Чтение 77–й страницы книги ~Атаульф~

что он еще жив. По растерянным лицам остальных я понял, что и они про то
забыли. Да и до Ахмы ли всем было, когда такой человек, как наш дедушка
Рагнарис, нас покинул.

Тарасмунд матери нашей Гизеле велел к годье идти. Чтобы готовился Ах-
му-дурачка отпевать. Потом к Хродомеру повернувшись, сказал:

- Коли уж мертвых хоронить по вере их, то сына моего Ахму по вере Бо-
га Единого погребать буду.

Хродомер уже рот раскрыл, чтобы ответить, как Ульф вмешался. Сказал
спокойно:

- Не время о мертвых печься. Как бы самим не помереть, да так, что и
похоронить некому будет.

Тут уж оба - и Хродомер, и Тарасмунд - на Ульфа ополчились. А он и в
ус не дует. Урожай, говорит, только что сняли, чужаки в затылок дышат,
людей не хватает - да и не такой человек был этот Ахма, чтобы по нему
большую страву справлять.

И предложил Ахму вместе с дедушкой Рагнарисом проводить.

Тарасмунд заговорил было о том, что для Бога Единого нет великих и
малых, для него все равно важны, и не ему, Ульфу, Божьим светом не прос-
вещенному, о том судить.

На то Ульф улыбнулся чужой улыбкой и заметил, что не Тарасмунду, в
таком случае, судить, каким светом он, Ульф, просвещен. И не о свете
сейчас речь, а о том, как покойников не обидеть и живых от погибели убе-
речь. По людскому закону, как исстари велось, не следует разлучать деда
с внуком. И коли умерли в один день, то пусть и под курганом рядом ле-
жат. Ибо недвусмысленный знак был дан этой двойной кончиной. А ежели Та-
расмунд того не видит, то это его, Тарасмунда, печаль.

На что отец наш Тарасмунд возразил, что напротив, следует отделить
ничтожного Ахму, который в бурге небесном при Добром Сыне из последнего
станет первым (как о том годья поет), от могущественного в мире сем Раг-
нариса-воителя, блуждавшего в потемках. Ибо враги человеку - домашние
его, о чем годья в храме Бога Единого многажды пел.

Старейшина же Хродомер неожиданно мирно сказал на то отцу моему Та-
расмунду:

- Когда глядишь на реку, то не можешь одну каплю воды отделить от
другой. Так и род: кто отделит сына от отца, деда от внука, младшего от
старшего? Все следуют один за другим в непрерывном потоке. - И добавил,
что ушам его старым невыносимо глупости слушать, какие годья Винитар в
храме поет. Скорбно ему, что сын достойного Рагнариса, ныне старший в
роду славном, глупости сии повторяет.

Ульф же сказал, ссору предупреждая, что Ахму пусть Винитар в храме
Бога Единого по своему обряду отпоет, а страву для деда с внуком общую
сделать надобно. И добавил, что с Винитаром обо всем сам договорится. Я
заметил, что он не говорит о Винитаре "годья".

Предложение Ульфа не понравилось ни Хродомеру, ни Тарасмунду, но луч-
шего все равно никто не придумал.

Хродомер с нашего двора прочь пошел. Уже уходя, к Ильдихо повернулся
и спросил, не передумала ли. Ильдихо на отца моего Тарасмунда просяще
поглядела и ответила Хродомеру, что нет, не передумала. Хродомер и ушел,
не оборачиваясь.

Тарасмунд в дом пошел. Ульф вслед за Хродомером со двора подался -
видать, с Винитаром разговаривать.

А я возле дедушки остался.

Тут как из-под земли дядя Агигульф появился. Лицо опухшее, заплакан-
ное. На лбу синяк огромный - Ульф ночью угостил. Медовухой от дяди Аги-
гульфа разило. Дядя Агигульф, нетвердо на ногах держась, за край телеги,
где дед лежал, ухватился, навис над покойником и взвыл тоненько:

- Атта, аттила! Что ты наделал? Куда ты ушел? Как я без тебя? На кого
ты бросил своего младшего сына? Любимца своего, Агигульфа? Говорил же,
что Агигульф - любимец богов, а сам бросил! Почему ты ушел с поля боя,
Рагнарис? Как мне биться с врагами, не видя перед собой твоей спины? -
Выдохнул по-звериному: - О-ох!..

Голову руками обхватил, стал шататься, как медведь, из стороны в сто-
рону, волосы клочьями на себе рвать.

Тут я его за штаны потянул и спросил:

- Дядя Агигульф, а куда это Хродомер хотел Ильдихо отправить?

Дядя Агигульф поглядел на меня бессмысленным взором, сердясь, что от
плача его отрываю. Я ему разговор передал, который только что слышал.

Дядя Агигульф приосанился и стал объяснять, икая и всхлипывая, что за
великим воином в курган идут верные его слуги, женщины и кони. И что он,
Агигульф, непременно такую женщину себе возьмет, которая с радостью бы
за ним в курган пошла. В былые времена, говаривал дедушка Рагнарис, сог-
ласия и не спрашивали, резали горло на страве и на костер клали в ноги
герою. А сейчас спрашивают.

