Чтение 77–й страницы книги ~Твоя заря~

вдруг..."

"В людей нужно верить, Иван Маркелович",- весело сказал тогда
Заболотпый.

Этим, собственно, и исчерпана была тома. Интересчто, что со временем
Дударевич и сам вполне вжился в эту свою версию с подвигом на трассе, так
вжился, что, кажется, и самому поверилось, будто действовать там пришлось
ему, а Заболотный, считалось, при этом как бы просто... присутствовал.
Тамару это возмущало, а Заболотного больше развлекало: пусть... Немного
смещены акценты - что ж такого? Проявленное коллегой умение даже забавляло
его.

Волна времени многое смывает, и вот теперь их семьи снова сосуществуют
довольно слаженно, среди коллег считается, что они даже дружат. Да вроде
бы и похоже на то...

На следующий день был выходной, офисы везде закрыты, и, чтобы
провентилировать себя, как выразился Дударевич, решено было ехать семьями
на берег океана.

- Присоединяйся и ты к нам,- приглашает Заболотный и меня в эту поездку.

Пожалуй, лучше и не придумать. Несколько десятков миль быстрой, вполне
приятной езды - и уже на нас повеяло водным простором...

Впереди сверкал океан.

- Здесь лучше всего,- облегченно сказала Лида Дударевич, когда мы все
вышли из машины.

Вдали по окоему недвижно и спокойно стояли белые облака. Заболотные,
отделившись от нас, остановились на деревянной эстакаде, проложенной вдоль
берега, и смотрели на те белые-белые облака как-то необычно долго, хотя
облака - как облака, разве что высокие и до самых верхушек залиты светом.
Впрочем, сам процесс восприятия мира здесь, оказывается, претерпевает
изменения. Отсюда, с океана, тебе, непривычному, кажется, будто солнце
всходит где-то не с той стороны и что оно вообще светит вроде как бы на
севере; лучи его теперь уже по-осеннему нежарки и спокойны, однако все
небо над океаном в мерцающем сиянии (возможно, как раз океан и прибавляет
ему света), глазам непривычно, и мы вряд ли удивились бы, уловив в
мерцании воздуха что-то похожее на "летающие тарелки". Тамара Дударевич,
смеясь, уверяет, что однажды она отсюда действительно видела "то самое",
правда, это было летом, в день особенно слепящий...

По всему побережью тянутся поселения из стандартных домиков, их тут
множество, одинаково бесцветных, сейчас полузаметенных песком, ведь место
такое, что ветры в осеннюю или предосеннюю пору почти никогда здесь не
утихают, и сегодня тоже ветер упругий дует, носит-вертит в воздухе чаек с
такой легкостью, словно они бумажные...

В летнюю жаркую пору некоторые из наших дипломатов арендуют на этом юру
домики для своих семей, хотя трудно представить, как люди тут спасаются от
ветра и палящего солнца, все ведь открыто ветрам океанским, а на суше ни
единого деревца, только раскаленное гофрированное железо, пески да эти
стандартные, тоже под цвет песка жилищакоттеджи, которые делают, кажется,
из прессованных опилок. Сейчас большинство домиков закрыто наглухо,
жильцов не будет в них до следующего сезона, когда океанский берег вновь
позовет сюда измученных духотой горожан. Хотя и не сезон, но повсюду
пестрит реклама и все еще функционирует, как и летом, городок развлечений
с аттракционами, разными технизированными играми, принимает посетителей
дельфинариум под открытым небом,- оттуда, с его ярко разукрашенного
амфитеатра, даже сюда, на берег, доносятся взрывы смеха, крики одобрения:
это дельфины демонстрируют свой ум и сноровку, с эстакады нам видно, как
они снова и снова, высоко выпрыгивая из воды, пролетают в воздухе через
кольца, словно первоклассные акробаты.

Выступлениями дельфинов руководит, стоя на подмостках, дрессировщик в
красном, по его знаку воспитанные в океанских водах артисты довольно-таки
охотно показывают людям свое мастерство, красоту пластики в сочетании с
врожденной добротой и радующей зрителей сообразительностью.

- Поменяться бы им ролями,- замечает Заболотная.- Пусть бы еще тренер
сквозь кольца попрыгал, а дельфины посмотрели, как это у него получается...

Лида, поднявшись на цыпочки, напряженно, с волнением следит за сеансом,
улыбки дельфинов, весело летающих в воздухе, видно, забавляют девочку
больше, чем та дорогостоящая игрушка, которой Дударевич решил
заинтересовать дочку. Сначала я даже не понял, чем это он так настойчиво
старается развлечь Лиду, и Тамара, заметив мою неосведомленность, со
смехом объяснила, что в руках се технократа миниатюрный японский
компьютер, в порыве родительских чувств Валерий за нешуточную цену
приобрел его для дочки, по пока что детской игрушкой чаще забавляется сам.

- А что? Все мы перед вечностью дети,- снисходительно бросает в нашу
сторону Дударевич и уверяет, что его микрокомпьютер - штуковина,
обладающая исключительными способностями, она может мгновенно выполнить
огромное количество самых сложных расчетов, в ней заключена сила логики, и
ему, Дударевичу, в самом деле приятно позабавиться на досуге столь умным
устройством.

