Чтение 76–й страницы книги ~Проигравший получает все~

- Госпожа Берзарина? - ломким голосом спросил он. - Вам
письмо.

Оксана, задыхаясь от волнения, расписалась.

Порылась в сумочке и дала мальчику полфунта на чай.

Ей казалось, что время остановилось. Что все
происходит, словно в замедленной киносъемке. Вот мальчик
кротко сказал: "Благодарю вас, мам", - и отошел. Вот ее руки
пытаются разорвать конверт. Руки плохо слушаются. Вот она
наконец раздирает его. Идет к своему столику. По пути
вытаскивает письмо.

Разворачивает его.

Нет, это не письмо. И не записка.

Это чек на имя Оксаны Берзариной.

В графе "сумма" указано: "Семьсот пятьдесят тысяч
американских долларов".

Оксана разодрала конверт пополам. Заглянула в него.

Нет. Больше ничего в конверте не было. Ни письма, ни
записки.

Ни-че-го.

Оксана бессильно опустилась на стул.

"Понтиак-Файерберд" 1957 года выпуска, настоящий
корабль пустыни, мчался по утреннему шоссе между Лос-
Анджелесом и Лас-Вегасом.

"Вот так надо приезжать в Америку, - думал Велихов, на
полную мощь запустив радио и откинувшись в водительском
кресле. - Вот так: богачом, а не нищим. Америка любит
победителей. И здесь так легко затеряться!.. Сейчас Лас-
Вегас, потом поеду в Даллас, дальше - во Флориду... Стану
ночевать в мотелях, заправляться на неприметных колонках,
жевать гамбургеры... Буду колесить по Штатам... Как Гумберт
Гумберт, Стейнбек... Или Ильф и Петров...

Свободный как птица... Никому не интересный и ни от
кого не зависящий... Вот она - свобода... То, чего я
добивался всю жизнь..."

Увлеченный своими мыслями, Велихов не заметил, что от
самого Лос-Анджелеса за ним следует серый "Додж-караван".

Тем более он не мог видеть тех троих, что находились
"-cb`( машины.

***

В кожаной тишине просторного кабинета сидел человек и
напряженно думал.

Пылинки плясали в косых солнечных лучах, скрестившихся
над длинным лакированным столом. Кабинет был заперт,
секретарь получил указание ни с кем не соединять.

Человек сидел, откинувшись в кресле. Перед ним лежали
две объемистые папки. В одной из них находились документы,
посвященные финансовому магнату Борису Сергеевичу
Барсинскому. Который неделю назад стал беднее на сорок три
миллиона долларов. Долларов, безусловно, принадлежавших
России.

Однако хозяином этих денег неделю же назад стал некто
Андрей Евгеньевич Велихов. Бывший друг и бывший совладелец
империи Бориса Барсинского.

Андрей Велихов... Он же - наркоман и художник Михаил
Юрьевич Корольков (заявление об утере паспорта поступило в
местное отделение милиции в марте сего года).

Он же - Станислав Вадимович Расплетин. (Станислав
Расплетин, осведомитель по кличке Марс, написал подробное
красочное заявление, в котором изложил все обстоятельства
утраты своего документа.) Итак, Велихов. Выпускник
Московского электротехнического института.

Знаток западной рок-музыки. С восьмидесятых годов
совладелец студенческих кафе "Вектор" и "Синус" и трех
видеосалонов. В 1991 году при невыясненных обстоятельствах
уезжает в Америку. Бросает и бизнес, и квартиру, и жену. В
1995-м - возвращается в качестве российского представителя
американской фирмы "Пауэр инжиниринг и электронике".
Проводит в России эффектнейшие гастроли. И опять уезжает в
США - сев на хвост каравану с гуманитарным грузом для
югославов. И позаимствовав у Барсинского ни много ни мало -
сорок три миллиона долларов.

