исполнявших пляски под музыку арф. А когда мне исполнилось двенадцать лет,
меня похитили бродячие мимы, и я стала женой патрона.
испытание, похвалили мою грацию и сказали, что, если я останусь с ними, у
меня будут красивые одежды и всякие украшения. Я оставила мать и уехала с
мимами.
многих городах.
проступок, но вскоре он умер в Антиохии, и там я услышала, что в Италии
очень ценят египетские танцы. Добравшись до Рима, мы поселились на улице
Дельфина, в гостинице Симона, и там я жила, пока однажды нас не позвали
показать свои танцы на одной пирушке и меня увидел Аквилин. Он поселил
меня в большом доме, подарил мне рабынь. Остальное ты знаешь... И вот
теперь я снова увижу Александрию и, может быть, мать, когда она пойдет на
базар и мы найдем ее там. Она, вероятно, думает, что меня уже нет в живых.
привозили тогда в Лаодикею папирус.
9
далекое плавание. Необходимо было спешить с отправлением - ведь уже
приближалось время, когда по причине бурь осеннего равноденствия и морских
туманов навигация прекращалась до весны. В зимние месяцы опытные мореходы
предпочитают не покидать спокойных стоянок и чинят свои корабли для
будущих путешествий. Но для этого еще не настал срок, а у Кальпурния
скопился значительный запас бронзовых гвоздей и лежало на складе большое
количество кож. Цены на такие товары вдруг невероятно поднялись в связи с
развитием строительства в некоторых восточных городах, и предприимчивому
сенатору хотелось сбыть все это, а на вырученные деньги закупить в
Александрии папирус для Рима. Поэтому Трифон получил распоряжение взять со
складов в Остии груз на корабль и тотчас же отплыть в Путеолы, где он
должен был повидать Вергилиана. Из Путеол старый мореход надеялся за
десять дней дойти до Александрии. Путь туда лежал через Сицилийский
пролив, а затем корабли обычно плыли открытым морем к берегам Африки и шли
вдоль Киренаики до того места, где уже виден огонь александрийского маяка.
смотрела, как медленно поднялся на мачте огромный парус с изображением
волчицы, вдруг черная птица закаркала на дереве с левой стороны, что
служило благоприятным предзнаменованием. Воскурив фимиам богам, охраняющим
корабли в морских пучинах, Трифон повел "Фортуну" в море.
дальше предпринять плавание в бескрайнем море, как поступают с финикийских
времен отважные мореходы. Подняв головы, корабельщики смотрели на
созвездия, которым они вручали свою судьбу. Большая Колесница медленно
вращалась вокруг небесного полюса, вознесенный на небеса Геркулес вечно
жил в царстве светил, Волосы Вероники пышно раскинулись в мироздании...
вдруг сменился юго-западным, который моряки называют "африком", и даже
опытный Трифон не знал, что думать. В природе совершалось нечто странное.
До рассвета, который мог влить в наши сердца надежду на благополучный
конец плавания, было еще далеко. Острым взглядом Трифон всматривался в
ночной мрак, а вокруг шумело и вздымалось еще недавно спокойное море.
Но Делия считала, что так и должно быть в пути, и готовилась покорно
перенести все испытания. Я же снова переживал то приятное чувство, какое
всегда вызывает во мне море. Все было как в дни прежних путешествий:
черный корабль среди пучин, сладостный морской воздух, ветер в снастях,
бушующие волны... "Фортуну" сильно качало, и у Скрибония уже начинались
припадки тошноты.
спала. Разве можно было спать, когда волны с такой силой разбивались о
стены корабля? Ее знобило, и Вергилиан уже обвинял себя в легкомыслии и
раскаивался, что взял больную в длительное путешествие, подвергая
опасности ее здоровье. Но Делия ни на что не жаловалась. Укрыв подругу
потеплее, поэт отправился ко мне, цепляясь за снасти. Теперь корабль
начало швырять, как жалкую щепку.
решил посетить Александрию. Меня тоже покинуло всегдашнее хорошее
настроение. Устроившись кое-как на носу, я расширенными от страха глазами
смотрел в ночную темь.
- стенал Скрибоний, - не знаю, как перенесу морское путешествие!
путешествие, поплывем в Понт Эвксинский, увидим Томы, где живет наш милый
скриба, а потом найдем приют в гавани Символов или в далекой Ольвии.
цеплялся за мачту. - С меня довольно по горло и этой муки!
его в море.
море?
горизонта.
по-прежнему всматривался в даль. Повинуясь мановению его руки, двое
кормчих приводили в движение кормовые весла. Парус вдруг заполоскал...
Скучающий уплывает на нем от своей скуки, муж - от надоевшей жены, должник
- от заимодавца. Но только в безветренную погоду.
существования.
корабля как будто поколебало его прежнюю веру в мировую гармонию.
торговля кожами. А между тем так трудно найти это самое важное! У одних
есть имения и рабы, другим нечем прикрыть свою наготу, а мы придумываем
всякие благостные слова, чтобы объяснить все это мировой гармонией, в
которой, если верить философам, необходимо и зло, и голодные, и рабы...
очевидно, в эти мгновения думал только о том, как бы сделать, чтобы сердце
не сжималось от качки корабля, и Вергилиан мог рассуждать, сколько ему
было угодно.
земле. Истлеют стихи, все канет в забвение. Не останется даже Воспоминаний
о земной жизни. К чему же тогда страдать или искать выхода из нелепого
положения? Для чего мы живем, Скрибоний? Да, величие пучин навевает
печальные мысли. Хотел бы знать, зачем моя душа посетила этот мир, где она
погрязла в пороках!
многое испытал и скажу тебе, Вергилиан...
урвать у бытия приятные мгновения.
сидеть дома с кувшином хорошего вина... Но об этом поговорим при более
благоприятных обстоятельствах.
друга.
усиливалось, и Трифон не знал, плыть ли тем путем, каким он обычно водил
корабль, или вернуться к берегам Италии. Но как возможно было найти нужное
направление среди такой тьмы?
пахнущей чем-то древним.
берегам Африки, а там сможем пересесть на повозку, если тебя утомляет
корабль. Все будет сделано, чтобы облегчить для тебя путешествие.
больше и больше овладевало равнодушие. Это было предчувствие расставания?