были выложены внутренние стены колодца. Он так боялся потерять то
неустойчивое, пусть минутное, но все же - равновесие, так боялся, как не
боялся, даже падая. Нынешняя перемена - эта новоприобретенная устойчивость -
была для него бесценна и желанна. Он не хотел, страшился упасть - после того
как остановился здесь, держался - держался! - за кирпичи.
другого выхода, следовало ползти, подниматься наверх. Ренкр осторожно, очень
медленно, передвинул сначала одну руку, потом - другую; затем, вцепившись
пальцами в камень так, что на одном даже треснул ноготь, стал перемещать
ноги. Сперва он делал это медленно, но с каждым мигом бездна внизу все
больше и больше притягивала его к себе, и Ренкр начал торопиться, рывками
подтягивать тело, как следует не убедившись в том, что занял устойчивое
положение. Он спешил (так голодный кусками глотает хлеб и пьет воду) - он
спешил, и поэтому закономерным было то, что в конце концов сорвался (как
давится этот самый голодный).
вышибая крик из легких.
низкий свод коридора. Колодец хищно изогнул краешек губ в усмешке и отступил
в тень, чтобы ожидать дальше.
смог. Так лежал до тех пор, пока тролль не проснулся.
5
очередной раз - Создатель ведает в который - застучал в дверь. По ту сторону
не родилось ни звука.
никто не хотел
спиной о дверную створку. Он не знал, что делать. Можно было только ждать
или же попытаться выбраться наружу и по склону Горы добраться до внешних
входов в селение. Последний вариант представлялся невыполнимым, так как
съестных припасов на подобный поход не хватило бы.
с Ренкром.
Эпидемия, нашествие каменных червей, обвал, вызванный смертью Горы, - что
угодно".
Ренкр потер виски, дернул отросший за время странствия ус.
в невозможности заниматься этим ежедневно. Жест сей, унаследованный от
Одмассэна, вызвал в альве целую лавину воспоминаний, и, погребенный под нею,
Ренкр на время позабыл о действительности.
двери. Оная вибрация передалась телу, альв понял, что за дверью кто-то есть.
Ренкр вскочил и забарабанил в дверь кулаками.
дверь отворилась.
тяжелая мысль отразилась в его глазах и кончики усов повисли, словно тоже
расстроились от этой печальной мысли.
селение через эту самую дверь. Вместе с Мнмэрдом и Одмассэном.
начальник стражи. - Но он умер в котловане льдистых змей.
Но как же так?"
попросил пойти подежурить.
Пещере.
пути почти не встречались горяне и факелы горели лишь в самых важных местах
- но теперь тут воцарилась скорбь. Она ощущалась везде, во всем, словно
наполнила собою воздух, заставила по-иному плясать лепестки огня, тоскливее
висеть шкуры на входах.
чувство было невозможно. Ренкр узнал. И Скарр, с которым они переглянулись,
- Скарр, судя по выражению глаз и носа, тоже узнал.
эту скорбную тишину. Скамьи в пещере оказались заняты горянами, и, хотя
оставалось достаточно свободных мест, было заметно, что тут собралось почти
все селение.
возвышался Одмассэн. А рядом с ним вещал, швыряя слова в толпу, некто,
Ренкру незнакомый. То есть, может быть, он когда-то и видел это лицо, но
лишь мельком и уж точно - не запомнил ни имени, ни обстоятельств встречи.
верхней губой, с бородкой клинышком, с узкими искривленными губами, смотрел
в блестящие, черные (точно два таракана) глаза с короткими ресницами,
смотрел и чувствовал, что все это несет ему - и не только ему - неминуемую
гибель.
внимания, примостились на ближайшей скамье. В отличие от достопамятного дня
суда над паломниками стражников у входа не было, так что долинщику и Скарру
удалось пробраться внутрь почти незамеченными. Кое-кто из горян повернул
головы, чтобы взглянуть на вошедших, но тут же снова обратили свое внимание
на говорящего.
продолжаться и дальше. Мы послали к ним парламентера, нашего мудрого,
безобидного Монна, а они, вместо того чтобы выслушать его, подняли на
старика оружие! Если это не открытый вызов нам, то что тогда? А мы, в
очередной раз втянувши головы в плечи, откажемся от справедливой мести
обидчикам?! Опять будем мерзнуть в этих пещерах, опять женщины будут
тревожиться долгими ночами, вернутся ли живыми с охоты их мужья, сыновья,
братья, внуки? Опять существовать в этих грязных коридорах, существовать
подобно червям и знать, что наши дети, может быть, уже не смогут позволить
себе есть три раза в день и зажигать факелы у входа в пещеру, потому что
припасы к тому времени закончатся, а новым... откуда ж им взяться?
предпочитают плевать нам в лицо! Сколько можно терпеть?! Сколько?!
вы, хорошо говоришь, но что за твоими словами? Что нам делать? Я отвечу вам.
Что вы делали, когда льдистые змеи приползали ко входам в селение и пытались
проникнуть внутрь? Что вы делали, когда они нападали на ваших детей? Вы
убивали тварей, чтобы не умереть самим. Вот он, величайший закон
мироустройства: убивать, чтобы не быть убитым! Следуйте же ему, слышите,
горяне! - следуйте, ибо иначе вам суждено погибнуть - нам суждено погибнуть!
Не знаю, как другие, а я хочу жить; и хочу, чтобы дети мои тоже жили - и
жили бы при этом счастливо!
действовать, чтобы добыть для своих детей этот сочный, заманчивый кусок
счастья, так красочно описанный Кэнхадом.
громко и отчетливо выговорил Одмассэн, доселе молчавший. - Сегодня мы
похоронили Монна, так можно ли сегодня...
кому небезынтересна судьба собственного селения, завтра приходят после
утренней трапезы сюда, в Пещеру, и мы решим, как нам быть.
тотчас окружила группа альвов средних лет - было видно, что он - их вожак и