ощущался слабый запах дыма. Повернув на ветер, он двинулся между
деревьями, осторожно раздвигая ветви, отбрасывая в сторону сучья с земли.
Виртуальность усиливалась. Через несколько минут он вышел на прогалину и
простился с надеждами на храм. Здесь не было ничего, кроме нескольких
акров пожухлой травы и подернутого тонким льдом пруда. Потом он заметил
навоз каких-то домашних животных и маленькую хибару на опушке - судя по
всему, дым шел именно оттуда. Он направился прямиком к ней, не сомневаясь
в том, что его харизма на узле действует как надо.
они напоминали гусей, хотя у них имелись зубы и перья. Он отогнал их
зонтом.
лохмотья. Редкие седые волосы ее свалялись клоками, маленькие бегающие
глазки... Старая, наверняка безобидная... при всем при этом она напомнила
ему сказки-страшилки из детства: Гензель и Гретель, пряничный домик.
Зловещее впечатление усиливалось окружавшими ее клубами едкого дыма - в
домике этой старой ведьмы не было дымохода, только отверстие в потолке.
Джулиан Учитель. Я ищу ночлег. Я с удовольствием заплачу.
глубокий вдох свежего воздуха и шагнул внутрь.
каким-то костлявым копытным. Земляной пол. Очаг из нескольких камней на
полу, полка с несколькими кучками чего-то съедобного, охапка веток на
растопку, бурдюк с водой, пара тыквенных бутылей, две лежанки из сухой
листвы, накрытой невыделанными шкурами... и больше ничего.
почти не давал света, не говоря уже о тепле. Тем не менее он благодарно
опустился на землю, прислонился спиной к своему мешку и вытянул уставшие
ноги. Вскоре кашель уже разрывал легкие, но ноги отдыхали - и все
остальное было не важно.
приняв это за знак гостеприимства. Вкус у воды был противный, но он
мужественно выпил все до последней капли, тем более что горло его
пересохло. "Интересно, - вяло подумал он, - сколько ей лет: восемьдесят
или сорок? Если сорок, значит, она плохо сохранилась".
жестов, он выяснил, что ее зовут как-то вроде Онкенвир Орлиэль, хотя он
понятия не имел, что означает это "орлиэль". Когда он вопросительно
показал на мальчика, она коротко ответила: "Ток", - и после этого
замолчала. С возрастом мальчика тоже вышла загвоздка. По росту он сошел бы
за двенадцатилетнего, но если на его верхней губе действительно был пушок,
а не грязь, это означало, что он старше и серьезно истощен. Он не говорил.
Возможно, он просто не умел говорить. И что это за имя такое: "Ток"?
Прозвище? Кличка? Оно ничего не означало. "Таки" по-джоалийски -
"детеныш".
смотрела в огонь слезящимися глазами. Ток сидел и смотрел в никуда.
Джулиан сидел и дрожал. Он подумал, не достать ли ему свое одеяло и не
завернуться ли в него, но это потребовало бы от него слишком больших
усилий. От дыма разболелась голова. Может, где-то прячется муж и еще
несколько детей? Нет, ведь лежанок только две. Разве можно жить вот так?
Ради чего? Должно быть, на Земле тоже можно найти такую бедность, но сам
он никогда с ней не встречался. Может, Экзетеру приходилось - тогда, в
Африке. Освободитель ничего не сможет сделать для таких людей. Религиозная
реформация их не интересует. Скорее уж Жнец покажется им долгожданным
избавлением.
достала оттуда обугленный корнеплод, разделила его на три части, подула на
самую большую, остужая ее, и предложила Джулиану. Желудок его протестующе
сжался. Он помотал головой, показал на воду и сделал вид, будто пьет.
Онкенвир сказала что-то Току; тот налил гостю еще.
овоща. Ему и думать не хотелось о еде, по крайней мере сейчас. Он слишком
долго шел. Болели не только ноги. Болело все тело, с ног до головы.
