культуры, постепенное исчезновение нашего языка, неуклонное онемечивание
нации...
Ковалича.
но оперируете вы всегда стыдливой категорией "народ".
постепенное исчезновение хорватского языка и нашей культуры. А если я
назову иную альтернативу?
Борьба... И я бы в общем-то согласился с вашей альтернативой, будь я при
этом молодым и горячим юношей. Борьба - это всегда заманчиво для тех, кто
юн и не искушен в практике жизни. Ладно, допустим, я принимаю ваше
предложение. Допустим, борьба. Четыре миллиона хорватов начинают борьбу
против ста миллионов немцев и итальянцев. Это серьезно, по-вашему?
По-моему, это жестоко и нечестно по отношению к нашему народу.
согласен включить сербов в расклад нашей предполагаемой борьбы, вы
перестали бы мне верить, не так ли?
приняли меня таким, каков я есть: патриотом Хорватии. На языке вашей
фразеологии это звучит как "хорватский националист". Я согласен с этим
определением.
миллионов сербов? Двадцать миллионов поляков? Десять миллионов чехов и
словаков?
протекторатом. Польша загнана в концлагеря. А Словакия продолжает быть
самостоятельным государством со своими школами, университетом, театром,
издательствами, газетами. То, что вы говорите, несерьезно, Аджия. В нашей
борьбе только тогда возникнет какой-то смысл, если мы получим опору. На
кого опереться в нашей борьбе против Гитлера? На англичан? Вы же знаете
их. Они Греции толком помочь не могут, а из Греции прямой путь к их
африканским колониям, прямой путь к Суэцкому каналу, без которого Индия
перестает быть британской. Американцы? Так они даже Англии, своей
сестрице, помогают лишь на словах! Кто еще?
Ковалича продолжать свою линию, а ему теперь было совершенно ясно, куда и
как поведет ее майор.
- рассеянно закончил Ковалич, дождавшись, пока солдат из тюремной охраны
поставил на столик кофе и вышел из кабинета, - Франция разгромлена. Где
силы, на которые можно опереться в борьбе за свободу?
привык в разговоре с людьми вашей профессии четко формулировать вопросы и
ответы. Давайте сформулируем ваш вопрос: чего вы от меня хотите?
души человеческие. Если полицейский, значит, обязательно враг. Человеком,
по-вашему, полицейский быть не может?
вначале совершенно правильно заметили: либо он, сиречь полицейский
Ковалич, меня, либо я, сиречь коммунист Аджия, его.
миниатюрней, чем у Аджии, и спросил:
Аджия. Я ведь могу сделать вам плохо. Вы же вышли из левой оппозиции,
выпестованы социал-демократией, а этого ваши товарищи о-ох как не любят.
кресла, отчеканил Аджия громко и раздельно, словно математическую формулу,
- если человек, которого скомпрометировали, сломится на этом и подтвердит
то, что з а н е г о сказали. Если же человек не сломлен внутренне, он
обязательно заявит протест, когда он сможет сделать это публично. Он
посвятит жизнь борьбе с этой ложью, и компрометация обернется бумерангом
против тех, кто компрометировал. В том случае, если за человека говорят
то, что противоречит его убеждениям, и не дают ему возможности публично
подтвердить это, компрометация просто-напросто нецелесообразна и является
свидетельством слабости и неумелости карательных органов. Такого рода
компрометация будет выгодна вашим противникам, то есть моим товарищам,
оставшимся на воле...
в эдакую незаинтересованную рассеянность, господин майор.
"товарищам"...
научили нас держаться друг друга. Потому что вы заставили нас пройти
должную школу в ваших тюрьмах, и мы друг друга не продаем ни за чашку
кофе, ни за добавочную пайку баланды. А вот когда и если мы начнем
продавать друг друга, когда и если мы перестанем друг другу верить, вот
тогда можете три дня не выходить на работу и праздновать победу. Словом,
членом "национал-коммунистической партии Хорватии" я не стану, господин
майор.
придумали весьма любопытное, Аджия. Спасибо за идею. Такая идея стоит еще
одной чашки кофе. Не откажетесь?
Хорватии.
Адриатическое побережье останется хорватским до тех лишь пор, пока
существует Югославия.
отлично понимают в Риме и Берлине.
корыстно.
продолжал Ковалич, - вместе с вашей группой арестован Август Цесарец. Я не
хочу делить лавровые венки, но из всех вас, из интеллектуальной головки
партии, он все-таки самый талантливый. Вы согласны?
так ли?
посадите Цесарца в сносную камеру.
только что предлагали мне.
постучать в дверь камеры?
сделать шаг в сторону. Ему надо просто писать пьесы и романы. И не лезть в
политическую борьбу. Цесарец нужен Хорватии как великий писатель, а не как
обыкновенный коммунист. Я молю бога, чтобы он проявил благоразумие. И вы
должны в этом помочь хорватам. Вы, Аджия, больше некому.
преклонялся перед ним. Он действительно пытался сделать все, чтобы
сохранить Цесарцу жизнь. Он, впрочем, не был уверен, что ему удастся это,
потому что сразу же после ареста Цесарца увезли из Загреба, и где он
сейчас находился, не знал никто. Ковалич мог только предполагать, что им
занимается лично Евген Дидо Кватерник. Дидо умел ломать террористов,
которые не раз смотрели смерти в глаза. Цесарца он, конечно, сломит, но,
сломав его как идеолога, он может уничтожить в нем и тот талант божий,
который так дорог Коваличу. Впрочем, не одному ему среди тех, кто
преследовал Цесарца всю жизнь.
прикрыв ладонью рот, чтобы скрыть деланную зевоту, сказал:
будете жить до тех пор, пока они станут соблюдать лояльность по отношению
к нам...