Мне думается, окончательная расправа с вампирами - дело неблизкого
будущего; когда воцарится гомонойя - равенство людей по уму, число этих
редких людей возрастет во много раз.
ее у глиняной модели. В последние дни ваятель стал медлить с окончанием
работы, рано отпускал ее или вдруг останавливался, забывая про натурщицу и
думая о чем-то другом. И сегодня он не сделал ей обычного нетерпеливого
знака становиться на куб из тяжелого дерева, а остановил ее простертой
рукой.
спросил Клеофрад.
скажи, почему начал ты речь о деньгах?
расточительна, а ты по своему достатку и положению жены первого
военачальника Александра живешь скромно.
ответ: деньги не цель, а возможность. Если относишься к ним как к силе,
дающей разные возможности, то ты будешь ценить деньги, но они не поработят
тебя. Поэтому я презираю людей скупых, однако не меньше противно мне
глупое мотовство. В деньгах - великий труд людей, и бросать их все равно
что бросать хлеб. Вызовешь гнев богов и сам опустошишься, умрешь, как
говорит Лисипп.
недостаточно, а у меня нет времени ждать, пока накоплю еще. В гекатомбеоне
мне исполнится шестьдесят лет!
другое - это лучшее произведение моей жизни и лучшая модель. Исполнилась
бы мечта достойно завершить свой жизненный путь! Попросить у Лисиппа? Я и
так ему очень многим обязан. Кроме того, этот творец атлетов и конных
воинов признает только бронзу и, даже страшно сказать, пользуется
тельмесским сплавом [сплав грубо очищенной меди и шлаков от серебра,
главным образом - цинка].
красной кипрской меди. Такое серебро не покрывается пятнами, не
подергивается, как мы говорим, пыльной росой, держит полировку, как темный
камень Египта. На отливку мне надо чистого серебра двенадцать талантов, а
я собрал немногим больше четырех с половиной. Огромная нехватка!
собрать, послезавтра пришлю на всякий случай восемь.
ладони и поцеловал в лоб.
богатство, это... После гекатомбеона поймешь. Придется тебе постоять еще,
после отливки, когда пойдет чеканка. В ней чуть не главная работа ваятеля,
- закончил он своим обычным отрывисто-деловым тоном, - но быстрая. И сам я
очень спешу.
Эхефил закончили свою работу почти одновременно, молодой иониец - дней на
десять раньше. Клеофрад пригласил Таис и Эрис прийти попозже в дом
Лисиппа, провести конец ночи до утра. Чтобы ничего не случилось с ними в
такое позднее время, несколько друзей явились провожать их. Поздняя
половина луны ярко освещала отшлифованные светло-серые камни улицы,
придавая им голубоватый отблеск небесной дороги между темных стен и
шелестящей листвой сада.
одеждах. Они надели своим натурщицам венки из ароматных желтых цветов,
слабо мерцавших при луне будто собственным светом. Каждый взял свою модель
за руку и повел за собой во мрак неосвещенного дома, оставив провожатых в
саду. У выхода на залитую лунным светом веранду с раскрытыми настежь
занавесями Клеофрад велел Таис закрыть глаза. Придерживая за плечи, он
поставил афинянку в нужное место и разрешил смотреть.
вскрикнула, а Эрис вздохнула глубоко и шумно.
легком беге, вставала из ноздреватого, как пена, серебра нагая Афродита
Анадиомена с телом и головой Таис. Поднятое лицо, простертые к небу руки
сочетали взлет ввысь и ласковое, полное любви об(r)ятие всего мира.
волшебную прозрачность. Пенорожденная, сотканная из света звезд, возникла
на берегу Кипра из моря, чтобы поднять взоры смертных к звездам и красоте
своих любимых, оторвав от повседневной необходимости Геи и темной власти
подземелий Кибелы. Ореол душевной и телесной чистоты, свойственный Таис и
усиленный многократно, облекал богиню мягким, исходящим изнутри блеском.
Никогда еще Таис, эллинка, с первых шагов жизни окруженная скульптурами
людей, богов и богинь, гетер и героев, без которых никто не мог
представить себе Эллады, не видела статуи, вызывающей такое могучее
очарование...
