Чтение 77–й страницы книги ~Слой~

зените. По небу неслись маленькие затейливые облака, но ветра совсем не
чувствовалось. Под спиной, угодливо проминаясь, лежал шелковый песок.
Впереди ласково! бултыхалось бесконечное ярко-синее море.
Нет, это должен быть океан.
Он положил на лицо футболку и заставил себя задуматься. Против пляжа
Немаляев не возражал, но все не мог сообразить, как здесь оказался. Он
ожидал чего-то другого.
В сознании постепенно стала собираться мозаика, некое подобие объяснения,
но пока это было слишком обрывочно и недостоверно.
Пляж - его собственность... Вон от тех пальм и до той скалы - все
принадлежит ему. Бунгало из тонких узловатых стволов, крытое почерневшими
листьями, - явная стилизация, но в пейзаж вписывается идеально. Внутри -
огромный холодильник с пивом, с местным отвратительным пивом...
Из леса выходит тропинка. Если по ней подняться на холм... правильно, его
особняк. Два этажа, восемь комнат. Не дворец, но жить можно. Да, там он и
живет. Не один. Племянница. Единственная, кого он успел вытащить из
России. Людмила. Любимая дочь нелюбимой сестры. В истребителе оставалось
только одно место, и ему пришлось выбирать.
Вон она, красавица. Желтая шапочка в лазурной воде. Дальтоникам этого не
оценить. С брызгами поднимает руку и машет.
Немаляев махнул в ответ и глотнул из теплой бутылки. Какая красавица!
Он перекатился на живот и попытался вспомнить что-то еще.
Стена.
В доме на холме - Габриэль: шофер, повар и переводчик в одном лице. Вот,
на полотенце, радиотелефон. Можно его вызвать. Нет, не то. Несущественно.
Близко, совсем близко вертелось что-то важное. Именно это он из себя и
вытягивал, но оно постоянно ускользало, пряталось в пустоте пропавших
фрагментов. Он даже не мог сказать, как давно здесь находится. Особняк,
бунгало, пляж. Спешный вылет с резервной полосы под ростовом. Все -
мелочи...
- Буэнос диас, сеньор Немаляев.
Он поднял голову, но увидел лишь матерчатые тапочки.
- Э...
- Не беспокойтесь, я говорю по-русски. Здрав ствуйте, Александр
Александрович.
Немаляев перевернулся и сел. Перед ним стоял крепкий, но ненакачанный
мужчина в полосатых шортах. Под мышкой он держал доску для серфинга, в
другой руке - бутылку пива, такого же, как было у Немаляева. Здесь все
пили одно и то же. Своеобразное проявление демократии.
- Хотел покататься, да погода подвела, - сказал незнакомец. - Штиль. Зачем
только пер? - Он качнул доской и, улыбнувшись, опустился рядом.
- Это частные владения, - заявил Немаляев.
- Я знаю, Александр Александрович.
- Никакой я не Александр. И не Александрович, - процедил Немаляев,
придвигая к себе полотенце с телефоном. - Убирайтесь отсюда.
- Ну вот, - расстроился незнакомец. - То ищете встречи, то гоните.
- Я? С вами встречи?..
- Авантюры всякие затеваете. В вашем возрасте это опасно. Надеюсь, хоть
под присмотром? Врач там есть?
- Там - это где? - растерялся Немаляев, начиная наконец что-то припоминать.
- Там, где вы сейчас находитесь.
- Черных?!
- Зря вы собой рискуете...
Немаляев внимательно посмотрел на Бориса, потом оглянулся на пальмы, на
океан и вдруг осознал. Вот что его смущало в этих тропиках. То, что их
нет. Реальность - душная Москва, кабинет и укол.
- Что это за пляж? - спросил он.
- Пансионат для военных преступников. Эквадор.
- Почему я здесь?
- О-о! Долгая история, и к делу она не относится. Она не про вас,
Александр Александрович.
- Моя другая жизнь?
- Другая. - Черных улыбнулся и приветственно покивал купальщице. -
Племянница? Хорошо, что вы ее вывезли. Сестре вашей и прочим родственникам
повезло меньше.
- На Родине опять репрессии?
- Вы что же, газет не читаете?
- Э-э...
- А, ясно. Вас, наверно, недостаточно умертвили. Ваше сознание там, где
ему положено быть. Ну и ладно. Не нужно вам этих подробностей.
Возвращайтесь к себе, Александр Александрович, и впредь со смертью не
заигрывайте. Нехорошо это.
- А как же насчет того, что "смерти нет"?
