Чтение 78–й страницы книги ~Призвание варяга~

Пусть первым, но -- среди равных.

Сперва я, признаюсь, был поражен сим отношением, но, поразмыслив
немного, - решил, что все что ни делается - к лучшему.

Сегодня, оглядываясь на всю мою жизнь, доложу, что у меня лишь два
друга, хоть барону никогда не дружить с мужиком.

Так и я - не дружу. Я - генерал от кавалерии Карл Александр фон
Бенкендорф сдружился с двумя генералами - от пограничной стражи Петером
Петерсом и от жандармерии Андрисом Стурдзом. Что ни делается, все - к
лучшему.

Хуже вышло с Ефремом. Он даже раньше Петера бросился приглашать русских
дам, но в отличие от латышей, московские красавицы не удостоили его даже
взглядом. (Это при том, что семья бен Леви весьма светлой масти. С первого
взгляда никто про Ефрема не знал, что это - не немец.) Сперва я не понял,
чем вызвано такое поведение женщин, но...

Представьте себе ситуацию, - к даме подходит Петер - сын деревенского
кузнеца. Он знать не знает и не ведает, как ухаживать за "благородными".
Поэтому он поступает так, как прилично будущему кузнецу с деревенскою
девкой.

Он просит дозволения присесть рядом, спрашивает имя, представляется
сам, - "Корнет Петерс", а потом с глубокомысленным видом слушает щебет
подружки, то и дело умно покачивая головой.

При сем дурочка даже не понимает, что латышу сложно понять быструю
русскую речь, но он обязан "выслушать даму", прежде чем отволочь ее на
сеновал.

После столь занятной беседы деревенский увалень предлагает даме
потанцевать. Танцевать он, разумеется, не умеет и даме приходится учить его
основным па. При этом рано или поздно барышня сама кладет руку Петера на
свою талию, иль... чересчур близко к груди.

По латышским понятиям это то же самое, как если бы в русской деревне
девка заголилась перед мужиком. И латышский кузнец тут же доказывает свою
мужскую силу, тиская княжну, или графиню так, что у той аж кости хрустят, да
глаза на лоб лезут. Если учесть, что лифляндцы славятся своим ростом, весом
и комплекцией, дама при таких обстоятельствах краснеет, как маков цвет, но
терпит столь медвежьи ухаживания партнера и...

На другой день она расскажет подругам насколько галантный и благородный
кавалер ей достался. Умен (так ни разу и не перебил ее монолога), заботлив
(по латышским понятиям "работник" обязан ухаживать за доставшимся ему
"куском земли"), а уж в постели... (идет нелицеприятное сравнение мужских
достоинств деревенского кузнеца со слегка выродившимся князем, иль графом).

Андрис был пообразованнее Петера и получше знал русский язык. Поэтому
он умел флиртовать с дамами и делать им комплименты. После чего, учитывая
его рост, стати, и весьма благовидную внешность...

(Андрисовы дамы были поначитаннее, да поумнее Петеровых, и умели
позабавиться на стороне, не привлекая к себе чужого внимания.)

Ефрем был гораздо образованней Андриса. Он превосходно знал русский
язык и шутил, и веселил дам напропалую. Не понимая того, что таким своим
поведением он выказывает качества русских скоморохов и затейников. Таких на
Руси любят - скуки ради...

Вскоре о латышах быстро пошла молва, как о немецких баронах,
сопровождающих своего юного сюзерена. О Ефреме же пошла слава, как о моем
"придворном шуте", истинное место коего - в прихожей. И участь его была
решена. (Я люблю приводить этот пример иностранцам, чтобы они хоть как-то
осознали Россию.)

Разумеется, "сударушки" наши были либо необычайно молоды и потому -
тупы, как пробки, или напротив - много старше чем мы.

Сегодня, когда мы с Петером и Андрисом встречаемся за столом, мы немало
конфузимся, припоминая эти подозрительно легкие "победы", но...

В то Рождество нам было по восемнадцать, мы были юными офицерами, а в
латыни есть поговорка, приписываемая самому Меценату, - мол, нет ничего
грустней в старости, чем припомнить все упущенные шансы... сами знаете чего.

Когда мы - три генерала собираемся за бутылкой, нам не в чем упрекнуть
себя - желторотых корнетов, да поручика за ту зиму. Вы не поверите, как
меняется психология юноши, едущего на войну.

Особенно если учесть, что нам было по - восемнадцать...

Здесь надо учесть одно обстоятельство. Кто-то умный сказал, - "Когда ты
ночью смотришь на звезды, - весь Космос в сей миг глядит на тебя!"

Не только и не столько мы, - желторотики забавлялись с красавицами,
сколько Москва испытующе глядела на нас.

Я уже доложил, что в эпидемиях прошлого века население Москвы
сократилось чуть ли не втрое. Нехватку же населения бабушка покрывала,
переселяя сюда поляков. Сей народ устойчивее к разным заразам, да и...

