ты! С да ну ее !.. С любаЯ из нехитрых реплик спровоцирует его на полу-
часовой монолог.
товый говорить о детстве, юности и попытке женитьсЯ на тетке.
варенаЯ колбаса, батон и полбутылки водки, Я в свою очередь спотыкаюсь о
Володькино молчание С о его недвижное (никуда не движущееся) счастливое
бытие здесь и сейчас, на траве, в тишине, меж двух недокрашенных гара-
жей, исходящих острой керосиновой вонью.
Сидим на бревне, хорошо сидим. Легкий водочный хмель на
ветру сносит мое ТяУ к былым дням. Не трава, не толчеЯ
крючковатых травинок и не сор подзаборный С это вязь
текста возникает перед моими глазами, а пальцы рук
рефлекторно (собака Павлова) сами собой заводят мелкий
припляс, просясь к пишущей машинке, тукиРтак, тукиРтак.
и дадут ли нам все деньги сразу? и как быть (как оспорить), если недода-
дут?.. Но Володька сопит, молчит. В чем дело?.. А ни в чем. Оказывается,
ЯРто с ним за весь день возле олифленных заборов словом не обмолвился...
расплатитьсЯ за былое жилье у Зинаиды. КакоеРто времЯ попахивал кероси-
ном. Посвистывал. Тогда же (без всякой цели) решил хорошо расстатьсЯ с
Зинаидой, купил ей желтоянтарные бусы и бутылку портвейна. Я приласкал
ее, мы провели часРполтора. Зинаида снова недоумевала С БВГДЕЖЗ И
ЙКЛМНОПРСТУФХЦњШЩЪЫЬЭЮяабвгдежз‚їкл м
ноЉ‹ЊЌЋЏ"''""•--АБВГДЕЖЗИЙКЛМНОП Р
СТУФХЦЧШЩЪЫЬЭЮяабвгдежзийклмнопрсту ф
хцчшъэяяяыьэюяне знала, как понять во мне перемену. Вдруг тоже
сделалась нежной. Тихо (боясь спугнуть) нашептывала: ТОставайся. Раз у
нас опять дело пошло...У С Даже попробовала курить, на менЯ глядЯ.
не пускают. Пятнистые парни на входе придержали мой паспорт, пропустив к
Зинаиде именно что на часРполтора. Еще и записав на бумажке времЯ с ми-
нутами, когда Я пересек границу.
ный. Бомж. (Но в отличие от меня, уже привык.) Жмем руки. Пока. Пока.
вого человека. (Может, и Я там зацеплюсь. За чьеРто счастье.)
лохо (с теряющейся, но не потерянной до конца лубочной эстетикой) лепили
метро, станцию за станцией С под землей, внизу. Подземность чувств С не
только мое. Душа многих тяготеет сюда, под своды, от дневных глаз по-
дальше. Почему?..
(закурил в вагоне метро!) был за нарушение тотчас выброшен вон. Всеми
нами. Дружно. Без сострадания.
своды С на простор станции. Двери за ним сползлись, закрылись, а мы все
поехали дальше. (И вагон сделалсЯ чист.) Торжество эстетики. Однако на
следующей станции Я не вынес и всеРтаки вышел из вагона, как бы вслед за
выброшенным бедолагой (хотЯ по расстоянию уже за километр от него). Не
смог ехать. На секунду подумалось, что все, кто ни есть, с запоздалой
солидарностью выскочат, спохватившись, из вагона вслед за мной. И вагон
покатит сам. њистый. Торжественный. Как мечта истового социалиста.
вина тоже) уже по необходимости входит и втискивается, наконец, в ре-
альную жизнь С но сначала его очищение Словом. њувство дышит Словом. Так
уж повелось. њеловек привык. Но что если в наши дни человек и впрямь
учитсЯ жить без литературы?
точное действо. њто, если нас только и заботит всеупреждающий страх са-
мосохранения? Живем и живем. Как живу сейчас Я. Без оглядки на возмож-
ный, параллельно возникающий о нас (и обо мне) текст С на его неодинако-
вое прочтение.
уже не замерцает, не сверкнет в счастливо гнущейсЯ строке, а переживание
наше С молча и длЯ себя?
кочку. (Как о точку. Маленькая, но вечнаЯ и неустранимаЯ болеваЯ точка.)
С вислыми ушами и черноРбелой географией на беспородной спине.
бездомных псов, что часами сидят у входа (точнее, у выхода ) метро, по-
виливаЯ грязным хвостом и высматривая: ТНе мой ли Хозяин?У
тянутой нити взгляда. Сразу чувствуешь доверие, но и сразу же мысленно
уходишь, сторонишься, пугаясь этой невостребованной и немереной любви,
изначально заложенной во всякой брошенной московской собаке. Сидит, выс-
тавив торчащие ребра. Ждет. Побегает, утолит, чем придется, голод, и
вновь ждет у метро С у выхода.
взглядом. Автономен, красивое слово. Автономность, то бишь моЯ вчерашняЯ
изгнанность (сколькоРто похожаЯ на их, собачью, брошенность), чувствова-
лась, вероятно, в моем неспешном шаге. Тем самым дал о себе знать. Соба-
ка поднялась с земли и пошла. Мы просто погуляли с ней. Я и она. Потом Я
постоял у метро и покурил, Я редко курю, экономлю. (Да и возраст. Жела-
ние уже не рвет кишки, как раньше.) Собака тоже постояла со мной. Мы как
бы провели вместе время.
являлся, но ведь двери снова и снова хлопали, выпускаЯ десятки, сотни
людей навстречу цепкому собачьему взгляду и ожиданию.
ровски, женщины С с нежностью, даже со слезой. Я давлю в себе скорую жа-
лость. (Бог, мол, не фраер, им попомнит.) В свой час каждый из них (из
нас) поймет, что собака его ждала С собака ждет возвращениЯ хозяина
вплоть до того дня, пока не попадет к крючникам. Это известно. Но и ког-
да попадет, она ждет. И когда визжит в собачьем Ящике, и когда уже
трансформировалась в кусок мыла С что поделать, умеет ждать.
оставили. Ночь, день и еще ночь. Собака вдруг пускаетсЯ наугад, бегает,
петляет в свободном поиске, почему ей не понадеятьсЯ на случай С на шум-
ную улицу с неожиданной встречей. Она долго бегает, ловЯ ветер в глаза.
Но в какойРто час собака возвращаетсЯ окончательно, уже ослабев и зная,
что силы на исходе. Туда, где ее оставили. Вот она Я, Хозяин. На том же
месте. Я здесь, Хозяин. Исполнив долг верности до конца, до точки, она
уползает подыхать к забору, что поблизости. Под самый забор, под трубы.
(њтоб не увидели. њтоб не бросить на хозяина стыдную тень.) Уходит, с
Орловский Гай Юлий
Володихин Дмитрий
Мурич Виктор
Шилова Юлия
Лондон Джек
Кервуд Оливер Дж.