курточку, сшитую из выделанной шкуры, мехом внутрь. Его голову снова
украсил лихой берет. Я тоже поверх своей верной джинсы надел меховую
куртку. А вот гномы утепляться не стали, ответив нам, что их горы греют.
холм. Ясно видная, неширокая тропка, скользнув по зеленому боку холма,
нырнула в ложбинку, за которой холмы превращались в предгорья, круто
уводившие ее вверх. Мы бодро зашагали вперед. Подъем, издалека
казавшийся таким крутым, оказался вполне проходимым, да и тропа
извивалась, отыскивая наиболее удобный маршрут. Серый, рассеянный,
туманный свет, лившийся из-за низких туч, с восходом солнца получил
какой-то жемчужный оттенок. Казалось, мы шагаем в волшебном мерцании
тайны, которая встретила нас у подножия гор и провожает в свое дальнее
жилище, чтобы там открыться нам. Только вот что именно нам откроется?..
зелени травы стали попадаться каменные глыбы - то ли обломки скал,
скатившиеся сверху, то ли верхушки самих скал, вынырнувшие из-под
покрова присыпавшей их земли. Их с каждым шагом становилось все больше и
больше, пока наконец вокруг нас совсем не осталось травы. Тропа тоже
стала каменистой, мелкий, неокатанный гравии скрипел под ногами и, сухо
шурша, скатывался вниз.
обушка, который он снял с мешка и держал на манер посоха. Данила шагал
следом за гномом и тоже пока что не выказывал признаков усталости. "А
ведь он здорово окреп и... повзрослел что ли... за время нашего
странствия", - подумалось мне. Я смотрел на его лихо заломленный берет,
из-под которого торчали непокорные белые вихры, и мне казалось, что он
даже подрос за эти неполные три недели. Сам я тоже не чувствовал
усталости, и дыхание мое было ровным и спокойным. А вот следовавший за
мной Зопин громко сопел, пыхтел, топал, что-то бормотал, в общем,
всячески показывал, как тяжело ему дается этот подъем. Может, поэтому
Опин, повернув вслед за тропой за огромную каменную глыбу, вдруг
остановился и, сбросив мешок на камень, громко объявил:
что Зопин страшно побледнел и с его лба ручьем льет пот. Опин присел
рядом со своим товарищем, снял свой колпак, достал из него огромный,
совершенно новый платок и принялся вытирать Зопину лоб. Потом наклонился
и тихо спросил:
сопишь... Белый вон весь... Может, тебе все-таки скалой пойти?..
дело?
смущенно умолк под суровым взглядом Опина. Немного посопев, он негромко
добавил:
скалы... - пояснил Опин. - Летел метров триста и упал на гравийную
осыпь... Вот с тех пор и боится высоты...
Ну, ты видел... Да вот он не хочет уходить в скалу один - боится, как бы
с нами чего не случилось...
"крысиная нора".
как-нибудь... Надолго это нас задержит?..
еще глубинную съемку сделать сможем...
такое "глубинная съемка".
- все вместе скалой пойдем?..
стене. Там они что-то горячо обсуждали и даже царапали камнем на камне
какие-то схемы, а затем, видимо, достигнув соглашения, вернулись назад.
Мы подхватили нашу поклажу. Гномы, забросив мешки за плечи, взялись за
свои обушки, и скала вздрогнула от ударов гномьего инструмента.
вот, последующие десять часов стали для меня сплошным бегом на карачках.
Данила сравнительно свободно, лишь слегка пригибаясь, мог проходить по
тоннелю, прорубаемому гномами, а вот мне снова пришлось встать на
четвереньки. Так я и перемещался, повесив свой мешок на живот и обдирая
коленки, ладони и локти. Хорошо еще, что осколков породы почти не было,
но остекленевший под обушками Опина и Зопина гранит порой имел весьма
неприятные складки, трещины и сколы.
снова встать на колени было для меня настоящей пыткой. И все-таки краем
глаза я видел, что Опин, частенько оставляя Зопина в забое одного,
что-то торопливо записывал в небольшой замусоленный блокнот. Когда я
поинтересовался, чем он занимается, он присел рядом со мной и добродушно
объяснил:
жила, в этом месте, метрах в четырех справа, лежит гнездо изумрудов,
богатое гнездо, вот на этом месте, если копнуть немного вниз,
обнаружится медь, правда, немного...
удовольствием рассказывал о своих находках.
от проходки и съемки.
внимательно разглядывать стеклянистую поверхность стен тоннеля. В общем,
все были при деле...
стороны, и вместо тоннеля у них стал получаться небольшой круглый зал. Я
финишировал в этом зале первым, поскольку больше никто в этом забеге
участия не принимал. Финиш мой состоял в том, что я, перебирая коленками
и ладонями по блестящему полу, выбежал на середину зальчика, уткнулся
опущенной головой в коленки стоявшего на моем пути Данилы, со стоном
повалился набок и закрыл глаза. Данила присел около меня на корточки и
ласково погладил меня по голове.
порылся в своем мешке, извлек из него маленький канделябр, вставил в
него три свечечки и зажег их. Пещерка осветилась, и ее стены отбросили
множество отражений трех язычков пламени. Опин продолжал доставать из
своего бездонного мешка сверточки, кулечки, бутылочки. Зопин тоже
присоединился к нему со своим мешком и принялся вытаскивать из него
посуду, приборы, пакетики со специями. Опин сложил свои припасы горкой в
середине пещеры, взял у своего товарища большой котелок и, прихватив
свой обушок, пошел к стене. Там он принялся прохаживаться вдоль стены,
внимательно ее изучая, и наконец легонько тюкнул острием кайла в
понравившемся ему месте. Из пробоины сначала слабо закапала, а потом
побежала маленьким ручейком кристально чистая вода. Опин набрал полный
котелок и принес его к уже разложенному Зопином костру, сложенному из
тех двух вязаночек коротких сухих дровишек, что несли с собой гномы.
слова понимая друг друга. Мы с изумлением наблюдали за их
приготовлениями, и наконец Данила неуверенно предложил:
приготовления.
тарелочками с множеством различных закусок, рядом с вместительными
глиняными мисками красовались серебряные ложки, вилки и ножи, по краям
скатерти расположились две объемистые глиняные бутылки, а в центре
разместился зопинский котелок с побулькивающей в нем похлебкой. Запах по
пещере поплыл такой, что я, забыв о своих ободранных конечностях,
потянулся поближе к скатерке. Данила тоже незаметно оказался рядом с
расставленными деликатесами. Опин, оглядев сделанное, удовлетворительно
хмыкнул и предложил:
четыре кружки густой, темно-красной жидкости, дохнувшей на нас ароматом
сладкой осени. Опин взял кружку своей здоровенной ручищей и посмотрел на
нас с Данилой долгим, запоминающим взглядом.
находится Косой перевал. Завтра утром мы пробьем эту стену, и наступит
момент прощания. А сегодня мы устроили маленький прощальный ужин, чтобы
вы почувствовали, как мы вас любим, как мы будем без вас скучать. Жалко,
Белоголовый, что твой черный зверь ушел, он ведь такой...
колдун, не грусти, выучишься, возвращайся к нам, мы тебя ждать будем.
Ты, Белоголовый, знай, если мы тебе понадобимся, мы готовы вместе идти
хоть... хоть за Границы... И вообще... вы знайте, что мы вас никогда не
Акунин Борис
Березин Федор
Каргалов Вадим
Березин Федор
Посняков Андрей
Муркок Майкл