сладко:
осмотрелся:
бормоча и оглядываясь во все стороны. Может быть, он надеялся увидеть те
таинственные силы, которые незаметно перенесли его к чужой палатке. Ваня
удивленно смотрел ему вслед, а когда он скрылся, Ваня быстро присел,
поднял борт палатки и заглянул внутрь. В десятой бригаде все спали. На
земле у самого борта лежали чьи-то брюки, а рядом с ними черненький с
замочком кошелек.
9. СЕРДИТЫЙ ДЕД
В четвертой бригаде все прибавлялось хлопот и впечатлений, не говоря уже о
делах, но души не уставали все перемалывать. Уставали к вечеру только
ноги, Филька, впрочем, уверял: это оттого, что босиком.
фундаменты для станков, какя-то сложнейшая сушилка в новой большой
литейной. На стенах ходли плотники и кровельщики. Дем бегал по колонии
расстроенный, каждому встречному жаловался:
дефицит, чернорабочие - тоже, представьте себе, дефицит!
прибавил:
срочное дело, а они все на Турбинстрой! Обязательно им подавай
Турбинстрой, все туда хотят, потому... конечно... там и спецовку дают...
Турбинстрой - легко сказать - Турбинстрой! Что-то неопределенно
торжественное и величественное возникало при этом слове, и пацаны
спрашивали Дема:
на пацанов:
мальчишками. Они способныц задавать ему глые вопросы о Турбинстрое,
который для Дема имел только одно значение: он отвлекал рабочую силу. И
Дем бежал дальше, а пацаны продолжали жить с еще более ошеломленными
душами, ибо к Турбинстрою вдруг прибавилось вагранка. Это слово давно
мелькало в мире, самое замечательное и самое металлическое слово, оно даже
встречалось в стихотворениях, но его роскошь всегда казалась роскошью
недоступной. А теперь Дем произнес его с невыносимой будничной миной, он
сказал, что нужно... вагранку!
грузовике, они запакованы в аккуратные ящики. Соломон Давидович,
пребывающий обычно в каком-нибудь дальнем производственном захолустье,
одним из последних узнает о прибытии грузовика. Поэтому он, испуганный,
выбегает из-за угла здания и на бегу в ужасе воздевает руки и кричит:
старому сердцу, некогда перевести дыхание:
"Вандерер"!
Соломону Давидовичу:
импортное оборудование? А куда это старшие подевались?
Поршнев, Садовничий. И Соломон Давидович обращается к ним почти как к
равным:
универсально-фрезерный "Вандерер", удалите отсюда этих мальчиков.
терпеливо наблюдают, пока на руках старших огромный ящик с "Вандерером"
мягко сползает с платформы. Широкая дверь склада с визгом раскрывается, в
руках старших появляются ломы и катки, теперь для всех найдется дело.
Когда пацаны бросаются к лому, Нестеренко досадливо морщится, но потом его
досада принимает приемлимые формы:
животами.
носы. Сорокапудовый ящик приподнимается ровно настолько, чтобы подложить
каток. Нестеренко смеется:
вкусно гремит засовами и замком, четвертая бригада спешит к новым делам и
по дороге спорит:
горизонтально-фрезерный, а это универсально!
как это вертикально!
горизонтальном положении.
а ты пальцем крутишь. Не веришь, так спроси у Соломона Давидовича.
успели поспорить о "Вандерере", как пришли еще более знаменитые станки:
"Цинциннати", "Марат", "Рейнекер", "Людвиг Леве" и маленькие, совсем
маленькие токарные, которые Соломон Давидович называл "Лерхе и Шмидт", а
четвертая бригада считала, что благозвучнее будет называть "Легкий Шмидт".
Каждый станок приносил с собой не только странные имена, но и множество
новых спорных положений. Вокруг шлифовальных спор разгорелся на целую
неделю, и Зырянский однажды вечером закатил выговор всей бригаде:
возможности!
шлифовальный? Это для того, чтобы точность была, а блестит совсем не от
этого.
Один Воргунов был ясен. Сразу видно, что он - главный инженер. Он тяжелой,
немного угрюмой, немного злой поступью проходит мио пацанов, и кто его
знает, нужно с ним здороваться или не нужно? Ни на кого он не смотрит,
никому не улыбается, а если и удается послушать его беседу с кем-нибудь,
так она всегда с громом и молнией. Недавно он посреди двора поймал
молодого пижонистого инженера Григорьева и кричал:
Где чертежи?
поезжайте и снимите габариты. Чтобы фундаменты были готовы через неделю!
Григорьев пугался, но и пацанам становилось страшно. Они смотрел на
Воргунова сложным взглядом, составленным из опасения и неприязни, а он
оглядывался на них, как на досадные мелочи, попадающиеся под ноги. Витя
Торский рассказывал, что в кабинете Захарова по вечерам часто происходили
стычки между Воргуновым и другими. В этих стычках учавствовал Соломон
Давидович, для которого нашествие инженеров казалось затеей слишком
дорогой, и он не всегда мог удержаться от укорительных вздохов:
зарабатывали. А теперь приехали на готовое и пожалуйста: пуф-ф-ф! пуф-ф-ф!
- конструкторское бюро, кондуктора, измерительные приборы, лаборатория,
инженеры! Сколько инженеров! Ужас!
вполголоса: