Чтение 78–й страницы книги ~Сыновья и любовники~

побаивался. Потом все же спросил нерешительно:

- Ты бы хотела ее узнать?

- Да, - суховато ответила миссис Морел. - Я хотела бы узнать, что она
такое.

- Но она милая, ма, право же! И ни чуточки не вульгарная!

- А я ничего такого не говорила.

- Но мне кажется, ты так думаешь... что она не такая уж хорошая...
Говорю тебе, она лучше, чем девяносто девять людей из сотни! Лучше,
поверь! Она справедливая, честная, прямая! Нет в ней никакой неискренности
и никакого высокомерия. Не придирайся к ней!

Миссис Морел вспыхнула.

- Вовсе я к ней не придираюсь. Вполне возможно, что она такая, как ты
говоришь, но...

- Но ты ее не одобряешь, - докончил Пол.

- А ты ждал, что одобрю? - холодно возразила миссис Морел.

- Да... да!.. будь у тебя хоть что-то за душой, ты бы радовалась! Ты
правда хочешь ее увидеть?

- Я же сказала, что хочу.

- Тогда я ее приведу... привести ее сюда?

- Как тебе угодно.

- Тогда я непременно приведу ее сюда... как-нибудь в воскресенье... к
чаю. Если ты вообразишь о ней что-нибудь скверное, я тебе не прощу.

Мать засмеялась.

- Как будто что-то от этого изменится! - сказала она.

И он понял, что победил.

- Но когда она рядом, мне так хорошо, ма! Она на свой лад королева.

Иногда, возвращаясь из церкви. Пол немного прогуливался с Мириам и
Эдгаром. До фермы он с ними не доходил. Мириам держалась с ним почти
совсем как прежде, и с нею он не чувствовал себя неловко. Однажды вечером
он провожал ее одну. Поначалу они говорили о книгах - тема для них самая
надежная. Миссис Морел как-то сказала, что их с Мириам роман подобен
костру из книг - стоит перестать подкладывать тома, и он угаснет. Мириам,
в свою очередь, хвасталась, что Пол для нее - открытая книга и в любую
минуту она может указать пальцем главу и строку, на которой он сейчас
находится. Сам же он, по натуре легковерный, не сомневался, что Мириам
знает его как никто другой. И, обыкновенный эгоист, он любил разговаривать
с ней о себе. Очень скоро их разговор перешел на его дела. Ему безмерно
льстило, что он так ей интересен.

- А много ли ты писал последнее время?

- Я... да не особенно! Сделал набросок Бествуда - вид из нашего сада;
кажется, он наконец получился. Это чуть ли не сотая попытка.

Так они разговаривали. Потом Мириам спросила:

- Ты последнее время где-нибудь был?

- Да, в понедельник после обеда ходил с Кларой в Клифтонскую рощу.

- Погода была не самая лучшая, правда? - сказала Мириам.

- Но мне хотелось проветриться, и было хорошо. Трент такой полноводный.

- И в Бартоне были? - спросила Мириам.

- Нет, мы попили чаю в Клифтоне.

- Вот как! Наверно, славно было.

- Очень! Такая там веселая старушка! Подарила нам несколько огромных
георгинов, неописуемо красивых.

Мириам опустила голову, печально задумалась. У Пола и в мыслях не было
что-нибудь от нее скрывать.

- А почему ей вздумалось подарить вам цветы? - спросила Мириам.

Пол рассмеялся.

- Мы ей понравились... мы были веселые, наверно, поэтому.

Мириам прикусила палец.

- А домой ты вернулся поздно? - спросила она.

Тон ее наконец рассердил Пола.

- Поездом семь тридцать.

- А-а!

Несколько минут шли молча. Пол злился.

- Ну и как Клара? - спросила Мириам.

- По-моему, как нельзя лучше.

- Вот это хорошо! - отозвалась Мириам не без иронии. - Кстати, а что с
ее мужем? О нем что-то ничего не слышно.

- Он нашел другую женщину, и у него тоже все хорошо, - ответил Пол. -
По крайней мере, так я думаю.

- Понятно... ты в точности не знаешь. А не кажется тебе, что женщине
нелегко в таком положении?

- Еще бы - ужасно!

- Это так несправедливо! - сказала Мириам. - Мужчина живет как ему
заблагорассудится...

- Что ж, пускай и женщина так живет, - сказал Пол.

- Разве она может? А если и сможет, подумай только, в каком положении
она окажется!

- Ну и что?

- Нет, это невозможно! Ты не понимаешь, как женщина за это
расплачивается...