Электронный малыш этот умеет делить, множить, извлекать корень, он
оперирует астрономическими цифрами, с кем же Дударевич лучше мог бы
потренировать свой интеллект? Уже ему будто удалось с помощью этого
прибора самостоятельно определить расстояние до Луны и даже до Марса.

- А спросите его: зачем? - смеется Тамара.

- Как зачем? - удивляется муж. - Надо же проверить, не обманывают ли
нас астрономы, там всякие есть...

- Ты лучше измерь нам расстояние до тех вон "дедов"

на горизонте,- обращаясь к мужу, кивает Тамара на облака, белеющие
своими вершинами как бы по ту сторону океана.

Дударевич на ее шутку не реагирует, у него что-то там заело в
компьютере, и он, сосредоточенно нахмурившись, пытается наладить свою
игрушку.

- Папа, ты скоро? - теряет терпение Лида.

- Идите гуляйте, я догоню.

Вдоль берега на много миль протянулась деревянная эстакада, построенная
специально для прогулок. Сейчас на эстакаде гуляющих немного, идти по ней
так хорошо...

Лида, по-детски оживившись оттого, что очутилась наконец на свободе и
может разгуливать по такому необычному гулкому сооружению, побежала
догонять Заболотных, удалявшихся вдоль океана по этой поднятой на опорах
деревянной дороге. Они удалялись довольно стремительно, будто
вознамерились уйти куда-то, чуть ли не за горизонт.

Лидс явно нравилось бежать за ними, окликать их на бегу.

- Видите, оставила своих законных и подалась вдогонку- Я иногда ее к
Заболотньш просто ревную,- с легкой улыбкой сетует на дочку Тамара.-
Пойдем и мы,- обращается она ко мне.- Только не по эстакаде, лучше внизу,
я люблю берегом, поближе к волне... Если повезет, океан какую-нибудь
редкую ракушку выбросит вам под ноги. Впрочем, последнее время он,
кажется, чаще выбрасывает мусор да нефть...

Идем медленно, тихо плещется волна, дышится легко.

- Л Лида-то моя как оживилась!.. - следит глазами за дочкой Тамара.-
Знаете, она просто в восторге от вашего путешествия к Мадонне! Встала
утром - усталости как не бывало, никакой раздражительности, вся
просветленная и к ртам ласковая... "Ой, сколько, мама, историй всяких я
наслушалась в дороге!" Интересно, какими историями вы там ее очаровывали?

- Просто нам кое-что вспоминалось...

- Вам просто, а ей... "Ах, мама, я и не думала, что дорога мне так
много откроет",- и глазки прямо сияют,- рассказывает Тамара.- Побывала,
говорит, там, где мир вроде другой, и люди кажутся добрее, и никуда никто
не спешит... Порой мне казалось, что невидимые хоры поют надо мной "Аве
Мария" и серебряные колокола в небе радостно звонят весь день, а вокруг
белым-бело от садов, так сильно они цветут, и солнце ярче, чем где-либо...

"А потом я в степи побывала, голубые дожди купали меня..." Надо же так
очаровать ребенка...

- Не думалось, что Лида так близко все это примет к сердцу.

- О, она очень впечатлительный ребенок... И, хотя не удалось увидеть
тот шедевр, все равно для Лиды он вроде открылся, у нее осталось
удивительное чувство, будто она все-таки видела ее, ту вашу степную
Мадонну под яблоней... Сейчас могу признаться: я ведь умышленно навязала
вам в поездку маленькую свою мизантропку, пусть, думаю, немного развеется.
А то в последнее время часто хандрит и раздражительной стала, нервной...
Между нами говоря, тот трагический случай не прошел для девочки
бесследно,- тут и взрослому нелегко было бы выдержать такое нервное
потрясение... Однажды звоню из города: как ты там, доченька? "Все в
порядке, мама, готовлю уроки".

А потом вдруг: "Если бы только но эти мухи! Откуда они могли налететь в
комнату, эти мухи-цеце?" Господи, я думала, что умру на месте. "Лида,
Лидуська,- сама не своя завопила в трубку,- какие цеце? Что ты говоришь,
доченька?" А она снова совершенно спокойно: "Да, да, мама, здесь
мухи-цеце". Ничем не передать ужас, охвативший меня. То было страшное
смерти!..

Недавно пережитое горе, очевидно, ожило сейчас в Тамариной душе с
прежней силой, всколыхнуло ее материнские чувства, слезы так и хлынули у
нее из глаз. Шла, не глядя под ноги, не замечая, как волны все чаще плещут
ей на туфли. Все ей в эти минуты было безразлично, мысли заняты были
только дочерью, разволновавшись, она без удержу изливала мне,
малознакомому человеку, свое материнское горе. Какое это поистине жуткое,
ни с чем не сравнимое состояние, когда вдруг твое родное дитя, которое
только что вполне здраво щебетало об уроках, о корнфлексах и бананах, в
один миг, жуткий миг помрачения теряет с тобой связь, без сожаления
удаляясь в другую реальность, во тьму одиночества, невменяемости, полной
отчужденности... Отдалилось, ушло в сферу, для иных запретную, куда крикам
твоим не пробиться, где для матери пет уже места, где властвует нечто
иное, кошмарное...