Чтение 76–й страницы книги ~Быстрая и шустрая~

Разве я - Борман?.. Совсем не похожа на военную
преступницу... Я, по большому счету, и не преступница
вовсе... Подумаешь: вор у вора дубинку украл... Да таких
преступников, как я, в России - дюжина на каждую сотню
населения... А из числа тех русских, у кого есть деньги,
чтобы попивать кофий в Вене, - три дюжины..."

Подбадривая себя, Женя через силу все-таки доела омлет.
Глазом в это время косила в "Известия". Читала - и ни слова
не понимала.

- А-а, вот и она! - вдруг раздался сзади знакомый
голос.

Пугающе знакомый. Звучащий по-русски.

- Штирлиц, - глумливо продолжил голос, - читал газету
"Известия", и его мучительно рвало на Родину!

Женя резко обернулась. Рядом с ее столиком стоял Миша
Бобров. Миша был в майке и дорогом пиджаке. Из кармана
пиджака свисали темные очки.

- Позволишь присесть? - по-прежнему весело спросил он.

Женя лишилась дара речи. Она даже не кивнула.

О тарелку звякнули ее вилка и нож.

Не дождавшись приглашения, Миша взял стул и уселся
рядом с ней.

- Дабл скотч, визаут соуда, визаут рокс! -
полуобернувшись, крикнул он бармену на дурном английском.

- Может, выпьешь чего-нибудь со мной? - дурашливо
спросил он Женю. - За встречу? За нашу встречу?

- По утрам не пью, - собрав остатки самообладания,
выдохнула она.

Язык плохо слушался ее. "Как же быстро они меня нашли,
- мелькнула полная отчаяния мысль. - Как быстро!.."

Бармен с непроницаемым лицом принес и поставил перед
Lишей бокал с виски.

- Прикажете подавать ваш кофе, мадам? - спросил у Жени.

- Да-да, - рассеянно пробормотала она.

- Вот ты где оказалась, - по-прежнему весело проговорил
Михаил. - В Вене. Я почему-то так и подумал. Вена -
прекрасный город для юных девушек. - Он сделал добрый глоток
виски. - А ты к тому же сентиментальна, матушка...

Достаточно прочитать твой психологический портрет,
чтобы понять: да она и не может скрываться нигде, кроме как
в Вене...

Пока Бобров разглагольствовал, Женя сидела, окаменев.

- Чего ты хочешь, Миша? - наконец выдавила она. Язык
плохо слушался ее.

- Прекрасно. Великолепный город. Чудесный выбор, -
продолжал, словно бы не замечая ее реплики, Миша. - Что
может быть изысканней весенней Вены!..

Спасибо тебе за приятную командировку... Правда, было
трудновато убедить начальство послать меня именно сюда...
Исходя из одного твоего психологического портрета - вряд ли,
милая моя, мне это даже и удалось бы... Но зачем же ты,
Женечка, две недели назад в туристической компании "Элиза"
попросила не только шенгенскую визу, но еще и польскую,
чешскую, словацкую? И потом: ты что, вправду думаешь - если
в субботу польские погранцы на железной дороге тебе ставят
штамп в паспорт на белорусско-польской границе, и в тот же
день ты пересекаешь границу польско-чешскую... А в
воскресенье - чешско-австрийскую...

А после этого ни один пограничный компьютер по всей
Европе о тебе никакими сведениями не располагает... Ты что,
вправду думаешь, что если ты въехала в Австрию, а потом ее
не покинула - трудно догадаться, что ты - находишься в
Австрии?

Миша одним глотком прикончил виски.

- Эть, хорошо! - выдохнул он. - Сейчас бы огурчика...
Не скучаешь по родным маринованным огурчикам? А, Марченко?
По родному "Бородинскому" хлебу? По милым березкам?

- Хватит ерничать, - устало произнесла Женя. Ей вдруг
все на свете - в том числе собственная судьба - стало
глубоко безразлична. Яркий венский день померк, "эспрессо"
на столе превратился в бурду с отвратительным запахом.

- Хочешь арестовать, - глухо сказала она Боброву, -
давай арестовывай.

Только предупреждаю: я буду кричать и кусаться. Меня
так просто не возьмешь.

