Чтение 77–й страницы книги ~Холодные берега~

-- Проснулся, Ильмар?

У меня не было сил ответить. Я молча отодвинул Марка, во сне
уткнувшегося мне в грудь, сел.

-- Кошмар? -- догадалась Луиза.

За окнами уже темнота, редкие огоньки далеких поселков... Весь день
проспал... надо же... И в дилижансе та же серая тьма царит, что была в
моем сне.

-- Свет зажги... -- выдавил я. -- Свет...

Луиза поспешно встала. На стене была маленькая дорожная лампа, на
полочке рядом лежало несколько спичек. Настоятельница проворно чиркнула
по полочке, запалила фитиль. Даже свет растекался лениво, как в кошмаре.
Может, я по-прежнему сплю?

Я глянул на Марка -- тот проснулся от моих движений.

-- Ущипни, -- попросил я.

-- Это я с удовольствием.

Вопль удалось сдержать с трудом. Но зато полегчало.

-- Это что, раскаяние, или тебе стало интересно, что я чувствовал?

Я оставил его иронию без ответа. Покосился в окно -- ни огонька,
спросил:

-- Луиза, мы что, ехали все время?

-- Два раза останавливались. Но ты так крепко спал, что я решила не
будить. Что с тобой, Ильмар, ты сам не свой?

-- Кошмар, -- просто сказал я. -- Сон... гнусный.

-- Тогда не рассказывай, -- глянув на Марка, попросила Луиза.

-- Скорее, наоборот... Сестра, вы можете отпускать грехи?

Луиза сразу подобралась.

-- В случае необходимости, брат мой. Говори.

-- Мне снился... -- я сглотнул. -- Снился ад. Или что-то очень на
него похожее. Ледяная пустыня... с неба темный свет... холод...

-- Это не грех, -- недоумевающе ответила Луиза. -- И не знак свыше.
Принято давней церковной буллой, что дурные сны ничего не значат.
Успокойся, и...

-- Еще мне снился Искупитель, -- я отвел глаза.

-- А это, скорее, добрый знак...

-- Мне снился Искупитель в аду! -- крикнул я.

Сестра Луиза осенила меня святым столбом. Заворочалась и проснулась
Хелен. Боюсь, крик мой долетел и до соседних купе.

Пришлось повторить рассказ и для Хелен. Теперь -- более подробно.
Луиза уже опомнилась, лишь держала руки сложенными -- лодочкой, а не
столбом, значит, мне требовалось милосердие Сестры...

По мере рассказа сон смывался, терял остроту. И все же неприятный
осадок не исчезал.

-- Это не может быть знаком свыше, -- решила, наконец, Луиза. -- И
грехом не может. Ильмар, твои темные сны -- лишь отражение мятущейся
души, что идет к свету...

О...

Началось.

Любят служители Церкви, едва что-то им самим непонятно, перевести
разговор либо на промысел Божий, людьми непостижимый, либо на смятение
души и борьбу света и тьмы.

-- Спасибо, сестра Луиза, ты права... -- покорно сказал я. Но
настоятельница еще долго говорила, объясняя мне весь смысл аллегории --
даже в аду, который есть моя душа, придет ко мне любовь Искупителя. И
надо не отвергнуть ее, а растопить лед страха...

Увидала бы она то, что я видел!

Так... так реально.

Так холодно.

Так далеко-далеко отсюда...

А за окнами дилижанса замелькали огоньки, потянулись домишки, другие
экипажи. Наш дилижанс замедлил ход, перестук копыт стал глуше,
размереннее.

Мы въезжали в Неаполь.

-- Даже не будем говорить вознице, что сходим, -- предложила Хелен.
Ее мои кошмары ничуть не тронули, она сохранила спокойствие. -- Пусть
везет дальше пустоту.

-- Отправимся в порт, -- согласился я. -- И морем -- до Нанта. Там
решим...

Сон не то чтобы совсем стерся в памяти, но поблек настолько, что
можно было думать о чем-то другом. И взамен бессильного ужаса ко мне
вернулась обычная легкая тревога.

Слишком гладко все прошло.

Слишком легко мы убежали.

Пока дилижанс, раскачиваясь и дергаясь на узких улочках,
протискивался к станции, я все размышлял, где и в чем ждать беды. Что-то
меня насторожило, когда я проснулся, и начал рассказывать свой сон...

Марк!

Он не сказал ни слова. Не задал ни единого вопроса.

Я посмотрел на мальчика -- тот сидел на диванчике по-османски,
скрестив ноги. Размышлял о чем-то там своем...

