желания родных, то ему волей-неволей пришлось вернуться к роли светского
человека и гостеприимного хозяина замка.
только ради той, которую любил. Но за это он жаждал награды в виде более
продолжительных бесед, откровенных излияний. Он терпеливо выносил целые
дни принуждения и скуки, лишь бы вечером услышать от нее слово одобрения
и благодарности. Когда же между ними появлялась, как навязчивый призрак,
канонисса и вырывала у него и эту чистую радость, он озлоблялся и падал
духом. Проводя ужасные ночи, он часто бродил у колодца, который был
всегда полон прозрачной воды с того дня, когда он поднялся из него, неся
на руках Консуэло. Измученный тяжелыми думами, Альберт почти проклинал
данный им обет не ходить больше в свою тайную обитель. Его пугало то,
что, чувствуя себя несчастным, он не может в недрах земли схоронить тай-
ну своего страдания.
измученный после бессонницы вид, на все чаще и чаще возвращавшееся к не-
му мрачное настроение и рассеянность. Но Консуэло нашла способ разгонять
эти тучи и возвращать себе власть над ним всякий раз, когда ей грозило
ее потерять: она начинала петь, и тотчас молодой граф, очарованный и по-
корный, находил облегчение в слезах или в новом приливе восторга.
Средство это было неотразимо; и когда Альберту удавалось перекинуться с
Консуэло хоть словом наедине, он восклицал:
тупной простым смертным: ты говоришь языком богов, тебе дано выражать
самые возвышенные чувства и передавать людям самые могучие переживания
твоей вдохновенной души. Пой же всегда, когда заметишь, что я изнемогаю!
На слова, произносимые тобой в пении, я почти не обращаю внимания, - они
являются только темой, несовершенным указанием, которое служит для раск-
рытия и развития музыкальной мысли, я почти не слушаю их, - до моего
сердца доходит только твой голос, чувство, с каким ты поешь, твое вдох-
новение! Музыка говорит о том таинственном и возвышенном, о чем мечтает
душа, что она предчувствует. В мелодии как бы раскрываются высшие идеи и
чувства, которые бессилен выразить человеческий язык. Это - откровение
бесконечного. И когда ты поешь, я принадлежу человечеству тем, что чело-
вечество почерпнуло божественного и вечного у создателя. Все то утешение
и ободрение, в которых отказывают мне твои уста в обыденной жизни, все,
что светская тирания не позволяет тебе высказать мне, - все сторицею
воздает мне твое пение. Оно раскрывает мне твою сущность, и тогда душа
моя обладает тобою и в радости и в горе, в вере и в сомнениях, в порывах
восторга и в неге мечты.
по-испански, но видимое неудовольствие тетки и правила учтивости не доз-
воляли девушке отвечать ему. Наконец однажды, очутившись наедине с ним в
саду, когда Альберт снова заговорил о том, какое счастье дает она ему
своим пением, Консуэло спросила:
чем слова, почему вы сами не общаетесь со мною этим способом? Ведь вы
знаете музыку, быть может, еще лучше моего.
лодой граф. - Я становлюсь музыкантом, только слушая вас.
пришлось слышать поистине божественную игру на скрипке, и это играли вы,
Альберт, - в пещере Шрекенштейна. В тот день я услышала вас, прежде чем
вы увидели меня. Я овладела вашей тайной, - простите мне и дайте услы-
шать еще раз ту чудную мелодию, из которой в моей памяти удержалось нес-
колько фраз и которая раскрыла мне в музыке еще неведомые красоты.
дию, и Альберт сейчас же узнал ее.
музыку, - произведение моего предка Гинко Подебрада, сына короля Георга,
одного из поэтов нашей родины. У нас есть немало превосходных стихотво-
рений - Стрея, Шимона Ломницкого и многих других, но они запрещены им-
перской полицией. Эти религиозные и народные песни, положенные на музыку
неизвестными гениями Чехии, далеко не все уцелели в памяти богемцев. Не-
которые из них сохранились в народе, и Зденко, обладающий необычайной
памятью и музыкальным чутьем, знает их довольно много. Я собрал их и за-
писал. Они очень красивы, и вам будет интересно познакомиться с ними. Но
услышать их вы сможете только в моем убежище, там моя скрипка и все соб-
рание нот. Среди них есть очень ценные рукописные сборники старинных ка-
толических и протестантских композиторов. Ручаюсь, что вы не знакомы ни
с Жоскеном, несколько мелодий которого нам передал по наследству Лютер в
своих церковных песнопениях, ни с Клодом Ле Женом, ни с Аркадельтом, ни
с Георгом Рау, ни с Бенедиктом Дуцисом, ни с Иоанном Вейсом. Скажите,
дорогая Консуэло, не побудит ли вас интерес к этим любопытным произведе-
ниям еще раз прийти в мою пещеру, откуда я так давно изгнан, и посетить
мою церковь, которую вы еще не знаете?
