Чтение 78–й страницы книги ~Солнечные стрелы~

когда я умру?

- Когда ты научится понимать и прощать, - сказал Айбуран.

- Такое под силу только святым и детям.

- Даже святые заблуждаются. Я тоже не святой, но все, что я делаю,
продиктовано моей любовью к тебе.

- Нет, жрец, - сказал Эсториан. - Любовью - да, но не ко мне. Вовсе
не ко мне, а к моей матери.

- И это тоже, - охотно подтвердил Айбуран, нотыпервый. Ты был ниже
колена, когда твой отец передал тебя мне. Ты был мал, но от тебя
исходила такая энергия, что я не мог устоять. Я влюбился в тебя, раз и
навсегда, окончательно и бесповоротно. Твоему отцу я служил с радостью,
а тебе стал служить всем сердцем.

Эсториан медленно втянул в себя воздух, превозмогая щемящую боль.

- Когда я увидел тебя, то ужаснулся. Ты показался мне страшным и
громадным словно гора. А потом гора улыбнулась. И мне стало легко. А ты
взял меня на руки, и мне показалось, что я взлетел к небу. Я все помню,
Айбуран. Ты был не только учителем, ты был моим единственным и самым
надежным другом.

- Я и остался таким.

- Тогда почему, почему ты не рассказал мне обо всем?

- Малодушие, - сказал, помолчав, Айбуран. - Почему ты не спрашиваешь,
как все это случилось?

- Тут не о чем спрашивать. Молодая красивая женщина осталась без
мужа. Тут же ребенок, которого надо воспитывать вместе. Ты был бы не
мужчиной, а духом небесным, если бы устоял.

- Я пытался противиться, - убеждал Айбуран. - Ради памяти твоего отца
и ради тебя.

- А она?

Айбуран оглянулся. Возможно, чтобы поймать взгляд императрицы.
Возможно, чтобы оттянуть время.

- Она поймала тебя, - ответил Эсториан за него. - Она мудра, холодна,
расчетлива. И служит не свету, а тьме. Ты пал, Айбуран, но все-таки ты
должен был рассказать мне обо всем.

Айбуран промолчал. Лицо его словно окаменело.

Эсториан выпрямился и замер, всем своим видом показывая, что не хочет
продолжать разговор. Жрец поклонился и развернул своего тяжеловоза. Он
поскакал, грузно покачиваясь в седле, но не в сторону императрицы, а
туда, где белели плащи магов.

***

В сущности его произошли изменения. Их вызвали вовсе не волнения,
связанные с сердечными делами вдовствующей леди Мирейн, Видимо, городок,
к которому он приближался, давал о себе знать.

Он поскакал вперед, не заботясь о том, следует ли за ним охрана.
Сидани поджидала его на вершине небольшого холма. Там же сидела Юлия, и
три мохнатых маленьких существа гонялись друг за другом, проваливаясь по
грудь в снег. Когда он подъехал, юл-кошечка оглянулась и вскарабкалась
по ноге Сидани к ней на колени. Котенок, зарычав, прыгнул с явным
намерением перегрызть крестец Умизана, но Эсториан перехватил его в
воздухе и усадил на луку седла.

Сидани молчала, и, когда они тронулись с места, Эсториан, для
приличия немного помешкав, перевел жеребца в галоп.

При'най стоял на месте слияния двух ключевых асанианских дорог:
широкой южной магистрали и ответвляющегося от нее торгового пути в
Керуварион. Но обе трассы сейчас казались вымершими, на них не было
видно ни паломников в темных дорожных одеждах, ни торговцев,
сопровождаемых караванами тяжело груженных сенелей, ни повозок селян,
спешивших на городской рынок. Домики вдоль обочин были безмолвны, но не
пусты. Эсториан чувствовал это.

- Они боятся тебя, - сказала Сидани.

После продолжительного молчания ее голос звучал хрипло. Отзвук его
угас в ледяном безмолвии, нарушаемом только позвякиванием кольчужных
колец, скрипом сбруи и глухим стуком копыт. Изредка всхрапывали сенели.
Люди молчали, сжимая рукояти мечей. Арьергард и авангард войска
подтянулись друг к другу.

Один из разведчиков подскакал к Эсториану.

- Ворота открыты, - доложил он, - и они охраняются.

Однако других людей нигде не видать.

- Возможно, все они там, в городе, - предположил Эсториан.

- Возможно, сир, - кашлянув, сказал воин, - но мне это не нравится.
На крепостных стенах никого нет, на башнях тоже. Они что-то задумали, не
иначе.

- Я войду и посмотрю, что, - сказал Эсториан.

