Чтение 77–й страницы книги ~Этногенез и биосфера Земли~

Правильно! Пассионарии обречены. Но если бы они всегда погибали, не успев
ничего сделать, то мы до сих пор приносили бы в жертву младенцев, убивали
стариков, пожирали тела убитых врагов, колдовством пытались извести друзей
и родных. Не было бы ни пирамид, ни Пантеона, ни "открытия" Америки,
формулировки закона тяготения и полетов в космос. Однако все это есть и
начало накапливаться еще в палеолите. И жили бы сегодня на Земле не
современные французы, англичане, русские и т.п., а шумеры, пикты и другие,
имена которых давно забыты.

Наиболее трагично гибнут пассионарии в конечные фазы этногенеза, когда их
становится мало и взаимопонимание между ними и массами обывателей
утрачивается. Так было в 1203 г. в Византии. Небольшой отряд крестоносцев,
всего 20 тыс. человек, явился под стены Константинополя, чтобы посадить на
престол сына свергнутого императора. Греки могли выставить 70 тыс. воинов,
но не сопротивлялись, оставив без помощи варяжскую дружину и тех храбрецов,
которые вышли на стены. Город был взят дважды: 18 июня 1203 г. и 12 апреля
1204 г. В последний раз он был страшно разрушен и разграблен. Крестоносцы
потеряли при штурме... одного рыцаря! Что ж, пассионарии были убиты в бою,
а прочие - в своих подожженных домах. Трусость не спасает. А ведь силы
сопротивления были. Можно было не только уцелеть, но и победить. И когда в
войну вступила провинция, то победа была одержана и Константинополь
освобожден, чтобы снова пасть в 1453 г. при таких же обстоятельствах. И
снова осталось много людей, спокойно дававших себя убивать победителям. Так
что же это за люди?

XXV. Субпассионарии

ОСОБИ ГАРМОНИЧНЫЕ

Как ни велика роль пассионариев в этногенезе, число их в составе этноса
всегда ничтожно. Ведь пассионариями в полном смысле слова мы называем
людей, у которых этот импульс сильнее, чем инстинкт самосохранения, как
индивидуального, так я видового. У подавляющего большинства нормальных
особей оба эти импульса уравновешиваются, что создает гармоническую
личность, интеллектуально полноценную, работоспособную, уживчивую, но не
сверхактивную. Более того, безудержное сгорание другого человека,
немыслимое без пассионарного принесения себя в жертву, таким людям чуждо и
антипатично. К этому необходимо добавить, что и в развивающихся этносах
большая часть особей имеет столь же слабую пассионарность, что и в
реликтовых этносах. Разница лишь в том, что в динамических этносах
присутствуют и действуют пассионарии, вкладывающие свою избыточную энергию
в развитие своей системы.

Однако надо заметить, что интенсивность развития не всегда идет на пользу
этносу. Возможны "перегревы", когда пассионарность выходит из-под контроля
разумной целесообразности и из силы созидательной превращается в
разрушительную. Тогда гармоничные особи оказываются спасителями своих
этносов, но тоже до определенного предела.

Люди этого склада - крайне важный элемент в теле этноса. Они воспроизводят
его, умеряют вспышки пассионарности, умножают материальные ценности по уже
созданным образцам. Они вполне могут обходиться без пассионариев до тех
пор, пока не появится внешний враг. Так, в Исландии потомки викингов
постепенно утратили пассионарность. В XII в. они прекратили заморские
походы, в XIII в. кончились кровавые распри между семьями, а когда в 1627
г. на остров высадились алжирские пираты, то они не встретили никакого
сопротивления. Исландцы позволяли жечь свои дома, насиловать жен, забирать
в рабство детей, но не нашли в себе решимости поднять оружие[22].

Допустим, что в данном конкретном случае можно найти другие объяснения.
Алжирцы были профессиональные головорезы; вероятно, они использовали момент
внезапности, чем взвали панику; исландцы были полностью лишены помощи
метрополии - Дании, втянутой в это время в Тридцатилетнюю войну и терпевшей
поражения... И наконец, согласно нашей идее, пассионарное напряжение
исландцев должно было понижаться и дальше. А так ли оно было? Посмотрим на
Исландию два века спустя.

1809 г. в Рейкьявике стоял датский гарнизон, состоявший из трех десятков
солдат, капитана и губернатора, у которого была красивая дочь. В июне этого
года на рейде появился бриг под черным флагом и потребовал сдачи города.
Датский офицер открыл огонь, но был ранен ядром с брига, и солдаты сложили
оружие. Пираты высадились, и их глава оказался исланцем, ранее хорошо
известным часовщиком Юргеном Юргенсоном, ныне пиратом. Этот мерзавец, как
выяснилось, был влюблен в дочь губернатора и потребовал ее себе, а своим
пиратам разрешил грабить жителей, объявив себя королем Исландии. К счастью,
девушка успела тяжело заболеть. Но хороши исландцы! Никакого сопротивления
кучке бандитов не было оказано. Тысячи потомков яростных "пенителей моря",
завоевателей Англии, Нормандии и Винланда, покорно сносили безобразия
нескольких десятков разбойников, не сопротивляясь и даже не спасаясь
бегством. И ведь против них выступила не свирепые мавры, соперничавшие с
королевскими флотами Испании и Франции, а кучка подонков из портов
Северного моря. Ну это ли не падение пассионарности?

