Чтение 78–й страницы книги ~Распутин: жизнь и смерть~

Этого было достаточно.

ПОБЕДА!

26 сентября Самарин был уволен с должности обер-прокурора Синода.

26 сентября, выслушав доклад князя Щербатова, Государь объявил ему об
увольнении с должности министра внутренних дел.

26 сентября министром стал Хвостов.

28 сентября Белецкий был назначен главой департамента полиции и товарищем
нового министра внутренних дел.

Вместо Самарина был назначен Александр Волжин - барин из старинного
дворянского рода, ленивый сибарит, вряд ли способный отстаивать собственные
взгляды. Но главное - он был дальним родственником Хвостова, что было для
Аликс верным доказательством преданности Волжина. Ибо если она верила в
кого-то, то верила безоглядно...

Переворот свершился. Важнейшее министерство (внутренних дел), тайная
полиция и управление церковью перешли к "нашим". Это была победа. Ее победа.

До революции оставалось меньше чем полтора года.

Из донесений агентов: "28 сентября в Петроград прибыл Григорий Ефимович
Распутин".

Он стал совершенно другим - это отметят все, его увидевшие. Как описывает
певица Беллинг: "Когда Распутин вошел в гостиную... я ахнула. Что за
царственная осанка... сколько собственного достоинства в поклонах и как
деликатно он пожимал руки - совсем новый человек".

Теперь в мужике была великая важность. Побежден сам Верховный, все
недруги сметены "мамой". Все узнали его силу! И сына вместо фронта в
"царицын лазарет" пристроить обещали... Всюду он победил!

Из показаний Молчанова: "У него было чрезвычайно радостное состояние духа
от того, что великий князь убран, а Самарин и Щербатов уволены, и...
назначен Хвостов, о котором Распутин сказал, что это хороший и близкий ему
человек".

ЗАМЫСЕЛ "ХОРОШИХ ЛЮДЕЙ"

Но Распутин не знал, что, пока он ехал из Покровского в Петроград,
"хороший и близкий ему человек" уже обсуждал с двумя другими "хорошими
людьми", как превратить мужика в послушную марионетку.

Из показаний Белецкого: "Сейчас же по опубликовании указа о Хвостове, а
затем и обо мне, были поручены сведения о выезде из Покровского Распутина...
И между Андрониковым, Хвостовым и мною состоялась выработка плана наших
отношений с Распутиным".

Но все участники "выработки плана" ничего не понимали ни в этом мужике,
ни в его положении. Белецкий скажет на допросе, что они не представляли
"истинных размеров этой колоссальной фигуры". Для обоих бюрократов и
легкомысленного Андроникова Распутин по-прежнему оставался полуграмотным
мужиком, капризом царской четы, привязанной к нему лишь болезнью сына. И они
решили попросту использовать Распутина. Их план был прост: давать мужику
деньги на пьянки, сделав его таким образом своим платным агентом, и
оказывать через него давление на Царское Село. При этом у каждого были и
свои собственные тайные планы, которые они скрывали друг от друга, но
осуществлять их надеялись также при помощи Распутина.

Эти планы сначала рассорят "хороших людей", а потом и погубят. Ибо они не
понимали, что имеют дело не с мужиком, но со "вторым я" царицы.

ГОСПОДА УНИЖАЮТСЯ

Как вспоминал Белецкий, "на другой же день после приезда Распутина в
Петроград на квартире Андроникова был устроен обед, и состоялось наше с ним
свидание... Не только я, который к этому времени его еще недостаточно
изучил, и Хвостов, который... долгий промежуток времени его не видел, но
даже Андроников и Червинская были поражены некоторою в нем переменою: в нем
было более апломба и уверенности в себе. ?. Из первых же слов Распутин дал
понять, что он несколько недоволен тем, что наше назначение состоялось в его
отсутствие, и это подчеркнул князю, считая его в этом виновным".

Они не поняли, что мужик просто издевался над ними. Распутин все время
был в курсе интриги с назначением Хвостова и Белецкого. А теперь он играл -
заставлял гордых бюрократов униженно оправдываться.

И они оправдывались... Андроников, по словам Белецкого, "довольно умело
отпарировал упрек... изъявлением... благодарности за поддержку в нашем
назначении; дал понять Распутину, что... мы особо это ценим, и... что его
советы и поддержка во дворце сразу нас поставят на правильный путь и охранят
от ошибок". После чего князь "сейчас же пригласил к столу, начал усиленно
потчевать его, подчеркивая особое к нему внимание и уважение". Как, должно
быть, смеялся умный мужик над этими господами!