- Нет, не понимаю. Но если женщина только и живет своей распрекрасной
репутацией, что ж, на такой скудной пище и осел бы с голоду сдох!

Итак, Мириам теперь по крайней мере ясно, как Пол ценит добродетель,
он, конечно, и поступать будет соответственно.

Мириам никогда ни о чем не спрашивала его прямо, но ухитрялась узнавать
достаточно.

В следующий раз, когда Пол увиделся с Мириам, заговорили о браке, потом
о браке Клары и Доуса.

- Понимаешь, - сказал Пол, - ей никогда не казалось, будто брак - это
так безумно важно. Она думала, это просто, раз-два и готово... этого не
миновать... а Доус... что ж, многие женщины душу прозакладывали бы, только
бы его заполучить - так что почему бы и не Доус? А потом она почувствовала
себя femme incomprise [непонятой женщиной (фр.)] и обходилась с ним
скверно, это уж как пить дать.

- И она от него ушла, потому что он ее не понимал?

- Наверно. Наверно, она была вынуждена. Речь ведь не только о
понимании, речь о жизни. С ним она была жива лишь наполовину; вторая
половина ее "я" дремала, была приглушена. И дремала сама femme incomprise,
и ее непременно надо было пробудить.

- А что он?

- Не знаю. Он, пожалуй, любит ее как умеет, но он дурак.

- Это вроде того, как у твоих родителей, - сказала Мириам.

- Да. Но мама поначалу, наверно, была счастлива с отцом и
удовлетворена. Я думаю, это была страсть, оттого она и не ушла от отца.
Так или иначе они были привязаны друг к другу.

- Понимаю, - сказала Мириам.

- Вот что, по-моему, должно быть у человека, - продолжал Пол, - самое
настоящее, подлинно жаркое чувство к другому... хотя бы раз в жизни,
только раз, даже если оно длится всего каких-нибудь три месяца. Понимаешь,
глядя на мою мать, сразу видишь, у нее наверняка было все, что ей
необходимо, чтобы жить и развиваться. В ней нет и намека на ощущение, что
жизнь прошла впустую.

- Да, правда, - сказала Мириам.

- И я уверен, с моим отцом у нее поначалу была подлинная жизнь. Она
отведала этой жизни, и сама это понимает. В ней это чувствуется, и в нем
тоже, и в сотнях людей, которых встречаешь каждый день; а раз ты это
испытал, тебе уже все нипочем, дальше можно жить и набираться уму-разуму.

- А что именно испытал? - спросила Мириам.

- Трудно сказать, когда с другим человеком тебя связывает подлинное
чувство, ты испытываешь что-то большое, значительное, и это тебя меняет.
Словно оплодотворяет душу - и потом можно жить и дозревать.

- И по-твоему, у твоей матери так было с твоим отцом?

- Да. И в глубине души она благодарна ему за то, что он дал ей это,
даже теперь благодарна, хотя они очень далеки друг от друга.

- И по-твоему, у Клары этого никогда не было?

- Уверен.

Мириам задумалась; Она понимала, чего жаждет Пол, - ей казалось, это
словно крещение огнем страсти. И пока он это не испытает, он не
успокоится. Может, и ему, как иным мужчинам, необходимо перебеситься; а
когда насытится, его перестанет снедать беспокойство, он остепенится и
вручит свою жизнь ей. Что ж, раз ему так надо, пускай идет и получит, чего
ищет, - что-то большое и значительное, как он это называет. Во всяком
случае, когда он это получит, окажется - ему это не нужно, он сам так
сказал, ему понадобится другое, то, что может дать она, Мириам. Он
захочет, чтоб им завладели, и тогда сможет работать. Горько ей было, что
ему нужно уйти, но ведь отпустила бы она его в трактир выпить виски,
значит, можно отпустить и к Кларе, ведь он найдет у нее такое, что утолит
его жажду, освободит, и тогда она им завладеет.

- А своей матери ты сказал про Клару? - спросила Мириам.

Она понимала: вот на чем будет испытана серьезность его чувства к
другой; понимала, если сказал матери, значит, у Клары он ищет чего-то
жизненно важного, а не просто удовольствия, за каким мужчина идет к
проститутке.

- Сказал, - ответил Пол. - И в воскресенье Клара придет на чай.

- К вам домой?

- Да, я хочу, чтоб мать ее увидела.

- Вот как!

Помолчали. Все пошло быстрей, чем она думала. Как это горько, что он
способен покинуть ее так быстро и так бесповоротно. И примет ли Клару его
семья, ведь к ней самой они отнеслись так враждебно?

- Я могла бы зайти по дороге в церковь, - сказала Мириам. - Мы с Кларой