хочешь?
Подойди-ка завтра к Кларе Тихоновне. Есть насчет тебя одно мнение...
тошноты, но впрямую отказаться от такого предложения - значит поставить
крест на любой форме жизненного успеха в этой стране. Придется придумывать
какой-нибудь ход, продемонстрировать свое, так сказать, неполное
соответствие. Скажем, забить на занятия? А кого это волнует? Спеть
что-нибудь не то на ближайшем кафедральном сабантуе? Пожалуй, слишком
стремно, могут вообще с работы вышибить... Нил всю ночь промаялся без сна,
но так ничего и не придумал.
на спирали пылью - центральное отопление было до осени отключено;
языка нагонял тоску, зато отсутствие двух других сторон здешнего
треугольника внушало определенный оптимизм. И правда, действительность
оказалась не столь трагичной, как мнилось ему накануне - о членстве в КПСС
речи даже не возникло.
концертом и, я бы сказала, предотвратили международный скандал. К сожалению,
формами непосредственного поощрения мы не располагаем, но имеем формы, так
сказать, опосредованные. Ведь у вас повышение квалификации запланировано без
отрыва от производства?
дополнительный оплачиваемый отпуск - считалась на кафедре лакомым кусочком,
за нее велась активная подковерная борьба, но доставалась она только
любимчикам.
летом не планировал работать в приемной комиссии...
университета, распишетесь в приказе, получите отпускные - и гуляйте себе до
сентября.
его без увесистого пинка, и то обстоятельство, что пинок достался не ему
одному, а всему преподавательскому составу, радости не добавляло.
карточка работника высшей школы". Такие карточки, роскошно отпечатанные на
плотных глянцевых листах размером 440 на 297 миллиметров, содержали 128
разграфленных пунктов. Каждому преподавателю надлежало самолично заполнить
их на пишущей машинке, причем помещенное внизу строгое примечание,
категорически возбранявшее "сгибание, сминание, запачкивание, внесение
каких-либо исправлений, нечеткое либо бледное пропечатывание, а также
забегание сведений или части сведений в соседнюю графу", не оставляло
никаких надежд на легкую жизнь. На время институт превратился в полный
дурдом. Высунув языки, народ бегал из кабинета в кабинет в поисках машинки с
широкой кареткой, куда поместилась бы злополучная карточка, клянчил друг у
друга меловые забивалочки или белила для машинописи, сетовал на то, что
графа "пол" занимает целую строчку, тогда как в графу "адрес" можно вбить от
силы десять букв, переписывал под копирку длинные ряды цифр, которые
требовалось вставить в графы, обозначенные в совершенно каббалистическом
духе - ОКОНХ, ОКПО, СООГУ, а то и похуже. Увидев эти графы, Нил вспомнил
чудака, встреченного им в пивной на Пушкарской. Колотя себя в грудь, чудак
уверял, что старперы из Политбюро - это не более чем марионетки, подставные
фигуры, а реальная власть в стране давно и прочно захвачена жидомасонами.
Очевидно, в словах того дурика была доля правды - едва ли какая-нибудь
другая публика могла бы додуматься столь изощренно пытать народ посредством
классификаторов.
профессора-консультанта, которому возвратили его карточку с указанием, что в
ней перепутаны местами два кода организации, где полвека назад началась его
трудовая деятельность, и категорическим требованием перепечатать все заново,
увезли в больницу с инфарктом. Ученый секретарь, в обязанности которой
входили проверка и прием поступивших карточек, на четвертый день такой
работы с криком: "Вас много, а я одна" - запустила чернильницей в декана и
была в сумеречном состоянии доставлена в Скворцова-Степанова.
Нил с постыдной дрожью в коленках явился за новым бланком. В коридоре у
кабинета ученого секретаря толпились такие же страдальцы, сжимая в потных
ручонках папочки со злосчастными карточками, а из-за дверей доносился
разъяренный рык делопроизводителя с военной кафедры, командированного на
смену занедужившей чиновницы. Лица ожидающих были напряжены. Нил видел
дрожащие губы, лбы, покрытые нервной испариной. У дверей кабинета возникла
негромкая, но напряженная перепалка:
помню.
кто снял с дверей список?
наборы дают. Но народ, однако! За втыконами и то умудряются давку устроить,
будто за дефицитом. Где он, тот край, куда не добралось СООГУ?
мелкие клочки и выкинул в урну.
него глаза и отшатнулась, впилившись плечом в противоположную стену.
маяке.
возражение. - Ничего не говори, я и сам прекрасно знаю, что на третий день
взвою от тоски, а через неделю удеру обратно в муравейник, к стрессам,
загазованности, очередям, политсеминарам...
правильном подходе обретешь и волю, и покой.
можешь поздравить - в загсе приняли наконец наше с Джейн заявление. Правда,
для этого мне пришлось устроиться вахтером в ПТУ и прописаться в тамошнем
общежитии.
скромного банкета их осталось двое. Кир Бельмесов поднялся к себе в башню
спать, остальные же отправились в аэропорт провожать счастливого жениха в
Стокгольм.
захода - первые два раза в самый последний момент выяснялось отсутствие
какой-нибудь архиважной справочки, без которой нет ну никакой возможности
официально признать брачующихся мужем и женой. Ушлый Эд обзавелся выписками
из гражданского кодекса, снял в юридической консультации копии со всех
относящихся к делу подзаконных актов и постановлений, добился присутствия в
загсе генерального консула США, а Джейн пригнала туда же всех иностранных
журналистов, имевшихся на тот момент в городе. Во избежание международного
скандала брак пришлось зарегистрировать. Это произошло в последний день
пребывания Эда в СССР - истекал срок визы, а в продлении было отказано без
объяснения причин. Поэтому торжество получилось скомканным, а по правде
говоря - вообще никаким. Зарулили на минуточку между загсом и аэропортом,
вмазали шампанского, скушали по бутербродику...
беспутный папаша. Точнее, отыскался он не там, а в заполярном поселке с
колоритным названием Мутный Материк, до которого по весне появилась надежда
добраться. Отца своего Хопа ни разу не видела, поскольку он ушел из семьи
еще до ее рождения и с тех пор никаких поползновений познакомиться с
доченькой не предпринимал. Теперь такая необходимость появилась у нее -
закон требовал, чтобы всякий, отъезжающий на постоянное место жительства за
рубеж, предъявил заверенные расписки от всех ближайших родственников, что
они не имеют к отъезжающему никаких имущественных претензий. От матери и
старшей сестры такие бумажки были получены без проблем - обеим было обещано,
что через годик-другой Хопа заберет их к себе в Америку. Что выкинет отец,
оставалось тайной. Хопа везла ему богатые подарки - мерлушковую папаху,
американский спиннинг с набором блесен, исландский свитер, японский
стереоприемник "Шарп", немецкую электробритву "Браун" и две громадные
грелки, залитые отечественным питьевым спиртом.
Хопа сообщала, что старый пропойца требует за заявление две тысячи рублей, а
вернуться она не может, поскольку всю ее наличность он пропил. Она умоляла
скинуться и переслать ей сто пятьдесят рублей на обратную дорогу.
различных сумм - вольную у барина полагалось выкупать! - от госпошлин за
нотариально заверенные копии всех документов (подлинники вывозить за пределы