какой-нибудь следователь занимался нумизматикой! Да еще такой следователь,
толстый местечковый пошлячок и ловчила, в этом для сына столичного
присяжного поверенного, старого московского интеллигента, было что-то
почти оскорбительное. Но, впрочем, если подумать, то и это норма! Мало ли
археологов и историков провалились в землю через полы тихих кабинетов
пятого этажа! А дальше все уже было проще простого: сначала "и с
конфискацией всего лично принадлежащего ему имущества", затем "столько-то
килограмм белого и желтого металла по цене рубль килограмм".
Македонского! На одной стороне он в профиль, а на другой конница! Нет, ты
представь себе, сам Александр Благословенный две тысячи лет тому назад
этот рубль или дубль держал в руках! Да за него любой музей мира сейчас
отвалит десять тысяч золотом!
красной ниточкой (он отлично понимал чувства прокурора, и они попросту
забавляли его).
семинар профессора Массона, - он усмехнулся. - "Дела давно минувших дней"!
А правда, Яков Абрамович, а что бы вам не пригласить нас к себе? Ведь
сейчас и хозяйка у вас имеется! Прокурор, ты не знаком с племянницей Якова
Абрамовича? Ну! Сразу всех пути-кути забудешь! Вот только прячет он ее от
нас. Ну ничего, ничего, поступит к нам работать, тогда уж мы...
думаю, как бы ее ввести в наш тесный круг, да вот видите, какая беда-то,
лежит она!
приходилось кого-то госпитализировать; вчера госпитализировали директора
элеватора с отбитыми легкими, позавчера свезли двух: у одного были
раздавлены пальцы, у другого случилось внутреннее кровоизлияние. Это часто
бывает от удара сапога.
она всякие больницы, совершенно безумная девка!
девочка, умница, тонкая душа! Из нее получится настоящий следователь. Это,
наверно, у вас наследственное, Яков Абрамович! Вы знаете, что она мне
сказала, когда побывала на допросе вашего Зыбина? "По-моему, у вас с
Хрипушиным ничего не получится, товарищ полковник, надо идти иным путем.
Ищите женщину!" Поняли, что она хотела сказать? Нет? А я вот сразу понял!
Надо следовательницу! А? Что скажете? Во всяком случае, какая-то
творческая мысль в этом есть. Может, попробуем?
спинке кресла. - Вообще-то я не верю в этих молодых следовательниц,
двадцатипятилетних прокурорш и оперативниц. Старухи - другое дело, - он
хохотнул. - Вы знаете, что выкинул Пуришкевич в 1912 году? Какой-то
дамский журнал прислал ему анкету о женском труде, и он написал крупными
буквами поперек ее: "Их труд - когда их трут". А? Голова, сукин сын! Но
точно, работники они никудышные. Сначала крутят без толку, потом рубят,
тоже без толку. Раз его в карцер! Два его в карцер! Три его в карцер! Он
сидит, а время идет. И следствие, конечно, стоит, и получается чепуха.
Надо снимать. Их снимаешь, а они плачут. Но в данном случае я, пожалуй,
согласен. Можно бы было попробовать и следовательницу. Можно бы! Но тут у
меня возникает вот какой вопрос, с ним я и пришел к вам, - повернулся он к
Нейману. - Чего мы от него, собственно говоря, добиваемся? Три дня тому
назад я с ним говорил в присутствии зам. начальника тюрьмы, и у меня
создалось вполне определенное впечатление. Конечно, он лжет, вертится,
чего-то недоговаривает, что-то скрывает. Вообще личность грязная, болтун,
пьяница, антисоветчик, все это так. Но это и все, товарищи. А дальше
пустота. Так стоит ли мудрить? Тем более что вы сами мне сказали, Яков
Абрамович, что из-за одного десятого пункта вы бы с ним сейчас связываться
не стали. Так для чего нам тогда менять следователя? Что это может дать
конкретно? Та же болтовня, то есть десятый пункт! Правда, не через ОСО, а
через суд. Конечно, это более желательный исход, но, право же, Яков
Абрамович, стоит ли из-за одного этого...
совсем не из-за одного этого. Я же все время вам повторяю: не из-за этого.
Зыбин - птица крупная. Он не болтун, он деятель, а болтает он, может, так,
для сокрытия всего остального. И деятельность свою он начал рано. Вот это
дело с изнасилованием студентки...