Он сразу поставил их на место, после чего продолжил издеваться. Во время
обеда "хорошие люди" с изумлением узнали, что "наши назначения, оказывается,
Распутину были известны, и что он против нас ничего не имеет". Но только они
успокоились, только Распутин "поздравил нас... желая нам успехов служебных",
как вдруг он обрушился с упреками на Хвостова - "когда он к нему приезжал
еще в Нижний Новгород... Хвостов даже не дал ему поесть, а у него,
Распутина, в кармане тогда было всего 3 рубля... "

Пришлось поунижаться и гордому Хвостову. "Хвостов ответил, что он не
знал... и что Распутину следовало бы прямо сказать о своем тогдашнем
материальном затруднении, и что, конечно, этого теперь не будет... И
добавил, что теперь Распутин может быть спокойным в смысле охраны его". И
Манасевич-Мануйлов добавляет в своих показаниях пикантную подробность: когда
подали уху, Хвостов сказал Распутину, "что не будет есть, пока тот не
благословит, и когда тот благословил, Хвостов поцеловал у него руку".

Пришлось унижаться и Белецкому. "Тут Распутин мне уже высказал упрек за
прошлое соглядатайство за ним и сообщил, что об этом ему говорил сам царь".
И директор департамента полиции оправдывался и жалко напоминал, что "зато
при мне не было на него покушения... потому что я наблюдал и за Илиодором,
устроившим при генерале Джунковском на него покушение".

Белецкий считал, что он ловко "перевел его внимание на Джунковского; это
отвлекло Распутина от разговора обо мне". Он был неправ: бросая своих
собеседников из огня в холодную воду, мужик подавлял их, и когда понял, что
они готовы ему служить, изобразил свое к ним расположение. И набросился на

Джунковского - "напомнив об обиде, ему причиненной Джунковским, жалобой
на его поведение в Москве (расследование скандала в "Яре". - Э. Р. )...
гневно закончил словами: "Я ему этого не прощу!"

Продолжая пугать своей яростью обоих бюрократов, он "распалился против
Самарина" и заставил их предать "достойнейшего человека их круга". "Никто из
нас Самарина не защищал, а наоборот", - с грустью вспоминал Белецкий.

Наконец наступил финал: Андроников "вызвал Распутина в кабинет" и передал
ему 1500 рублей. Как они были наивны - покупать его, через чьи руки
проходили тогда сотни тысяч! И мужик провел их еще раз - "всем видом показал
удовлетворение"... После чего состоялось подношение от Хвостова и Белецкого.
"Мы решили тайно от князя... оставшись одни, дали ему лично 3000 в конверте
за его к нам расположение... он скомкал конверт, сунул в карман и ушел,
расцеловавшись со всеми".

Небрежно скомкал 3000 рублей - показал, что для него это мелочь... В 1917
году, уже все поняв, Белецкий печально отметит на следствии: "Не зная
особенностей его натуры, мы хотели войти к нему в доверие при помощи
подачек".

Но тогда они радостно решили, что купили мужика.

Между тем мужик продолжил дрессировать бюрократов. Он знал, что Хвостов и
Белецкий таили знакомство с ним не только от Думы и от друзей, но даже от
своих жен. И уже вскоре на квартиры министров обрушился град его звонков.
Распутин читал им прошения людей, которым покровительствовал, и требовал
помощи. А когда они перестали подходить к телефону, мужик, к их ужасу, начал
говорить о прошениях с их женами. И не только говорить... Белецкий
вспоминал, как Распутин прислал к его жене сначала "какую-то даму с просьбой
устроить на работу, а через два дня еще четырех сестер милосердия из
провинции с прошениями"... И жена Белецкого "потребовала избавить ее от
просительниц с письмами от Распутина и телефонных его разговоров". И
Хвостов, и Белецкий униженно молили Андроникова взять на себя ежедневные
сношения с хлопотливым мужиком, "охраняя наше положение и семейную жизнь".

Князь согласился. Теперь он должен был "передавать... ходатайства,
которые будут исходить от Распутина, и принимать от него просителей". Кроме
того, "было предложено на квартиру к Распутину приставить своего человека,
чтобы знать в подробностях внутреннюю жизнь его и понемногу оттуда отдалять
нежелательный элемент". Благородная задача - "отдалять нежелательный
элемент" прикрывала куда менее благородную - "приставить к Распутину своего
человека" (осведомителя).

Сначала "своим человеком" стала Червинская. "Посвятив госпожу Червинскую
в наш план и получив от нее согласие, мы с Хвостовым убедились... в том, что
Распутин действительно близок к ней... он ценит ее советы и прислушивается к
ее мнению... за что Вырубова к ней благоволит".

Они не оценили Распутина - не оценили и Вырубову. Эта умнейшая женщина
(которую они считали недалекой) тотчас все поняла.

Из показаний Вырубовой: "Только один раз у меня была Червинская... Она
произвела на меня странное и неприятное впечатление, точно она приехала для
того, чтобы от меня что-то выведать". Больше Аня ее не принимала.

Хвостов и Белецкий объяснили Распутину, что "наши жены больны, потому
принимать у себя ни его самого, ни его просительниц не можем... но чтобы он