перекрестился - двойным офенским крестом: сверху вниз, снизу вверх, слева
направо, справа налево. У Ивнинга глаза на лоб полезли, такого креста он за
всю жизнь не видел. Но виду не показал.
Премного благодарим, выше высокоблагородие.
табели о рангах титулования. И окончательно решил до последней возможности
попытаться сохранить офеню живым - уж за одно то, что он правильно назвал
день его ангела, - что было в общем-то случайностью, ибо Анатолиев в году
много. Но ни в какие случайности Ивнинг не верил.
потом со спутника пришла картинка: отпущенный офеня уходит в гору, под скалу
диковатой конфигурации: словно кто-то растил-растил сталагмит из теста, а
потом со зла по нему сверху хлопнул. Таких скал в окрестностях стояли многие
тысячи, но компьютеры считают быстро, и готовый маршрут для танковой колонны
был готов в доли секунды. Еще через полчаса передовой танк стоял перед
овальным отверстием в горе, в котором темно было, как... Ивнингу не хотелось
вызывать ассоциации из прежней жизни, но там, пожалуй, именно так и темно.
Хотя негров он вообще-то не любил. Не из расизма, а просто не любил. За
сексуальный расизм даже налога нет и, Бог даст, покуда он, Ивнинг, близко от
власти - не будет такого налога.
выглядело место, в которое ушел помилованный Ивнингом офеня. Вернее - так
должно было выглядеть. Прямое наблюдение давало лишь картину нагромождения
скал, поросших гнилыми елками, уходящий вверх склон, а над ним диковатые
приплюснутые сталагмиты-скалы - в количестве, явно превышающем необходимое
для Урала, где древние горы чаще выветрены и изъедены эрозией ветра и воды.
Чем-то были похожи эти скалы на уличных разносчиков, вознесших над головами
лотки с пирожками.
предварительно отданной инструкции, вошел во тьму пещеры, и связь с ним
прервалась: видимо, из-за толщи камня. Следом вошел второй. Третий.
Десятый...
потерявший связь с кем бы то ни было, кроме спутника и аэродрома в
Карпогорах. Ивнинг сделал знак "пилоту", чтобы заглушил мотор. Потом
поднялся и выглянул из открытой башни.
дыра эта на глазах затягивалась. Через две-три минуты черные, похожие на
кладбищенский лабрадор, стенки дыры, словно диафрагма, собирались сойтись и
проглотить сорок один танк - все, шедшие в авангарде. Ивнинг был не робкого
десятка, но такое видал только в фильмах ужасов - а их он смотреть не любил,
и потому видел совсем немного.
генерал-майору статской службы садиться в последний танк!
десяти шагах от первой дыры надулся в каменной стене пузырь, лопнул, - из
него, пятясь задом, выехал танк. Выехал, но не весь: пушку, как
киплинговского слоненка, стена держала за конец. Рядом с первым пузырем
надулся второй. Третий. Уже понимая, что пузырей этих сейчас будет ровно
сорок один, Ивнинг почувствовал но своих ногах влажное тепло. И осознал, что
перед его танком - единственным, сохранившим пушку, никакого отверстия в
стене нет. Из открытой башни первого танка вылез немолодой-несимпатичный
адъютант Ивнинга, орущий в микрофон не своим голосом.
пилота:
угробит, он вызывает огонь на поражение!
выполнили с похвальной поспешностью, но отменить команду, данную группе из
шести самонаводящихся ракет в Карпогорах не мог теперь даже царь. Все сорок
один влипший носом в каменную стену танк раскрылись как один, и танкисты
посыпались из них горошинами из стручков. ОЧПОНовцы бежали прочь от каменной
стены "за ближайшее укрытие", до которого - как прикинул Ивнинг - бежать им
день или два. Ракеты же поразят самую середку каменных зарослей через
считанные минуты. Ивнинг рухнул в танк, никаких приказов отдать не успев,
потому что все возможное успели без него: люк задраен, курс изменен на сто
восемьдесят градусов, скорость взята максимальная. Больше никто ничего и
сделать не мог, а вот запах в кабине стоял неприятный. Ивнинг похвалил себя:
он-то как-никак всего лишь обмочился.
сейчас не меньше, чем тысячу, а лучше две, верст, но убраться он - хотя не
бежал ногами, а ехал гусеничным ходом - успел только на версту с небольшим.
Дисплей передал со спутника картинку, которую затем изучали во всех
секретных институтах Российской Империи, так и не придя, однако единому
мнению. Над грядой скал вознеслась какая-то длинная хреновина, то ли шея
динозавра, то ли туловище змеи, увенчанная колоссальных размеров лицом -
человеческим лицом, идеально красивым, каким-то даже "древнегреческим"; под
подбородком меж тем извивалось что-то небольшое, отдельное, ни на что не
похожее. Идеальное лицо раскрыло рот, словно хотело сказать "О-о!", рот
растянулся, и именно в него, а не куда-нибудь еще, одна за другой влетели
все шесть крылатых ракет. Лицо умильно улыбнулось, сомкнуло губы, улыбнулось
умильной и отстраненной улыбкой - и погрузилось за скалы вместе с шеей.
