшему сидеть на земле Андрею, Никита Никитич
распахнул дверь:

- Поехали. До города довезем. Обнорский безучастно поднял голову, потом
поднялся и сел в салон...

Ващанов с Колбасовым проводили "шестерку" глазами, затем Владимир
Николаевич сплюнул и тихо сказал:

- Журналиста-то зря отпустили, Геннадий Петрович... Надо было до кучи
его...

- Хуйню порешь, Вова, - раздраженным шепотом откликнулся подполковник. -
Он с Никитой и Марковым приехал... Надо сначала выяснить, что он им
наплел... Конкретики-то у нас нет никакой... Пока... Даже если и пизданул
писатель чего-нибудь - так то слова одни... А прихвати мы его - Никитка
задуматься может... Он и так, сука, чует что-то... Нам Обнорскому предъявить
нечего... Из бани ты сам его упустил... А теперь... - Ващанов кивнул на
огонь. - Если парень не совсем больной, он и сам молчать будет... В его же
интересах... Соображать надо, Вова... Кончилось все... И слава Богу, что
хоть так...

Геннадий Петрович вздохнул со всхлипом и мелко, будто таясь кого-то,
перекрестился...

До города они ехали молча. Лишь на выезде из Соснова Марков попытался
было расспросить Обнорского:

- Ты нам ничего рассказать не хочешь?

- Нет, - угрюмо мотнул головой Серегин, видевший, как Ващанов о чем-то
долго беседовал с Куда-совым и как подбегал к ним дважды Колбасов. Андрей не
верил оэрбэшникам, думал, что они везут его на Литейный, чтобы потом сунуть
в камеру. А ему было уже все равно. У него не осталось ни страха, ни боли,
ни сил на какие-либо другие чувства. Обнорский считал, что Кудасов с
Марковым специально по команде Ващанова притормозили его в Питере...

- Слушай, старичок! - завелся Степа. - Что ты целку-то из себя строишь?
Ты же рвался сюда? Что тут за разборка была?

- Я ничего не знаю, - мертвым голосом ответил Серегин. - Про разборку в
Соснове вы сами мне сказали... Вот и спрашивайте друг у друга...

- Даты... - дернулся было Степа, но Обнорский перебил его, вскинув
подбородок:

- Что я? Что?! Сюда ты должен был рваться! Ты!! Твоя контора как
называется? ОРБ? Я б вас по-другому назвал...

- Это как же?

- Не важно... - Андрей снова угас. - Не будет у нас разговора... Не о чем
мне рассказывать. По крайней мере - вам...

- Да если б не мы... - чуть не заорал Марков, но Кудасов остудил опера:

- Степан! Оставь его в покое! Не хочет разговаривать - не надо...

Никита Никитич всегда следовал старой оперской заповеди: если посадил
зерно - не бегай каждый час и не ковыряй пальцем, надеясь увидеть росток,
только испортишь все... Придет время - росток сам покажется, если зерно
живое было...

У финляндского вокзала Степа притормозил, и Никита Никитич сухо сказал
Андрею:

- Мы на Литейный... Вам, наверное, здесь будет удобнее выйти - метро
все-таки...

Обнорский какое-то время недоуменно смотрел на Кудасова, потом
безразлично кивнул, вылез из машины и, не попрощавшись, зашагал прочь...

Кудасов посмотрел ему вслед, а потом негромко сказал Маркову:

- Вот что, Степа... Клубочек этот неплохо было бы размотать... Тут что-то
очень серьезное накручено... Ты займись этим... только осторожно...
Парень-то явно знает много... И вот что... Он сейчас в шоке, теребить его
бесполезно... пока... Я другого опасаюсь - как бы с ним плохого чего не
случилось... Проконтролировать надо. Давай-ка помозгуем, как над ним ядерный
зонтик <Ядерный зонтик - негласная защита, базирующаяся на запугивании
возможных противников опекаемого жестокими силовыми акциями в случае попыток
нанесения ему какого-либо вреда> раскрыть... Через агентуру поработаем...

- Ключики-то у него есть от всех этих запуток, - задумчиво кивнул Марков,
- вот только почему он отдать их не желает...

- Поживем - увидим. - Кудасов потер красные глаза и скомандовал:

- Поехали на базу...

...Лида Поспелова, открыв дверь Обнорскому, даже отшатнулась, увидев его
лицо, - Андрей, казалось, похудел за один день и состарился, и только глаза
горели каким-то диким, фанатичным огнем...

- Андрюша, - растерянно сказала Поспелова, отступая в прихожую, - ты...
Что случилось?

Серегин не ответил, прошел на кухню, сел за стол, закурил и долго молчал.
Лида подошла к нему, теребя поясок халата, и испуганно спросила:

- Ты... У тебя состоялась пресс-конференция?

- Что? - Андрей словно очнулся. - Пресс-конференция?..

Он улыбнулся страшной улыбочкой, от которой у Лиды побежали по спине
мурашки, и сказал каркающим голосом:

- Пресс-конференция... Не было никакой пресс-конференции... И не будет
уже.

- Почему? - Поспелову не держали ноги, и она присела на табуретку.

- Потому, - ответил Обнорский и закрыл глаза. Лиде стало очень плохо, она
просто физически почувствовала, что с Андреем произошло что-то очень
страшное.

- Андрей... - Женщина попыталась взять его за руку, но он отдернул
ладонь. - Андрюша... Я прошу тебя... Я требую рассказать мне все!

- Нет. - Серегин спокойно покачал головой.

- Но почему?! Почему? Мне кажется, я имею право... - Она почти кричала,
но Обнорскому, казалось, было все равно.

- Почему? - переспросил он и наконец взглянул на нее. - А потому что за
моим рассказом - смерть! Понимаешь? Смерть! А я не хочу, чтобы и ты...

Андрей поднялся недоговорив и шагнул к выходу. Лида попыталась ухватить
его за рукав, но Обнорский резко вырвался: Не дотрагивайся до меня!

- Почему?! Почему, Андрюша?! - Она резко зажмурилась, не понимая, что
происходит, но слез все же удержать не смогла. - Почему?!

- Потому что смерть на мне, - глухо ответил Серегин. - Смерть! Я к кому
ни притронусь... Проклятый я, наверное... Одного понять не могу - как
земля-то еще меня носит...

- Андрей! - отчаянно закричала Поспелова. - Если ты сейчас уйдешь... я
больше никогда не пущу тебя!

- Я не собираюсь возвращаться, - качнул головой Обнорский. - Прощай.
Прости меня, Лида...

Он шагнул на лестничную площадку и захлопнул за собой дверь...

На улице было уже темно - в конце ноября в Питере темнеет очень рано...
Андрей вышел на набережную Невы, постоял, бездумно глядя в черную воду,
закурил и пошел к Литейному мосту...