вот-вот закричит. Ему хотелось толкнуть или пнуть великана, чтобы
заставить его замолчать. Пальцы его чесались от поднимающейся ярости.
положении он находился долго, словно готовился к чему-то. Потом резко
спросил:
сослужила нам хорошую службу.
Вариоля и Тамаранты.
плечами, он сунул руки в огонь.
это была каамора великанов, и никто не посмел вмешаться.
глаза, казалось, готовы были вылезти из орбит, и все же он держал руки в
огне, словно жар был целебным или очистительным, и мог если не вылечить,
то хотя бы прижечь кровь на его руках - пятна отнятой жизни. Но его боль
была видна на его лбу. Усиленная пульсация крови, вызванная болью,
прорвала подсохшую корку на его ране, и свежая кровь полилась на глаза,
потекла по щекам и бороде.
прочь от Протхолла и на негнущихся ногах приблизился к стоящему на коленях
великану. С чудовищным усилием, заставившим его голос звучать язвительно,
он сказал:
не подал виду, что слышал сказанное. Но потом его плечи повисли. Медленно,
словно ему не хотелось прерывать пытку над собой, он отнял руки от огня.
Они были в целости - по какой-то причине его плоть была неуязвимой для
огня, но кровь с них исчезла; они казались такими чистыми, словно были
омыты оправданием.
ими, прежде чем обратить залитое кровью лицо к Кавинанту. Словно моля об
отмене приговора, он встретил немигающий взгляд Кавинанта и спросил:
ужасное дружелюбие как некий ответ на его дилемму. Но он знал, что этого
недостаточно, знал в глубине души и тела, охваченного проказой, что это
его не удовлетворит.
такой же, как они.
Поле битвы было подходящим местом, его ноздри от пресыщения уже не ощущали
зловония смерти. Некоторое время он бродил среди мертвых, потом споткнулся
и лег на землю, залитую кровью, в окружении могил и трупов.
из-за кольца.
полон рыданий. - Я больше не буду убивать.
плоти, несмотря на окружающие со всех сторон могилы, где грудами лежали
мертвые, кое-как погребенные, словно сконцентрированная боль, чувствовать
которую или утолить могла теперь только земля, несмотря на свою
собственную внутреннюю боль, Кавинант спал. В течение остатка ночи
оставшиеся в живых члены отряда занимались погребением и сжиганием трупов,
но Кавинант спал. Тревожная бессознательность поднималась у него внутри,
словно беспрерывно повторяемый процесс самоконтроля, и во сне он никак не
мог найти выход из этого замкнутого круга: левая рука - от плеча к
запястью - ладонь левой руки - внутренняя и тыльная сторона - каждый палец
- правая рука - грудь - левая нога...
величественную могилу. Поднявшись на ноги и дрожа от озноба, он увидел,
что работы по захоронению завершены. Все траншеи были заполнены, забросаны
землей и засажены молодыми деревьями, которые где-то нашел Биринайр.
Теперь большинство воинов лежали скорчившись на земле, пытаясь хоть
немного отдохнуть и набраться сил. Но Протхолл и Морэм занимались
приготовлением пищи, а Стражи Крови осматривали и готовили лошадей.
себе, поскольку он не выполнял свою часть работы. Он осмотрел свою одежду:
парча стала темной и потеряла гибкость от засохшей крови.
прокаженный".
лишь установить, какое место он займет в этой невероятной дилемме.
предела. Он растерял все свои привычки по самозащите, утратил право выбора
прятать свое кольцо, лишился даже своих грубых башмаков - и пролил кровь.
Он навлек беду на вудхелвен Парящий. Он был так озабочен своим спасением
от сумасшествия, что не заметил, как все его старания привели именно к
сумасшествию.
же самую непроницаемую проблему. Принимать участие во всех этих событиях -
значит продолжать сходить с ума. Ему необходимо принять решение - раз и
навсегда - и придерживаться его. Он не может принять Страну - и не может
отрицать ее. Ему нужен ответ. Без него он тоже окажется в западне, как
Ллаура. В стремлении избежать потери он может потерять себя, к радости
Фаула.
мягко спросил:
постарел на много лет. Дым и грязь битвы оставили отпечаток на его лице,
выделив морщины на лбу и вокруг глаз, словно внезапное обострение
усталости. Глаза его потускнели, но губы сохранили доброту, а движения
оставались по-прежнему выверенными, несмотря на то, что одежда была
изрядно истрепана и покрыта кровью.
произнес"друг мой". Он не мог позволить себе быть чьим-то другом. И он
уклонился также от внутреннего побуждения спросить, какая причина сделала
посох Тамаранты столь могущественным в его руке. Он боялся ответа на этот
вопрос. Чтобы скрыть испуг, он быстро повернулся и пошел искать великана.
Парящий. Кровь и копоть чернели на его лице. Кожа имела цвет коры дерева.
Но самым заметным в его облике была рана на лбу. Разорванная плоть свисала
над бровями, словно листва боли, и капли свежей крови сочились из раны,
словно раскаленные мысли, проникающие сквозь трещину в черепе. Правой
рукой он обнимал бурдюк с "глотком алмазов", а его глаза неотрывно следили
за Ллаурой, занимавшейся с маленьким Пьеттеном.
Морестранственник сказал:
ними сделали?
окончательно потерян. Ты можешь понять это?
раньше было сделано с Ллаурой.
в этом суть метода Фаула. Пьеттен - это подарок нам, образец того, что мы
сделаем со Страной, если попытаемся спасти ее. И Фаул очень уверен в себе.
А пророчества, подобные этому, оправдываются.
что наложил на него проклятие. Кавинант попытался не отвести взгляда от
глаз великана, но потом посмотрел на истерзанную траву. Она выгорела
странными пятнами. Местами трава почти не была повреждена, а местами она
выгорела - видимо, огонь Лордов наносил ей меньше вреда, чем
разрушительная сила юр-вайлов.
Пророчество не есть предсказание будущего.
сказал:
Афанасьев Роман
Белов Вольф
Прозоров Александр
Херберт Фрэнк
Конан-Дойль Артур
Шилова Юлия