Чтение 77–й страницы книги ~Властелин~

заикнулся об этом - чтобы не разрушать возникший в его представлении мой
целостный и колоритный образ.

Он нажал кнопку и вызвал стражу. Приперлись сразу пятеро громил.
Вообще-то их было шестеро, но шестым был Рука - вахтенный телохранитель.
Они остановились в моей окрестности, и каждый из пятерки, по-моему, сразу
нарисовал на мне тот участок, которым намеревался всерьез заняться.

- Увести государственного преступника, - распорядился Властелин, - и
держать его под замком. Не допускать общения ни с кем. Поняли? Ни с кем -
включая даже самых высокопоставленных особ. Все - только с моего личного
разрешения. Ясно?

Он тут же получил множество горячих заверений в полной ясности, причем
этот негодяй Рука старался больше всех.

- Прикажете держать его в наручниках? - осведомился он:

Властелин поразмыслил.

- По-моему, этот не из таких. Грязную работу за него делают другие. Так
что он не сбежит - если только кто-нибудь из вас не выломает для него
решетку или не сломает замок.

Они переглянулись, как бы разбираясь - кто из них окажется виновным в
таком нарушении всего на свете. Потом поняли, что это была шутка, и хором
заржали, как табун на лужайке.

- Куда Вашему Всемогуществу угодно его запереть? - выскочил неугомонный
вахтенный телохранитель. - Увезти в Централ? Или держать здесь, в
подвальных камерах?

- Мне нужно, чтобы он, когда потребуется, был доставлен ко мне быстро и
без всякого риска. В городе у него наверняка есть сообщники.

Индеец сделал большие глаза, наверное, поражаясь тому, что у подобного
типа могут оказаться еще и сообщники: выражение его физиономии
свидетельствовало о том, что в глубине души он лучшего мнения об
ассартском народе. Однако противоречить Властелину он, уважая
субординацию, не стал.

- Ну, топай, ублюдок, - обратился он ко мне и даже сделал жест,
показывавший, что телохранитель готов придать мне некое поступательное
движение при помощи собственного колена. Однако Властелин осадил его.

- Никаких грубостей, - сказал он.

Преступник или не преступник, но все же я был сановником, а они - всего
лишь солдатней. В Ассарте всем полагалось то, что полагалось. Мне -
вежливое обращение, если, конечно, я сам не дам повода для крутых мер.

- Прошу идти, - на этот раз Рука обратился ко мне вежливо и официально.

Даже не взглянув на него, я гордо поднял голову и прошествовал к
выходу. Шестерка окружала меня, как наследники - больного дядюшку. В
дверях я остановился - они чуть не налетели на меня, поскольку сзади у
меня не установлены стоп-сигналы, - и, обернувшись, сказал хмуро
глядевшему нам вслед Властелину:

- Думаю, Ваше Всемогущество, что понадоблюсь вам раньше, чем вы
полагаете. И буду рад оказать серьезную услугу.

Я знал, что он меня не поймет. Сейчас - не поймет. Для этого у него не
хватало опыта. Но похоже, что от этого дефицита он быстро избавится.

Война спешила родиться.

На Ассарте день ее появления на свет отмечался торжественно. Для этого
с давних пор существовал праздник Последней Пуговицы. Правда, на сей раз
его как-то заторопили и немного скомкали. Могло создаться впечатление, что
война рождается несколько недоношенной. Но большинство людей не обращало
внимания на такие мелочи, не позволяло себе сомневаться. Все знали: войне
бы только родиться, а там - своевременные ли были роды, или
преждевременные - ее выкормят, укрепят, позволят встать на ножки.

В этот день на площадь Ассарта уже с самого раннего утра со всех концов
города стекались люди.

Движение транспорта разрешалось лишь до внутренней границы Первого
городского цикла. Дальше шли пешком, богатые смешивались с бедными,
здоровые - с больными, старики с молодыми, горожане с провинциалами.
Никогда единство жителей Ассарта не ощущалось столь наглядно и
убедительно, как сейчас.

Даже хмурый и озабоченный Изар не выдержал. Едва успев позавтракать, он
переоделся в простое платье у больше часа провел среди людей, на ближайших
улицах и площадях - как всегда в таких случаях, загримированный до
неузнаваемости. Он хотел увидеть своими глазами и услышать своими ушами,
как выглядят и что говорят люди.

И тем, и другим он остался доволен. Наверное, на ассартиан
подействовала и сама война, - когда ее объявляешь ты, это всегда поднимает
дух и прибавляет уверенности, - а также и то, ради чего она была задумана:
героическое прошлое. Об истории говорили все больше, и теперь разве что
злостные скептики не высказывали убеждения в своем благородном
происхождении и неоценимых заслугах предков.

Глаза блестели, голоса звучали звонко и уверенно, упругой стала
поступь, горделивой осанка. Хотя жизнь пока еще не успела стать лучше, чем
была до сих пор, теперь можно было уже смело предсказывать: ощутив себя
сильными, люди не захотят более вести то полунищее существование, которое
до сих пор они терпели просто потому, что не знали о своем праве на
лучшее.