- И я предупреждаю, - опять дурашливо произнес, понизив
голос, Бобров (он наклонился к ней и обдал нестерпимым
запахом незнакомого одеколона и дыханием, омытым виски). -
Бармен - наш человек... Только - тс-с... - Он поднес палец к
губам. - А больше здесь, в кабаке, никого нет. Так что -
пожалуйста, кричи, Марченко.

Женя отстранилась от Боброва, обернулась на стойку.
Бармена не было видно. Она глянула в окно. По улице прошла
беззаботная, молодая, дорого одетая парочка. Проехал
автомобиль... Затем девушка на мотороллере... Пронесся
' +(e" ba*() мотоциклист непонятного пола - весь в коже...
Снова машина - сияющая ярче весеннего солнца... Автомобили
были дочисто вымыты - и мостовые тоже.

Жене нестерпимо стало жалко вдруг лишиться всего этого.
Лишиться - навсегда. И что взамен? Жлобская Москва? Убогий
К.? Или - что скорее всего и хуже всего - СИЗО, а затем
зона?

- Миш, - жалобно произнесла Женя. - А, Мишенька... А
давай я с тобой деньгами поделюсь? А?.. А ты меня отпустишь?
А, Миш?

- Вы что это мне предлагаете, Марченко? - вдруг
официальным голосом произнес Бобров. - Взятку при исполнении
служебных обязанностей?! Вы что это мне, Марченко, предать
Родину предлагаете? Тридцать иудиных сребреников вы мне
предлагаете? Тарелку чечевичной похлебки? А, Марченко?!

- Ладно тебе, Мишенька... Отпусти меня... Пожалуйста...
- жалобно проговорила Женя. Миша остро глянул на нее и
строго сказал:

- Ты чего-то не понимаешь, Марченко. На тебе висит
хищение в особо крупных размерах... Плюс - подозрение в
убийстве Бритвина... Плюс - двойное убийство в К. То самое
убийство, которое я благодаря особому к тебе отношению - и
нашим с тобой особым отношениям - замял. Ты что же, думаешь,
что после этого ты вот так, спокойненько, можешь скрыться на
просторах буржуазного Запада? Ты что, не понимаешь, что
любая страна, к которой мы обратимся с требованием о твоей
экстрадиции, прекраснейшим образом выдаст тебя России? Ты
что, вправду думаешь, что Интерпол не впечатлит рассказ о
твоих приключениях - сначала в К., затем в Москве?

- Миш, но ведь многое же и от тебя зависит, - жалобно
сказала она. - Разве я мало для тебя и для твоей организации
сделала? Почему бы тебе не отпустить меня - с миром?

- С миром, говоришь? - усмехнулся Миша. - С миром - в
мир? Виз пис - инту зэ ворлд?.. Ты хочешь сказать, что я
нарушу присягу и оставлю тебя здесь - наслаждаться Веной?!

- Миша... - вздохнула она. - Тебе что - будет легче,
если ты меня посадишь?

Он впервые замялся. На сотую долю секунды. Но Женя
почувствовала его смущение и горячо продолжила:

- Значит, после всего, что я для тебя сделала, ты
хочешь меня - вместо благодарности! - уничтожить?

- Такие решения принимаю не я, - твердо заявил он.

- Но ты ведь тоже что-то значишь! - наступала Женя.

- Ну, допустим, отпущу я тебя... - неуверенно сказал
он. - Ну, может быть, сумею уговорить свое начальство, что
ты нам не нужна... И что? Мне-то от этого что за радость?

- Я же говорю тебе: деньги.

- Ах, де-еньги... - насмешливо протянул Бобров. - Ну и
где же, интересно мне знать, вы, Марченко, храните
украденные вами финансы? - официальным тоном продолжил
Бобров. - В каком банке? Сберегательном?

- Не твое собачье дело, - вдруг обозлилась Женя. - Дашь
мне уйти - получишь половину. Нет - арестовывай, поехали в
Москву.

- Пое-ха-ли в Москву... По-еха-ли в Мос-кву... -
задумчиво, по складам, передразнил ее Миша, а потом вдруг
сказал:

- Ладно, допустим, ты меня уговорила. И - что?

Женя снова - как у нее не раз бывало с Бобровым - не
успевала уследить за всеми поворотами и зигзагами "гэбэшной"
мысли. Она только недоуменно уставилась на сидящего рядом
Мишу.

- Я говорю: допустим, ты меня убедила, - повторил
Бобров. - Только допустим. И мы с тобой будем делиться. Как
завещали господь бог и Лившиц...