-- Марк, -- тихо спросил я. -- А тебе не снятся сны? Серые, ледяные
сны?

Кажется, я попал в точку.

Марк глянул на меня, и даже раскрыл рот, собираясь что-то сказать. Но
толчок дилижанса и невнятно долетевшая брань кучеров помешали ему.

-- Приехали? -- спросила Хелен. Посмотрела в окошко, пожала плечами.

Я последовал ее примеру. Сердце вдруг принялось частить, ладони
вспотели. Что-то происходило. Что-то надвигалось, стремительно,
неумолимо, и вся наша поездка была лишь отсрочкой, насмешливым и
ненужным подарком судьбы...

-- Марк, обувайся, -- бросил я. -- Хелен...

Мы обменялись понимающими взглядами. Летунья прикрыла глаза,
потянулась -- и достала из Холода пулевик. Тот, что мы забрали у офицера
Арнольда.

-- Что происходит? -- испуганно спросила Луиза.

Дилижанс по-прежнему был неподвижен, но ругань кучеров прекратилась.
Разом, словно они поняли, что лучше сейчас внимания к себе не
привлекать...

Я глянул на Марка -- тот уже обулся, лицо побледнело, но он явно был
готов ко всему.

-- Сейчас узнаем, сестра, -- только и сказал я. -- Тянуть не стоит...

Хелен потянулась к запору двери, я мягко остановил ее руку.

-- Я первый.

Распахнул дверь, и спрыгнул на булыжную мостовую.

Засада поджидала нас в узкой, двум повозкам не разъехаться, улочке.
По обеим сторонам -- высокие, приличные дома. Фонарные столбы. Из окон
-- свет, и силуэты выглядывающих горожан.

А спереди и сзади, уже не таясь, стояли стражники.

Путь назад преграждали пятеро, все с пулевиками. Лица напряженные, и
я сразу понял -- эти станут палить не раздумывая.

Впереди -- четверо. И без пулевиков, трое -- с мечами и дубинками,
один -- вообще безоружный. Но этот один стоил многих.

Я посмотрел на офицера Арнольда, при моем появлении изобразившего
что-то вроде улыбки, и пулевик в руке показался мне жалким и ненужным.

-- Брось оружие, Ильмар, -- Арнольд медленно пошел ко мне.

Кто-то из возниц издал жалобный стон, сообразив, кого вез. Несколько
полуоткрытых окон захлопнулось.

Лихая же слава обо мне пошла...

-- Я пойду с тобой, -- сказал я. -- Хорошо. Пропусти дилижанс.

Арнольд заулыбался шире. Может поначалу у него и была единственная
цель -- меня, свидетеля, хлопнуть. Но теперь-то, когда ему в руки идет
слава, деньги, титул...

Это он так думает. А на самом деле, тот кто повезет Маркуса в Версаль
-- живым не останется. На всякий случай...

-- Ты ничего не понимаешь, офицер, -- сказал я. -- Ты...

Неуловимое движение -- Арнольд снял с пояса короткий широкий меч.
Пулевика моего он не боялся, видно уверен был в тех, кто держал меня на
мушке.

-- Брось пулевик, вор. Или я прикажу...

В дилижансе раздался шум, и вслед за мной выпрыгнула Хелен. Потом,
после короткой возни -- Марк. Глаза Арнольда расширились, он чуть
склонил голову:

-- Принц Маркус, вам следует подойти ко мне. Немедленно. Графиня
Хелен, бросьте свое оружие... все, включая то, что храните на Слове...

Я ожидал, что при виде Хелен в нем взыграет ярость, но, видимо,
недооценил стражника. Скорее в его голосе было уважение -- как к
неожиданно ловкому и сильному противнику.

Никто не сделал ни шага. Стояли мы, на свету, прекрасная мишень для
начинающего стрелка, и деваться было совершенно некуда. Из дилижанса
высунулась Луиза, с ужасом посмотрела на стражу, стала неуклюже
спускаться.

-- Подойдите ко мне, принц. Остальным бросить оружие, -- повторил
Арнольд.

Терпение в его голосе было такое, словно он способен был до утра нас
уговаривать, пока мы от усталости не свалимся.

-- Не делайте этого! -- крикнул Марк. Посмотрел на стражников,
попытался придать голосу властность: -- Я младший принц Дома! Повелеваю
пропустить нас!

-- Сегодняшним указом Владетеля вы, принц, лишены всех прав.
Смиритесь.