Однако против Велихова не существовало никаких улик. И
только сегодня утром заместителю Генерального прокурора
попал в руки любопытный рукописный документ, подписанный
неким Германом Титовым.

Уважаемый Генеральный прокурор!

Если Вы читаете это письмо, значит, меня больше нет в
живых. И поэтому я безо всякой опаски могу признаться в
преступлении, которое я совершил.

Точнее, которое моими руками совершил некий Велиxoв
A.E. ...

В кабинете у прокурора зазвонил мобильный телефон. Он
поспешно снял трубку. Слышимость была великолепной:

- Он направляется в Лас-Вегас.

- Пока не трогать. Глаз не спускать. Это не в интересах
России - самостоятельно арестовывать Велихова на территории
США. Прокурор вызвал по интеркому секретаря:

- Срочно соедините меня с российским бюро Интерпола.

Барсинский сидел в кожаном кресле в своем Кабинете. У
%#. ног на коленях примостилась та самая рыжая официантка из
Шереметьева-2. Она расстегнула его ширинку и самозабвенно
трудилась.

Барсинский оторвал ее и залепил две оплеухи. Одну по
правой щеке, другую по левой. Пощечины, были такими, что
голова у официантки дернулась сперва влево, потом вправо.
"Лучше работай!" - зарычал Барсинский.

Официантка не заплакала, не закричала. Ей, казалось,
нравились побои.

Напротив, она с еще большим усердием накинулась на его
член.

Барсинский изо всех сил вцепился ей в волосы.

В последнее время он получал особенное удовольствие от
того, что бил своих любовниц. С каждым разом побои
становились все сильнее, а страсть его - все ярче.

- О! О! - кричала Людмила. Она стояла голая на коленях
перед зеркалом в их с Барсинским спальне. Сзади был охранник
- тот самый черноокий "испанец", которого она так долго
хотела и соблазняла.

В зеркало она видела его искаженное страстью лицо.

"Испанец" входил в нее все глубже и глубже. "Боже,
какой же он у него огромный", - мелькнуло у Людмилы.

Она снова закричала от разрывающей все внутри,
затопляющей ее сладкой боли.

***

Татьяна улетала в Париж.

Она не любила, когда в аэропорту собиралась толпа
провожающих. Зачем?

Все слова сказаны. Все напутствия выслушаны, и говорить
уже не о чем. Она, Таня, - отрезанный ломтик. Одной ногой в
других краях. А те, кто остается, лишь грустно ждут, когда,
наконец, объявят посадку... Однако в этот раз Таня
согласилась, чтобы в аэропорт ее сопроводили мама и отчим. А
подбросить их до Шереметьева вызвался на своей "восьмерке"
Павел Синичкин.

Юлия Николаевна, Валерий Петрович, Паша и Таня со
стороны выглядели как современная дружная семья. Мама, как
всегда, одета с иголочки. Отчим тщательно выбрит и
благоухает респектабельным одеколоном. И дети смотрятся так,
как надо: мужественный Павел с элегантно-небрежной щетиной.
Очаровательная Таня в походных джинсах и с рюкзачком вместо
дамской сумочки.

По настоянию ответственной Таниной мамы в Шереметьево
они выехали заранее. До начала регистрации оставалось еще
минут сорок, и было решено не болтаться бесцельно по
суматошному залу вылета, а провести время в ресторане.

Ресторан на четвертом этаже аэропорта походил на
огромное озеро с бесчисленным количеством парусников-
столиков, застеленных белыми скатертями. В отличие от
переполненных кафешек в зале отлета, в просторном и гулком
зале, не было никого, кроме заспанных официанток, которым
явно не хотелось приниматься за работу. На призывные жесты
$%"ch*( не реагировали, и Валерию Петровичу пришлось
гаркнуть своим сочным басом:

- Красавицы, оторвитесь на минутку. Официантки
уважительно взглянули на его массивную фигуру и
откомандировали к их столику у окна с видом на взлетную