все, даже обугленную корку. Джулиан пожалел, что не может кликнуть
официанта и заказать для них пару стейков, хотя, возможно, при виде мяса
им сделалось бы так же дурно, как ему при виде их обычной трапезы. Все же
он был ужасно рад, что попал хотя бы сюда. Он порылся в кошельке, достал
монету и протянул ее женщине.
удивленно посмотрела на него, в первый раз встретившись с ним взглядом.
так что невозможно было представить себе, что творится в его мозгу, но
Джулиан сообразил, что допустил серьезную ошибку. Спящий человек не
обладает харизмой. Он может проснуться с торчащим в сердце костяным ножом.
отчаянное усилие и отодвинул свой мешок так, что смог лечь, положив на
него голову. Одеяла ему не нужно, это точно. Несмотря на то что его
трясло, пот катился с него, как в турецкой бане.
49
к выгребной яме, да и то опираясь на плечо Тока, а потом только валялся на
вонючей лежанке в ожидании смерти.
укрыла какими-то древними мехами, не давая замерзнуть. Время от времени
она протирала его лицо водой и растирала грудь дурно пахнущим жиром. Она
заставила его выпить слабый бульон, а Ток поддерживал ему голову. Когда
требовалось облегчиться, Ток подставлял ему тыкву.
Дайте мне умереть, тогда вы сможете зарыть меня, а все деньги взять себе.
Для меня это пустяки, а вы не видели столько денег за всю свою жизнь". Они
не понимали его, поэтому продолжали ухаживать за ним.
хватало сил кашлять, хотя боль в груди была невыносимой и каждый вдох
клокотал как телега по булыжнику. Он не хотел умирать среди чужих, в чужом
мире. Он никогда не скажет Юфимии, как он виноват. Она никогда не узнает,
что случилось с ним, он никогда не узнает, что случилось с ней. Пережить
войну, попасть на другую планету - только для того, чтобы сдохнуть как
крыса в выгребной яме... это неправильно. Это несправедливо.
раз, когда приходил в себя, рядом была Онкенвир. Она хоть иногда спит?
Даже дышать требовало от него отчаянных усилий. Он захлебывался мокротой.
В конце концов она, похоже, поняла это, так как разбудила мальчика, и они
вдвоем посадили Джулиана. Они подложили ему что-то под мышки, и так он мог
дышать. Не более того. Он проваливался в бред, который был еще хуже боли.
Он был лососем в коптильне, его заживо пожирали уховертки...
каждый раз, когда открывалась дверь. Онкенвир все еще хлопотала над ним,
подсовывая свое варево, но он слишком ослаб, чтобы глотать. Он умирал,
умирал мучительной, грязной, жалкой смертью, которая рано или поздно
приходит ко всем. Король ты или червь, все всегда кончается этим. Ему
даровано было больше времени, чем этим несчастным под Ипром или Соммой, и
многие из них умерли еще более страшной смертью, чем умирал он, но они по
крайней мере могли утешать себя тем, что умирают за Короля и Отечество.
Вселенная будет жить дальше - с Джулианом Смедли или без, - никто не
заметит его смерти. Он не оставит за собой ни славы, ни детей, ни больших
свершений. Смейтесь над этими горячечными излияниями, но рано или поздно
придет и ваш черед...
Очень глупо со стороны Домми влезать в больной бред! Еще глупее с его
собственной стороны не пригласить в свои галлюцинации кого-нибудь
поинтереснее.
Держитесь, Тайка! Он идет. Тайка! Освободитель идет. Мы послали передать
ему, чтобы он спешил.
нужных слов. Все равно. Ему уже все равно. Он хотел, чтобы это быстрее
кончилось. Если подумать, не может же человек принимать услугу из рук
человека, которого он в лицо обвинил в убийстве, так что к лучшему, что
этот парень-пророк не пришел еще, не поможет, не успеет... Наверное, он
уже умер. Пока, старина, там увидимся...
сродни сексуальному. Конец хриплому, затрудненному дыханию, боли,
подавляющему жару, слабости - внезапный покой, восхитительный покой...
непередаваемое наслаждение.
производила чертову прорву шума, и дверь снова была нараспашку, хотя
солнце больше не светило ему в лицо. Он открыл глаза.
эту знакомую улыбку.