Однако не следует отождествлять большинство со всеми. Отдельные люди не
потеряли самообладания. Хотя они были не в силах поколебать общую трусость
и бессилие, себя они могли уберечь. В их числе оказался жених прекрасной
датчанки; он спасся на рыбачьей лодке и, наткнувшись на английский фрегат,
просил помощи. Англичане быстро подошли к Рейкьявику, под угрозой пушек
заставили пиратов сдаться и заковали их в цепи, а губернатора и его дочь
освободили. Главу разбойников судил английский суд и оправдал, так как он
не затронул интересов подданных Великобритании[23]. А исландцы после
шестинедельного пребывания под властью короля-пирата вернулись к своим
делам, на что только и были способны как люди гармоничные, цивилизованные и
безвредные для всех, кроме самих себя. Ибо повышенная беззащитность не
всегда способствует процветанию этноса.

"ВЫРОЖДЕНЦЫ", "БРОДЯГИ", "БРОДЯГИ-СОЛДАТЫ'

Наконец, в составе этносов почти всегда присутствует категория людей с
"отрицательной" пассионарностью. Иначе говоря, их поступками управляют
импульсы, вектор которых противоположен пассионарному напряжению.

Исландцы не потеряли хотя бы способность работать, чтобы прокормить свои
семьи, а также уберечь источники жизни: места лова сельди, колонии гаг, где
они собирали гагачий пух, и небольшие луга среди скал, нужные для прокорма
молочного скота. Но субэтнические образования в урбанистических
агломерациях древности являли собой куда худшие варианты. Разложившиеся
потомки римских граждан, потерявшие свои земельные участки (парцелы),
скопились в 1 в. в Риме. Они ютились в каморках пятиэтажных домов, дышали
зловониями "клоаки" - ложбины, по которой спускали в Тибр нечистоты, пили
вино из вредной свинцовой посуды, но настойчиво и нагло требовали от
правительства "хлеба и зрелищ". И приходилось давать, так как эти
субпассионарные толпы могли поддержать любого пассионарного авантюриста,
желавшего совершить переворот, если тот пообещает им дополнительную выдачу
хлеба и более шикарное представление в цирке. А защищать себя от врагов они
не умели и не хотели уметь, ибо учиться военному делу трудно.
Субпассионарий полагает, по собственной несокрушимой логике, что будущего
никто предвидеть не может, так как он, получатель хлебного пайка и зритель
цирковых представлений, не умеет делать прогнозы на основании вероятности.
Поэтому он делит получаемую информацию на два сорта: приятную и неприятную.
Носителей второй он считает своими личными врагами и расправляется с ними
при каждом удобном случае.

Результатом оказалось взятие Рима Аларихом (410 г.) причем готов было
меньше, чем боеспособных и военнообязанных в черте города Рима, не говоря
уже об Италии. И даже этот позор ничему не научил римлян. Готы обошлись с
побежденными мягко и ушли. Это дало повод для очередного самоуспокоения. Но
когда вандал Гензерих взял Рим (455 г.), объявив себя мстителем за
разрушение Карфагена, он легко учинил резню среди субпассионариев, которых
в отличие от гармоничных и безвредных исландцев никто не пожелал спасать.
После вандальского погрома Рим уже не оправился. Но как-то не хочется его
жалеть.

Аналогичная ситуация имела место в Багдаде, которым овладели не пришлые
варвары, а купленные халифом тюркские рабы - гулямы. В IX в. арабские воины
перевелись. Их потомки предпочитали заниматься мелкой торговлей и болтовней
на базарах. Чтобы охранять особу халифа, а подчас и границы халифата,
потребовались воины-профессионалы. Что же, их купили в степях Средней Азии
и пустынях Нубии. Они оказались единственной реальной силой в Багдаде и
стали смещать халифов по своему усмотрению. А население огромного города
плакало, ругалось и острило, но предпочитало жить не работая и умирать стоя
на коленях, только бы не защищаться.

Такие последствия и соответственно смену идеала дает потеря пассионарного
напряжения системой. Лозунг "жизнь для себя" - это легкий путь в черную
гибель.

Пассионарнооть отдельного человека сопрягается с любыми способностями:
высокими, малыми, средними; она не зависит от внешних воздействий, являясь
чертой конституции человека; она не имеет отношения к этическим нормам,