заставило ее вздрогнуть. Ужасная пещера будила в ней такие воспоминания,
что она не могла без дрожи подумать об этом, а мысль, что она может сно-
ва очутиться там вдвоем с Альбертом, невзирая на все доверие к нему, бы-
ла ей мучительна. Он сразу заметил это.
и обещали мне отправиться туда со мной, - сказал он. - Не будем больше
говорить об этом. Верный своей клятве, я не пойду в свое убежище без
вас.
сдержу ее, как только вы этого потребуете. Но, милый мой доктор, вы
все-таки не должны забывать, что мои силы еще недостаточно окрепли. Не
можете ли вы пока показать мне здесь эти любопытные произведения и дать
мне послушать замечательного артиста, который играет на скрипке гораздо
лучше, чем я пою?
меня только в моей пещере. Именно там я попытался заставить этот инстру-
мент говорить так, как внушало мне сердце; до того я ничего не смыслил в
нем, несмотря на многолетние занятия с блестящим, но поверхностным про-
фессором, которому отец платил большие деньги. Именно там я постиг, что
такое музыка, постиг также, каким святотатственным глумлением заменяет
ее большинство людей. А я, признаюсь, не был бы в состоянии извлечь из
скрипки ни единого звука иначе, как распростершись мысленно перед бо-
жеством. Даже если бы я видел, что вы, холодно стоя рядом со мной, вни-
мательно прислушиваетесь к исполняемым мною вещам, стремясь из любо-
пытства определить степень моего таланта, то я, наверно, играл бы так
плохо, что, пожалуй, вы не смогли бы и слушать. С тех пор как я немного
овладел этим инструментом, который посвятил восхвалению господа и жаркой
молитве, я никогда не прикасался к нему иначе, как переносясь в иде-
альный мир и повинуясь вдохновению, которое ни вызвать, ни удержать не в
моих силах. А когда у меня нет этого вдохновения, потребуйте, чтобы я
исполнил самую простую музыкальную фразу, и я знаю, что, при всем жела-
нии угодить вам, память изменит мне, а пальцы будут неуверенны, как у
ребенка, берущего первые ноты.
ная Консуэло, внимательно выслушав его, - и надеюсь, что смогу присоеди-
ниться к вашей молитве с душой настолько сосредоточенной и благоговей-
ной, что присутствие мое не расхолодит вашего вдохновения. Ах, дорогой
Альберт, отчего мой учитель Порпора не слышит того, что вы говорите о
святом искусстве! Он стал бы пред вами на колени! Но даже этот великий
артист менее суров, чем вы: он считает, что певец и виртуоз должны чер-
пать вдохновение в симпатии и восхищении своих слушателей.
гиозное чувство с человеческой мыслью. Быть может, он относится к духов-
ной музыке как католик. Стань я на его точку зрения, я рассуждал бы, как
он. Если бы я разделял веру и симпатии с народом, исповедующим одну со
мной религию, я тоже искал бы в близости этих душ, проникнутых одним со
мной религиозным чувством, то вдохновение, которое я вынужден был до сих
пор находить в уединении, благодаря чему, быть может, оно и не бывало
полным. Если когда-нибудь, Консуэло, мне выпадет счастье слить в молит-
ве, как я ее понимаю сердцем, твой божественный голос со звуками моей
скрипки, тогда, без сомнения, я поднимусь до высоты, какой никогда еще
не достигал, и молитва моя будет более достойна божества. Не забывай,
дорогая, что до сих пор верования мои были ненавистны всем окружающим, а
те, кого они не оскорбляли, издевались над ними. Вот почему слабое свое
дарование я скрывал от всех, кроме бога и бедного моего Зденко. Отец мой
любит музыку и хотел бы, чтобы моя скрипка, столь же священная для меня,
как систр элевсинских мистерий, развлекала его. Но, боже великий, что
было бы со мной, если бы мне пришлось аккомпанировать Амелии, поющей ка-
кую-нибудь каватину, и что сталось бы с моим отцом, если бы я заиграл
одну из старинных гуситских мелодий, доведших стольких богемцев до ка-
торги и казни, или какой-нибудь из не менее старых гимнов наших люте-
ранских предков, - ведь он краснеет за свое происхождение от них! А бо-
лее новых произведений, Консуэло, я не знаю. Разумеется, они существуют,
и некоторые из них превосходны. Все, что вы мне рассказали о Генделе и
других великих композиторах, на которых вы воспитывались, представляется
мне гораздо выше во многих отношениях, чем то, чему, в свою очередь, я
мог бы научить вас. Но чтобы ознакомиться с этой музыкой и изучить ее,
мне надо было бы войти в новый музыкальный мир, а туда я мог бы решиться
проникнуть только с вами, чтобы вы щедрой рукой излили на меня те сокро-
вища, которых я так долго не знал или которыми пренебрегал.
Слышанное мною в пещере так прекрасно, так велико, так единственно в
своем роде, что я побоюсь набросать гравия в источник из хрусталя и
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Курылев Олег
Доставалов Александр
Посняков Андрей
Конан-Дойль Артур