Вот остолопы!
и Лапоть в совете командиров предложил:
на эту зиму Шере наготовил больше десятка да еще утверждал, что этого
мало, что бурак нужно расходовать очень осторожно.
оптические приборы. Шере умел с утра до вечера простоять над душой
сводного отряда и вякать:
если вы один бурачок сильно ударите, на этом месте начнется омертвение, а
потом он будет гнить, и гниение пойдет по всему бурту. Пожайлуста,
товарищи, осторожнее.
пропускали случая воспользоваться намеченной Шере темой, чтобы немного
поразвлечься и отдохнуть. Они выбирают из кучи самый симпатичный, круглый
и розовый корень, окружают его всем сводным отрядом, и командир сводного,
человек вроде Митьки или Витьки, подымает руки с растопыренными пальцами и
громко шепчет:
но уже раздается тревожный возглас:
голос говорит:
подушечку, подушечка помещается на носилках, а на ней покоится и
действительно начинает вызывать умиление розовенький, кругленький,
упитанный бурачок. Чтобы не очень заметно улыбаться, Шере грызет стебелек
какой-то травки. носилки подымают с земли, и Митька шепчет:
очень прошу...
поэтому Эдуард Николаевич не бросает стебелька.
воображать, а плугом на паре лошадей больше полугектара в день никак
поднять не удавалось. Поэтому Шере сильно волновался, наблюдая работу
первого и второго сводных. В этих сводных работали люди более древней
формации, и командирами их бывали такие массивные колонисты, как
Федоренко, Корыто, Чобот. Обладая силой, мало уступающей силе запряженной
пары, и зная до тонкости работу вспашки, эти товарищи, к сожалению,
ошибочно переносили методы вспашки и на все другие области жизни. И в
коллективной, и в дружеской, и в личной сфере они любили прямые глубокие
борозды и блестящие могучие отвалы. И работа мысли у них совершалась не в
мозговых коробках, а где-то в других местах: в мускулах железных рук, в
бронированной коробке груди, в монументально устойчивых бедрах.
В колонии они стойко держались против рабфаковских соблазнов и с
молчаливым презрением уклонялись от всяких бесед на ученые темы. В чем-то
они были до конца уверены, и ни у кого из колонистов не было таких
добродушно-гордых поворотов головы и уверенно-экономного слова.
пользовались большим уважением всех, но зубоскалы наши не всегда были в
силах удержаться от сарказмов по их адресу.
то время соревнование еще не было общим признаком советской работы, и мне
пришлось даже подвергаться мучениям в застенках наробраза из-за
соревнования. В оправдание могу только сказать, что соревнование началось
у нас неожиданно и не по моей воле.
двенадцати дня до шести вечера. Сводные отряды составлялись на неделю. На
новую неделю комбинация колонийских сил по сводным отрядам всегда немного
изменялась, хотя некоторая специализация и имела место.
помагронома Алеша Волков с двухметровой раскорякой и вымерял, сколько
квадратных метров сделано сводным отрядом.
зависящие от почвы, лошадей, склона местности, погоды и других причин, на
самом деле обьективных. Алешка Волков на фанерной доске, повешенной для
всяких обьявлений, писал мелом:
каждый сводный отряд старался перещеголять своих предшественников.
Выяснилось, что наилучшими командирами, имеющими больше шансов остаться
победителями, являются Федоренко и Корыто. С давних пор онеи были большими
друзьями, но это не мешало им ревниво следить за успехами друг друга и
находить всякие грехи в дружеской работе. В этой области с Федоренко
случилась драма, которая доказала всем, что у него тоже есть нервы.
Некоторое время Федоренко оставался впереди других сводных, изо дня в день
повторяя на фанерной доске Алешки Волкова цифры в пределах 2500-2600.
Сводные отряды Корыто гнались за этими пределами, но всегда отставали на
сорок-пятьдесят квадратных метров, и Федоренко шутил над другом:
усиления эффекта выпросил у совета командиров назначение Федоренко в
сводный отряд Корыто.
болезнь Зорьки, и необходимость спешить с зябью, имея только одну
запряжку, его сильно удручали. Он взялся горячо за дело и опомнился только
тогда, когда Алешка Волков написал на своей доске:
агроном, куда там Федоренко!
карманы штанов, бледнел от зависти и рычал:
в первый сводный Корыто, я вам покажу три тысячи метров.
просьбу. Корыто покрутил головой и сказал:
попробуй только симулировать...
если хлопцы скажут, что я подвел Федоренко, плохо робыв, чи як, тоже
нехорошо будет?
на плуг огромную палку и обратил на нее внимание друга:
карманах, доставая кусок мела, его встречала вся колония, и ребята
нетерпеливо допрашивали:
как триумфатора, и Лапоть сказал:
тебе настоящий агроном!
выразить по поводу его коварной политики, ибо дело происходило не в поле,
а во дворе, и в руках у Федоренко не было ручек вздрагивающего,
напряженного плуга.
Федоренко с дрючком выехал в поле, вот какое дело.
с тобой нежничать, ты ж не дивчина.