знаю.
Гуляев. Он терпеть не мог ни такие разговоры, ни бессильные потуги
навязать что-то лишнее. - Он вообще тут с боку припека: заступился за
товарища, и все. Его тогда же отпустили. Что об этом попусту говорить?! И
дела у нас этого нету, одни выписки.
наклонил голову Нейман, - конечно, сейчас уж ему ничего не предъявишь, это
безусловно так, но я думаю, что именно с этого началась его карьера. Было
собрание, выступил Зыбин и весьма квалифицированно сумел повести за собой
весь коллектив. В результате полетела резолюция, подготовленная райкомом
партии. Я думаю, что это все совсем не случайно. Тут работала целая
группа. Один выступал, другие поддерживали. Но дело в конце концов даже не
в этом. Дело в вопросе: что его сюда привело? Ведь Алма-Ата - край
ссыльных. Половина его товарищей очутились либо в Сибири, либо тут. Кого
же он из них тут искал? И если искал, то, конечно, и нашел, так? На этот
вопрос опять-таки ответа нет. Но вот посмотрите. - Он взял конверт и
встряхнул его над столом. Выпало несколько фотографий. Он выбрал из них
пару. - Вот одна интересная деталь. Он перед фасадом какого-то дома стоит,
прижимает к груди какую-то книгу. Фотография как фотография, но знаете,
что это за дом? Это улица Красина, номер семьдесят четыре. Госархив.
Троцкого. Здесь он жил во время ссылки в 1929 году, тут был его штаб, сюда
собиралась его агентура, из этого дома его и выпроводили за границу. Так
вот Зыбин стоит около бывших апартаментов врага народа и прижимает к груди
какую-то книгу. Формат ее как будто точно соответствует тому из собраний
сочинений Л.Троцкого. Я справлялся: такое выходило в 1923 году. А
посмотрите, как встал, апостол же с Евангелием!
по-прежнему смотрел в окно, курил и скучал. - Очень, очень даже здорово!
Но в облсуд такую фотографию представить нельзя, - не примет! - Он положил
снимок и снова взял карточку Потоцкой. - Не сочтет облсуд это за
вещественную улику, - продолжал он, рассматривая карточку. - Работал
человек в архиве и снялся возле. А в доме этом не один архив - я его знаю,
- там еще и Союз писателей, так что там много кто фотографировался.
издания не помню", - вот и все.
повернулся от окна, - так что посылаем в ОСО, и конец. Ну а в бумагах-то
его вы ничего не обнаружили? Там он много их что-то исписал. И письма
есть. Правда, почерк... Курица лапой водила. Так что, ничего там нет?
ничего, а любопытного много. Ну вот, например, выписки из сочинения Карла
Маркса "18 брюмера Бонапарта". Не из самого сочинения, а из предисловия.
вот выписки интересные. Сделанные со значением. Выписано место, где
Энгельс "отказывается от революционных мер борьбы. Зачем нам идти на
баррикады, когда мы можем просто голосовать и собирать большинство? Пускай
уж тогда буржуазия идет на баррикады. В общем, идея желтых профсоюзов.
- а Фридриха Энгельса, так что не мешайте божий дар с яичницей.
Готовился к политзанятию и выписывал тезисы.
цель, а может быть, даже и задание! Определенно была! Вот вы его
спрашивали, Аркадий Альфредович, зачем он на Или поехал? Что же он вам
сказал? Ничего он вам не сказал! Но ведь ездил же! Ездил! Да и как! Вдруг
его словно кольнуло. Утром в воскресенье неожиданно собирается, берет
водки, закуски, сговаривается с девушкой и едет на товарняке. Зачем?
девка, воскресенье! Нет, это понятно!
нет, девочка под боком, выпил, закусил, спрятал "железный звон свой в
мягкое, в женское", и порядок.
раз тут и подводит. Ведь если бы он хоть неделю, хоть три дня назад до
того поехал, тогда и спрашивать, конечно, было нечего. Но ведь тут что
получается? Приезжает эта самая Полина, его давнишняя любовь, он сам не
Лондон Джек
Посняков Андрей
Корнев Павел
Самойлова Елена
Корнев Павел
Акунин Борис