- Вы поняли, о чем я. Давайте-ка прощаться.
- Я хотел поговорить о ваших записях. - Немаляев не заметил, как перешел
на "вы", от чего давно уже отвык. - Если принять все ваши постулаты, то
теряется смысл.
- Смысл чего? - лукаво прищурился Черных.
- Жизни.
- А он есть? Можно подумать, до того, как вы открыли тетрадь, он у вас был.
- Вера. В спасение, в бессмертную душу.
- Ну и верьте на здоровье. Разве я вам мешаю?
- Но если этих душ целая пропасть...
- Пропасть - еще мягко сказано. А вы отвечайте за себя, и все будет в
порядке.
- Там у вас не совсем внятно. Про смерть. Ну, допустим, таких, как я,
бесконечное множество. Но мы же все ровесники. Мы все состаримся и дадим
дуба.
- Обязательно дадите, Александр Александрович, - со смехом заверил Борис.
- Волнуетесь, куда душа ваша денется? Или души? Не знаю. Одно могу сказать
наверняка: ничего не пропадает. Не пропадает зря, я имею в виду.
Черных устал держать доску на весу и, чтобы не поцарапать покрытия,
аккуратно пристроил ее на коленях.
Наплававшись до изнеможения, Людмила вышла из воды и подцепила ногой
полотенце.
- Дядя Саш, обедать пойдем?
- Ты иди, я попозже.
- Вы к нам присоединитесь? - обратилась она к Борису.
- С удовольствием, но я не одет. - Черных показал взглядом на свои шорты и
поправил сползающую доску.
- Да бросьте вы! - Людмила достала из ящика бутылку пива и, отвинтив
крышку, не спеша побрела к лесу. - Хосе накроет на троих. Без вас не начну.
- Восхитительная женщина, - вполголоса проговорил Черных. - Ради нее
стоило...
- Что?
- Пока вы затаскивали ее в истребитель, на границе готовили перехватчики.
Вы могли и не успеть.
- Это я помню... Что сейчас дома? Как там?
- Все нормально, Александр Александрович. Очередной выход из очередного
кризиса.
- А Константин...
- Роговцев? Вы потому спрашиваете, что он, так же как вы, осознал себя,
верно? Только не в этом слое. Здесь он обычный человек. Мы с ним вместе
работаем, а начальник у нас угадайте кто. Еремин, бывший сотник.
- И кто они теперь?
- Какая разница? Вы все не о том. Ведь не ради этого вы себя подвергли
столь малоприятной процедуре.
- Ради совета.
- Как жить, да? - усмехнулся Черных. - Как жить, зная, что вы...
- Вот-вот.
- Представьте себе учителя музыки, который по ночам пишет гениальные
симфонии. Пишет и не может никому показать. А утром идет в школу и
вдалбливает сопливым оболтусам сольфеджио. Почему?
- Это его долг.
- Так чего вы от меня требуете? Вы сами на все ответили. Существует
несколько миров, где вы стали президентом. У вас неплохо получается.
Бывают, конечно, исключения, - добавил Борис, разгребая белый песок. -
Здесь вы, признаться, наворотили. Вероятно, это русский способ выживания:
довести себя до ручки, до самого края, а потом предпринимать титанические
усилия. Чтоб с надрывом. Как там у классика: чтоб кровь выступала из-под
ногтей. По-другому нам скучно. А в итоге вы здесь, в Эквадоре, в компании,
достойной виселицы. Если б у нас было побольше времени, я бы сводил вас на
могилу Адольфа Шикльгрубера. Американские неонацисты поставили ему
сногсшибательный памятник.
- Время кончается?
- Да, к сожалению. Вы не настолько здоровы, чтоб позволить себе час комы.
- Вы мне так ничего и не объяснили, - вздохнул Немаляев.
- Раз вы меня нашли, значит, сами все понимаете.
Борис встал и погладил доску для серфинга.
- Вы-то здесь кто? - поинтересовался Немаляев.
- Обычный военный. Так же как и Костя, подчиненный Еремина. Еремина Петра
Ивановича, народного комиссара ГБ.
Борис развернул доску другой стороной, и Немаляев увидел, что к днищу
приделан пистолет-пулемет с глушителем.
- Извините, Александр Александрович, служба. Скажите спасибо, что не
ледоруб.
- Эх ты, сотник... - проронил он. - Людмилу не трогайте.
- Мы оставим ей один из ваших счетов в Колумбии и депозитную ячейку в
Цюрихе. Нуждаться она не будет.
- Все раскопали...