Изар во время своей прогулки убедился в том, что массы его уважали и
правление его одобряли. Множество разосланных Легионом Морского Дна
соглядатаев и прежде давали такую же информацию, но полезно и приятно было
убедиться в народной любви нынче.

Вернувшись в Жилище Власти и приведя себя в порядок. Властелин выслушал
командоров семнадцати эскадр, доложивших о полной готовности.

Корабли были полностью заправлены топливом. Боезапас доведен до военной
нормы. Призванные резервисты обмундированы, снаряжены и вооружены в полном
соответствии с уложениями. Генералы успели даже провести их через
краткосрочные восстановительные курсы, чтобы напомнить подзабытые многими
азы солдатского искусства, заключающегося в том, чтобы поразить врага и
выжить самому. Космический десант и гвардия - за исключением тарменарского
полка, которому предстояло, приняв участие в сегодняшнем празднике,
остаться в качестве личного резерва Верховного Главнокомандующего - были
уже посажены на корабли и усердно обживали их. Погрузка остальных войск
должна была начаться сразу же по завершении праздника.

К полудню движение людей на площади прекратилось. Не потому, чтобы
устали или успокоились, но движение стало просто невозможным: десятки
тысяч людей на площади успели сцементироваться в единую массу, текучая
субстанция превратилась в твердое тело, в гигантское, но неделимое
существо с единой мыслью, единым чувством, единым дыханием.

Тогда грянули барабаны. Пронзительно возопили военные рожки. Через
несколько тактов взорвался сводный оркестр, и на его призыв единое
существо на площади отозвалось низким слитным рокочущим вздохом; так дышит
океан.

Одновременно на балконе, возносившемся над парадным крыльцом Жилища,
появились: справа - Властелин с приближенными, слева - Жемчужина Власти в
окружении наиболее высокопоставленных дам Державы. И на него, и на нее тут
же устремились десятки тысяч взглядов, любопытствующих и испытующих.
Безулыбчивое обычно лицо Властелина на этот раз украшала улыбка -
радостная и доброжелательная. Что касается Жемчужины, то раскрытый веер,
который она держала на уровне губ, непрерывно обмахиваясь (день выдался
жарким) не позволял составить определенное представление о том, находилась
ли Супруга Власти в духе, или, как уверяли некоторые, радовалась меньше,
чем следовало бы в столь великий миг.

Снова барабаны, и снова оркестр. Черный клин полка тарменаров, ожидаемо
и все же неожиданно возникший в устье Проспекта Предков, легко, словно
горячий нож сквозь масло, прошел через уже до предела, кажется,
спрессованную толпу, раздвигая ее и оставляя за собой коридор, который не
закрывался более, потому что продвигаясь, полк как бы одновременно и таял:
задние шеренги его, одна за другой, отставали и, развернувшись,
останавливались спинами к толпе, образуя как бы стены этого коридора. А
уцелевшая часть, дойдя до самого крыльца Жилища Власти, тоже начала
распространяться во все стороны, - давление в толпе при этом стало можно
уже сравнить даже с давлением, существующим, как полагают, в самом центре
планеты. В результате в конце коридора возникла достаточно просторная
круглая площадка.

Тогда двери Главного Крыльца распахнулись. Выбежавшие оттуда служители
тащили с собой какие-то металлические штанги и полосы. Из них в мгновение
ока на круглой площадке было собрано нечто вроде платформы, возвышавшейся
над толпой и позволявшей всем и каждому видеть все, что будет на ней
происходить. Верхняя плоскость возникшей конструкции оказалась на том же
уровне, что и балкон. Сразу же часть балюстрады балкона была убрана, и
между площадкой и балконом перекинули легкий металлический мостик,
немедленно закрепленный с обеих сторон надежными болтами.

Завершение строительства было отмечено еще одним музыкальным взрывом.
Потом на секунду-другую взметнулась тишина. И рухнула под согласованным
ударом барабанных палочек. Барабанщики выбивали быстрый марш.

И в ритме, заданном их рокотом, со стороны того же проспекта в коридор
вступили и торжественно промаршировали мимо сдерживавших давление толпы
тарменаров уже не гвардейцы, а обыкновенные ассартские солдаты,
вооруженные и одетые в скромную полевую форму. Их было всего лишь
пятнадцать - мельчайшее подразделение армии, основа ее структуры, носившее
название "палец" и составлявшее одну пятую часть "кулака".

За солдатами выступали еще трое военных в невысоких чинах, тоже в
скромных мундирах и без оружия - если не считать висевших на поясах
кинжалов. Один из этих трех нес на вытянутых руках небольшую кожаную
шкатулку; те, кто стоял ближе к коридору, могли увидеть на крышке шкатулки
вытесненную эмблему Вооруженных сил, но и те, кто не видел, знали, что она