визор прямого наблюдения, там видна была скальная стена с позорно взятыми за
носы танками, а справа... Справа от сиротливых танковых слонят нагло и
спокойно разворачивалась диафрагма той самой дыры, в которую ушел
помилованный офеня, и в которую он, Ивнинг, слава Богу, не полез. Во
внезапном озарении, ведать не ведая, что творит, управляющий делами личной
канцелярии императора перекрестился правильным, двойным офенским крестом.
Потом упал на подушки и замер, задев по дороге наушники.
двенадцатого года." - тут же включился Чихорич, -"Пятого июня - но новому
стилю - тысяча девятьсот шестого года во время пожара, целиком уничтожившего
Сызрань, в собрании местного собирателя старины Терентия Сударева погиб так
называемый "сударевский" список; наконец, в начале тридцатых годов, в
Москве, на Большой Садовой улице, в доме за номером триста..."
Какие бы он, интересно, порекомендовал противопожарные методы? И только
обмочился бы, или еще что?
реквизированном ЗИПе, оставив танк в подарок расквартированной поблизости
части. Он наглотался транквилизаторов и сел изучать донесения из Карпогор,
где половина персонала от ужаса пока что говорить не могла, а вторая
половина дружно несла чушь совершенно несуразную, - мол, появился возле
аэродрома престарелый, хромой и горбатый Змей-Горыныч, ростом с приличный
кедр, на одном костыле и с одной головой; предъявлял всем и каждому две
культи, оставшиеся от отрубленных неизвестным богатырем голов, а также почти
целиком разорванное по сухожилию крыло, другим же крылом при этом опираясь
на костыль, и слезно просил подать ему Христа ради, изъясняясь старинно и
былинно, с зачинами и рокотаниями, как профессиональный сказитель. Не обретя
среди слушателей ни ценителей, ни подаяния, Змей-Горыныч сменил репертуар и
запел, как поездной слепец: "Когда-а я на по-очте служил я-амщико-ом..."
Милостыни ему и теперь не подали, уже от оцепенения, и тогда отчаявшийся
персонаж русского фольклора сунул уцелевшую левую крайнюю голову в клуб,
прихватил зубами видеомагнитофон с монитором - и тем утешился. Переложив
добычу под крыло, опиравшееся на костыль и, удовлетворенно пуская из ноздрей
слабый дымок, Змей-Горыныч удалился якобы засим в направлении неизвестном.
Все свидетели единодушно утверждали, что в магнитофоне находилась
видеокассета с записью знаменитого кинофильма семьдесят третьего года
"Большая нужда".
экспертизу в институт имени Канатчикова, а тут всему поверил и приказал
считать инцидент исчерпанным. Усть-Сысольское градоначальство почтительно
вручило Ивнингу конверт, опечатанный личным перстнем императора: утром его
доставил прямой курьер из Москвы. Ивнинг понимал, что сейчас будет ему на
орехи.
условиях, максимально приближенных к боевым, он, Анатолий Маркович Ивнинг,
возводился в чин тайного советника, что соответствовало воинскому званию
генерал-лейтенанта, военно-морскому званию вице-адмирала и придворному -
обер-шталмейстера, а если б он, Ивнинг, оказался казачьего роду-племени - то
чину войскового атамана. Короче говоря, отныне Ивнинг был уравнен в правах и
званиях, к примеру, со знаменитым академиком русской исторической
словесности, Андреем Иродионовичем Чихоричем. Вторым указом государь
приказывал немедленно забрать в каком-то небольшом городке Тверской губернии
все жалобы и прошения, скопившиеся от жителей Киммерийской волости - с
точным указанием, где, у кого и как следует таковые жалобы получить.
Наконец, Ивнингу отдавалось приказание в скорейшем времени разработать
проект торжественного въезда в столицу - его, государя, негласной невесты
княгини Антонины вместе с будущим наследником престола Павлом: приезда
княгини и наследника следовало ждать к следующей годовщине коронации, в
ноябре будущего года. А последним приказом государь направлял Ивнинга из
Усть-Сысольска на остров Валаам, где должна была состояться церковная и
гражданская панихида по внезапно скончавшемуся в местной больнице всемирно
известному мореплавателю Хуру Сигурдссону. О смерти последнего Ивнинг еще не
знал, но в самое краткое время установил, что убила славного покорителя
морей и древних цивилизаций мысль о том, что именно на Валааме находятся
руины самой наидревнейшей из всех известных человечеству цивилизаций -