Тут он оборвал себя и спросил, будто перепугавшись:

- А что, Ильдихо не согласилась?

Я сказал:

- Нет, не согласилась. Дважды ее Хродомер спрашивал, а она дважды от-
казом отвечала.

Дядя Агигульф вдруг замолк, на деда с полуоткрытым ртом уставился,
потом меня за плечо схватил, показывая на деда:

- Видишь, сердится?

Страшно взревел, оттолкнул меня и в дом кинулся, вопя, что он-то,
Агигульф, и спрашивать строптивую дедову наложницу не станет. И скрылся
в доме.

В доме тотчас же великий шум учинился. Потом вылетел дядя Агигульф,
сорвав занавеску из бычьей шкуры, что у входа висела. Споткнулся, упал,
встал, из шкуры выпроставшись, и, пошатываясь и всхлипывая, со двора
прочь кинулся.

Я смотрел то на него, то на деда. Дед и вправду сердился, морщина
между бровей залегла. Дядья и отец мой перессорились, приткнуться негде,
мира в доме не стало. Неужто всегда так теперь будет? Страх во мне посе-
лился и стал расти. Когда чума была, не так страшно было.

За Агигульфом и Тарасмунд, отец мой, из дома вышел, быстрым шагом
направляясь куда-то (куда - я спросить не посмел). Со мной поравнявшись,
сильно ударил меня по щеке. Я заревел, под дедову телегу кинулся и полд-
ня сидел там, безутешно плача.

Когда день к полудню шел, к нам годья Винитар явился. За ним Одвульф
поспевал. Проходя мимо телеги с дедом, Одвульф размашисто перекрестился.
Рвение проявил.

В дом войдя, годья Винитар вдруг Гизелу по волосам погладил и сказал
ей что-то на ухо, отчего она тихо заплакала. Но не горестно, а даже как
будто с радостью. На дедушкиных богов Винитар поглядел мрачно и Тарас-
мунду сказал:

- Еще бы в капище снес дитя свое, в истинную веру крещенное.

На то Тарасмунд, отец наш, отвечал, что на то воля отца его Рагнариса
была, ныне также отошедшего с миром.

Винитар, не слушая, отвернулся от богов и молитвы над усопшим творить
начал. Я же слышал, как Одвульф, минуту улучив, говорит Ульфу на ухо,
что уже за Рагнариса молился, хоть и грешен был дед, и что уже знак ему,
Одвульфу, был. Но что за знак, не сказал. Ульфа это, похоже, не интере-
совало.

Годья, молитву краткую окончив, велел четыре жердины принести и шкуру
бычью, что у нас над входом висела, а нынче почему-то во дворе валяется,
будто ненужная. Мы с Одвульфом пошли выполнять приказ и вскоре вернулись
уже с носилками. Одвульф все рассказывал мне о видениях, которые его
обуревали. И на годью жаловался: не признает годья Винитар, что он, Од-
вульф, уже святым понемногу делается. Одвульфу все не удается никак до-
казать, что видения эти у него от Бога. И проверить невозможно.

Положили Ахму-дурачка на носилки и понесли в храм Бога Единого. Вини-
тар с Одвульфом потащили на себе. Ахма-дурачок легонький, только распух
от своей болезни.

Когда Ахму шевелить начали, такой смрад поднялся, что меня чуть не
вывернуло. А годье Винитару хоть бы что. И у остальных тоже лица не ме-
нялись. Только Одвульф морщился.

Когда Ахму унесли, хватились: где Лиутпранд, где Гизульф? Нашли их на
сеновале у Валамира - спали рядком и горя не ведали. Лиутпранд накануне
Гизульфа пивом накачал и себя, конечно, не обидел. И Марда брюхатая меж-
ду ними приткнулась.

СТРАВА

Вся округа - пиршественный стол Рагнариса. Земля благодатная, которую
мы пашем, - ложе Рагнариса. Небо - череп Имира - крыша над Рагнарисом.
Дубовые рощи Вотана - стены его нового дома. Аларих и Арбр - отныне сот-
рапезники его. Река отделяет его от прежнего дома, в который не войти
Рагнарису ныне. Никогда отныне Рагнарису реку сию не перейти. Могучим
воином был Рагнарис; тяжким горбом на спину земли курган его ляжет.

Так говорил Хродомер, и все слушали.

Отец мой Тарасмунд слушал, разом постаревший, ибо теперь легли на не-
го все заботы старшего в роду.

Дядя Агигульф слушал, от горя вновь будто обратившийся в ребенка.

Ульф слушал, и тревога от Ульфа исходила - будто считал Ульф, что не
делом мы занимаемся, речи Хродомеровы слушая. Нет-нет да и метнет Ульф
взгляд за реку, на деревню.

И вандалы, Визимар-кузнец и Арегунда-девица, слушали, а сами о своем
думали - о тех мертвецах, должно быть, вспоминали, кого не довелось пог-
ребать, о Велемуде, об отце его Вильзисе, и о прочих, чьи имена мне не-
ведомы.

А Филимер почти не слушал, на еду смотрел и слюна по подбородку его