- Но, сир...

- Я войду.

***

Он вошел.

Но не сразу. Он выждал, пока эскорт спустится с холма, и только потом
двинулся по направлению к городу. Наверное, летом При'най смотрится
великолепно, окруженный кольцом парков, фруктовых садов и виноградников.
Сейчас сугробы под голыми ветками деревьев напоминали могильные холмы.

Северные ворота были распахнуты. Под их сводами толпились вооруженные
люди, сияла бронза доспехов и сталь кирас. Если въезд в город охраняется
так хорошо, то, значит, в стенах его квартируется войско, судя по
темно-желтым расцветкам формы, подчиняющееся лорду Ансаваара. Но
Ансаваар - мятежен. Следовательно, При'най занят военным отрядом,
который Эсториан должен либо подчинить себе, либо уничтожить.

Он не стал высылать впереди себя глашатаев, как делал, приближаясь к
другим городкам. Вряд ли его появление здесь покажется кому-нибудь
неожиданным.

Зимний ветерок развевал знамя над его головой - боевой штандарт
Солнцерожденных, не вынимавшийся из чехла со времен Варуиана. Золотое
солнце пылало на ярко-малиновом фоне, Роль знаменосца взял на себя один
из оленейцев, но не Корусан. Мальчишка ни на йоту не удалялся от своего
господина, все время молчал и не снимал руки с рукояти меча. Он казался
больным или погруженным в мрачные размышления. Придется задать ему пару
вопросов. Но - позже, потом, не сейчас.

Эсториан расправил складки ярко-малинового плаща, срочно
доставленного ему из обоза, и легким галопом подскакал к шеренге солдат,
перекрывающей въезд в город. Древки копий угрожающе качнулись навстречу
ему. Умизан фыркнул и остановился.

Стражи стояли недвижно, но глаза их были опущены: они несомненно
знали, кому преграждают дорогу, никто из них не осмеливался поднять
голову.

- Император, - сказал он, и его голос раскатился вдоль заснеженных
стен, - желает войти в При'най. Кто приказал вам препятствовать ему в
этом?

Гробовое молчание. За спиной слышался тихий шелест вытаскиваемых из
ножен мечей, потом храп сенелей. Юлия, выскользнув из-под ног Умизана,
встала бок о бок с ним, подергивая хвостом, словно высматривая добычу.

- Каждый город, - голос прилетел откуда-то сверху, со стены, - каждый
город Асаниана принадлежит императору, и все мы - верные его слуги.

Эсториан вскинул голову, но не сумел разглядеть говорящего.

- Если это так, - сказал он, - почему же ты, дерзкий, осмеливаешься
стоять над своим императором?

Ответа не последовало. Юлия медленно пошла на врагов, рыча и обнажая
клыки. Умизан двинулся за ней. Толпа стражников заколебалась и стала
таять.

***

Гвалт в тоннеле, проходящем сквозь крепостную стену, показался ему
оглушительным. В нем утонули рычание Юлии, взвизгивание сенелей и
восклицания разбегающихся солдат.

Стражники, убегая от острых копыт и рогов, жались к каменным плитам
прохода, ныряли в боковые проемы, прыгали в сумрак расходящихся в обе
стороны галерей.

Шум доносился сюда из города, он не умолк даже тогда, когда Эсториан
выехал на широкую улицу, ведущую к центру При'ная. Площадь перед двумя
высокими строениями - храмом и дворцом лорда - была забита гомонящим
людом, но лиц собравшихся Эсториан не мог разглядеть, он видел одни
затылки. Плотная цепь стражников на ступенях лестницы, ведущей ко
дворцу, едва сдерживала напор толпы.

Он подъехал к площади и, остановив Умизана, повелительно взмахнул
рукой. Трубач, выступивший на два шага вперед, отчаянно трусил, бросая
затравленные взгляды на рысь, но чувство долга в нем возобладало. Он
поднес трубу к дрожащим губам, звонко и чисто затрубил.

Возбужденные голоса мгновенно умолкли. Словно рассеченная надвое
ударом хлыста, толпа раздалась, открывая дорогу. Люди падали ниц и
покорно застывали, заслоняя головы руками. Странное выражение верности,
подумал Эсториан.

Он медленно ехал меж лежащих вповалку тел, ожидая предательского
свиста стрелы или удара в спину. Но все было тихо. Он благополучно
подъехал к шеренге солдат, охранявших дворец, и спешился. Стражники
расступились, вскинули на караул копья, опустив головы, не смея
взглянуть императору в лицо. Эсториан бросил поводья подбежавшему груму
и зашагал по широким ступеням вверх.