темной, почти черной бронзы, простирала вперед левую руку, отодвигая перед
собой невидимую завесу, а правую подносила к кинжалу, спрятанному в узле
волос на затылке. Лунные блики на непреклонном лице подчеркивали
неотвратимое стремление всего тела, как и надлежало богине Воздательнице
по деяниям.
всех похвал сказал Клеофраду об успехе замысла и творения. Только сейчас
афинянка заметила Лисиппа, сидевшего в кресле неподалеку от нее, сощурив
глаза и сложив руки. Великий ваятель молчал, наблюдая за обеими женщинами,
и наконец удовлетворенно кивнул.
появились на свет во славу Эллады здесь, в тысячах стадий от родины. Ты,
афинянин, затмил все содеянное тобой прежде. А ты, ученик, отныне стал в
ряд с самыми могучими художниками. Для меня отрадно, что обе богини - не
фокус новизны, не угождение преходящему вкусу поколения, а образцы
изначальной красоты, что так трудно даются художникам и так нужны для
правильного понимания жизни. Сядем и помолчим, дожидаясь рассвета...
опустилась луна. Очертания скульптур изменились в предрассветном сумраке.
Аксиопена будто отступила в тень, Анадиомена растворилась в воздухе. С
ошеломляющей внезапностью из-за хребта вспыхнули розовые очи Эос - яркой
горной зари. И явилось еще одно чудо. Багряный свет заиграл на
полированном серебряном теле Анадиомены. Богиня потеряла звездную
бесплотность лунной ночи и выступила перед благоговейными зрителями в
светоносном могуществе, почти ощущаемом физически. И, соперничая с нею в
силе и красоте резких и мощных линий тела, Артемис Воздательница уже не
казалась грозной черной тенью. Она стояла как воительница, устремленная к
цели без ярости и гнева. Каждая черточка изваяния, сделанного Эхефилом
более резко, чем скульптура Клеофрада, отражала неотвратимость. Сила
восстающей Анадиомены звучала единым целым с красновато-черным воплощением
судьбы. Обе стороны бытия - красота мечты и неумолимая ответственность за
содеянное - предстали вместе столь ошеломительно, что Лисипп, покачав
головой, сказал, что богини должны стоять раздельно, иначе они вызовут
смятение и раздвоение чувств.
опустилась перед ваятелем на колени. Растроганный афинянин поднял ее,
целуя. Эрис последовала примеру подруги, но не преклонила коленей перед
своим гораздо более молодым скульптором, а поцеловала его в губы, крепко
обняв. Поцелуй длился долго. Афинянка впервые увидела неприступную жрицу
как жену и поняла, что недаром рисковали и отдавали свои жизни искатели
высшего блаженства в храме Матери Богов. Когда настала очередь Таис
поцеловать Эхефила, ваятель едва ответил на прикосновение ее губ,
сдерживая вздох от бешено бьющегося сердца.
Таис и Эрис, продолжить за столом, где уже приготовили черное хиосское
вино с ароматом розовых лепестков, редкое даже для дома "славы эллинского
искусства", и сосуд-ойнохою с водой из только что растаявшего горного
снега. Все подняли дорогие стеклянные кубки за славу, здоровье и радость
двух ваятелей: Клеофрада и Эхефила и мастера мастеров Лисиппа. Те отвечали
хвалой своим моделям.
картине Апеллеса, ионийца, написанной в храме на острове Кос, - сказал
Лисипп. - Тоже Афродита Анадиомена. Картина уже прославилась. Трудно
судить по описанию. Сравнивать живопись со скульптурой можно лишь по
степени действия на чувства человека.
что твой портрет Александра глубже и сильнее, чем его живописный портрет
Апеллеса. А прежде, в прошлом веке, Аполлодор Афинский и Паррасий Эфесский
умели одним очерком дать прекрасное выше многих скульптур. Наш великий
живописец Никий много помогал Праксителю, раскрашивая мрамор горячими
восковыми красками и придавая ему волшебное сходство с живым телом. Ты
любишь бронзу, и тебе не нужен Никий, однако нельзя не признать, что союз
живописца и скульптора для мрамора поистине хорош!
- истинная эллинка по сочетанию предсмертной отваги и юного желания жить,