Варшава прежде прочих славянских столиц обзавелась водопроводом и
канализацией. (Прага -- не в счет!) Именно поляки из ссыльных озаботились
строительством водопровода первопрестольной и созданием простейшей
канализации.

Если вспомнить, что основание русским Университетам дали поляки --
Чернышев, да Шувалов, массовый вывоз несчастных из восточных областей
Белоруссии привел к расцвету образования в Москве и окрестностях.
"Перемещенные лица" привезли из Европы ателье, парикмахерские и закусочные
французского образца.

Сие было забавно: вообразите московскую пошивочную с вывеской
"Парижские моды", иль парикмахерскую -- "Варшавский шик", но... С прибытием
поляков Москва, конечно, преобразилась. В европейскую сторону.

К декабрю 1801 года (времени нашего появленья в Москве) поляки
практически вытеснили русскую знать с верхушки московского света. Этому
способствовало не только лучшее образование, иль экономические успехи
поляков, но и их образ жизни.

На Руси очень много осталось от азиатчины. К примеру, русские женщины
того времени (да и времени нынешнего) были воспитаны по Домострою и большую
часть своей жизни проводили глядя в окно, да потягиваясь в постели после
утреннего, дневного и вечернего сна.

Полячки же воспитались на европейских примерах. Они вели (и ведут)
гораздо более бурную и занятную жизнь. Русские дамы за глаза зовут полячек
огульно всех -- "шлюхами" и мнение сие имеет свои основания. Но суть и
основу высшего общества составляют именно женщины. Наши пассии составляют
мнение общества и определяют моды и вкусы своих кавалеров.

Именно под влиянием московских полячек Империю захлестнула мода на все
французское. Дело тут -- тонкое.

На Руси всегда с подозрением смотрели на иноземцев. Но принужденное
совместное проживание поляков и русских привело к занятным последствиям.
Полячки по своему воспитанию были живей, начитанней и... чуточку
легкомысленней своих русских сверстниц.

А целомудрие с девством интеллекта и нравов хороши лишь... Я, например,
не могу спать с теми дамами, с коими мне не о чем разговаривать. (Коль
возникла нужда -- проще приказать "ночному горшку" и незачем огород
городить!)

Поэтому в конце прошлого века в Москве сплошь и рядом русские женихи
брали в жены только полячек, а русские барышни отправлялись досыпать свое в
монастырь. Русским папашам сие не понравилось и стало модно нанимать
гувернеров по этикету, светской беседе и танцам. Где-то с девяностых годов
прошлого века возникла иная тенденция -- бедные польские женихи с
удовольствием брали русских невест с огромным приданым, в то время как милых
полячек стали брать в жены не с такой скоростью. (На сие повлияла череда
бракоразводных процессов -- русские, восхищенные "живостью нрава" польских
невест, не одобрили сего в своих благоверных.)

В итоге к началу этого века московское общество перемешалось до такой
степени, что отличить в нем русского от поляка можно было только под лупой,
да и то -- при внимательном рассмотрении.

И все москвичи -- без изъятия сходили с ума от французского, общаясь
между собой только на галльском наречии.

Как я уже доложил, Павел "изгнал" из России всех "немцев", "полякам" же
запретил брать кредиты. Резоны простые:

"Немцы" кредитуются в Риге у "еврейского" капитала, зато -- против них
легко возбудить чувства славян. Отсюда -- изгнание.

"Поляки" же традиционно близки русской культуре и против них сложней
возбудить народную ненависть. Зато Польша всегда была -- профранцузской и с
Революцией в Франции сразу же разорилась. Отсюда -- попытка удавить "Польшу"
голодом.

Меж нами с поляками пролилось много крови. Еще больше было обид, да и
-- прочего... Но им нужны были средства, а нам нужно было вернуться на
русский рынок.

В итоге впервые в нашей Истории возникли "смешанные" гешефты, в коих
поляки играли роль исполнительную, мы же исполняли функцию "молчаливых
партнеров". Так мы с "поляками" сделали первый, робкий шажок к
взаимопониманию и сотрудничеству. Так зародилась основа к "Золотому Веку"
России.

Но... Официально меж нашими партиями сохранялись крайне натянутые
отношения. Вскоре возникло мнение, что сие -- верх того, что может
возникнуть меж немцами и поляками. А наша весьма неверная дружба обречена,
случись с матушкой чему нехорошему.

Так что мы развлекались в Москве не просто с барышнями, но -- барышнями
Польской Крови. Полячками из Москвы.

Недаром мой Петер так вздрогнул, когда я просил его "станцевать с
барышней"! На самом-то деле я велел ему переспать с какой-нибудь дочкой
наших заклятых врагов... А кто его знает, - может такая под утро загонит