Чтение 78–й страницы книги ~Херувим~

- Да.

- Ну, замечательно. Я оставлю вам эту коробку, здесь как раз четырнадцать
ампул, и вот упаковка одноразовых шприцов. Будете колоть ему две ампулы в
сутки, утром и вечером, в течение недели.

- И вы гарантируете, что это не повторится?

- Как я могу вам что-либо гарантировать? - она поджала губы. - В подобных
случаях у нас принято госпитализировать, у вас, вероятно, тоже. Впрочем,
будем надеяться, инъекции помогут. Пока он вполне дееспособен.

- Что значит - пока?

- Еще один стресс может привести к необратимым последствиям.

Прежде чем попрощаться, Николай отвел Илиади в сторону и тихо спросил:

- Сколько?

- Ну, учитывая нашу давнюю дружбу с господином генералом, хватит тысячи.

Хотя, конечно, ситуация очень неприятная. Врач вынуждена идти на
должностное преступление, скрывая от властей такой серьезный случай.

Николай достал бумажник из кармана своих просторных штанов, отсчитал
тысячу долларов сотенными купюрами и протянул греку.

- Спасибо. Хотите, порекомендую вам хорошего стоматолога? - улыбнулся
Илиади.

- Да, конечно.

- Позвоните мне завтра утром. Всегда к вашим услугам.

- Александрос, что это за люди? спросила врач, когда они сели в машину, -
Почему недвижимость в нашей стране покупают только русские уголовники?

Неужели в России до сих пор нет законопослушных богатых граждан?

- Нет и не будет, - грустно усмехнулся старый грек, - впрочем, я,
конечно, шучу. С чего ты взяла, что они уголовники? Совсем наоборот. Вилла
принадлежит генералу ФСБ, заслуженному человеку. Он многое сделал для своей
страны и, когда ушел на пенсию, получил возможность купить такую шикарную
недвижимость на нашем острове.

Прежде чем завести мотор, он протянул ей деньги. - Спасибо тебе,
Катерина.

- Матерь Божья, сколько ты мне даешь? - испугалась она, пересчитав
купюры. - Адександрос, здесь же триста долларов!

- Молчание стоит дорого, Катерина, - улыбнулся Илиади, - если ты
кому-нибудь расскажешь, где мы были сегодня ночью и что там произошло, у нас
у всех будут неприятности. Надеюсь, ты сама это понимаешь.

- Никакие деньги не стоят такого риска, - проворчала Катерина, пряча
купюры в карман.

- Правильно, - кивнул Илиади, - деньги твоего лишь бумага, - я помогаю
людям вовсе не ради денег. Не такой я человек, ты же знаешь меня. Просто я
глубоко уважаю генерала, и мне очень жалко эту семью, на них свалилось
"сразу столько бед. У отца неизлечимый рак желудка, сын свихнулся.

- Он не свихнулся, он просто сорвался. Если все, что они рассказывали,
правда, то реакция вполне адекватная.

- Ой, ну не надо, - хитро прищурился Александрос, - откуда ты знаешь? Ты
всего лишь медсестра в клинике нервных болезней, никакой не врач. А так
хорошо говоришь по-английски потому, что в вашей клинике постоянно работают
по контрактам американские невропатологи. Но роль свою сыграла отлично, не
подвела меня. Молодец.

***

Высокая белокурая девушка остановила машину на стоянке у пятизвездочного
отеля на окраине Керкуры и вошла в холл.

- Добрый вечер, мадемуазель Ирен, - поздоровался с ней пожилой портье
по-французски.

- Здравствуйте, Базиль, - кивнула она, - как поживаете?

- Мадемуазель, меня зовут Василиус, - смущенно улыбнулся старик.

- А по-французски Базиль. У меня в Лионе есть двоюродный дедушка, он
очень похож на вас. Его тоже зовут Базиль.

- Передайте ему поклон от меня. Вот ваш ключ, мадемуазель.

- Спасибо. Спокойной ночи.

Она бросила ключ в сумочку, не стала вызывать лифт и направилась к тому
выходу, который вел к пляжу.

- Мадемуазель Ирен, - окликнул ее портье, - если вы хотите искупаться
перед сном, то лучше сделать это в бассейне. Море неспокойное, а у
спасателей кончился рабочий день.

- В бассейне в воду добавляют хлор, он сушит кожу. Я люблю волны, -
объяснила она, тряхнув длинными пепельными волосами.

Оказавшись на пустынном пляже, она скинула босоножки, оставила их на
песке у лежака, босиком ступила на прохладные камни длинного пирса, медленно
добрела до края, села, спустив ноги.

Гигантская алая луна висела у горизонта, окруженная огненными клочьями
мелких перистых облаков. По лиловой воде к пирсу шла кровавая лунная
дорожка.

Волны с мягким шипением щекотали ее ступни. Ветер трепал длинные волосы,
такие светлые и блестящие, что в них вспыхивали алые лунные блики.

Девушка достала из сумки мобильный телефон, набрала номер с международным
кодом и, перекрикивая шум моря, звонко пропела в трубку:

- Привет, Юраша! Это я! Мне кажется, он остался здесь.

- Кажется, или точно? - спросил ее тяжелый хриплый бас.

- Я почти уверена. Пусть проверят, прилетел ли он в Москву. Могу спорить,
что нет.

- Хорошо. На что мы спорим?

- На десять щелбанов по лбу.

- Это нечестно, - бас ласково рассмеялся, - мы всегда спорили на щелбаны,
ты била меня всерьез, а я тебя понарошку. Ладно, рассказывай, как все
прошло?

- Как всегда, на пятерочку.

- Что наш пациент?

- Пациент в агонии. Думаю, он уже скоро созреет. Он кинулся на меня в
аэропорту с воплями. Я позвала полицию. В общем, всем было весело. Правда,
сейчас мне кажется, что мы с тобой немного перебарщиваем. Если он свихнется,
его чистосердечное признание никто не станет слушать. А если повесится, тем
более.

- Записку успела подложить?

- А как же! Скандальчик мне только упростил задачу. Но все-таки он никуда
не улетел.

- Ты узнавала, он зарегистрировался на рейс?

- Нет. Я решила, что после нашего бурного общения в присутствии двух
офицеров полиции этого делать не стоит.

- Ну, в общем, правильно. Ты на пляже?

- Да, а что?

- Купаться собралась?

- Естественно!

- Не вздумай, Ирка. Я тебе не разрешаю. Слишком сильные волны. Я слышу. И
вообще, отправляйся в номер, ложись спать. У тебя был тяжелый день.

- А вот хрен тебе, Юраша, - засмеялась она и показала язык огненной луне,
- сначала я поплаваю, а потом уж пойду спать. Все, целую, обнимаю, спокойной
ночи.

- Позвони мне из номера перед сном! прогудел бас. - Я буду волноваться!

Она не ответила, отключила телефон, убрала его в сумку, встала, скинула
льняное белое платье, трусики, заколола длинные шелковистые волосы, нагишом
бросилась с пирса в густые алые волны и поплыла широким красивым брассом.

***

Наталья Марковна вздремнула в самолете и проснулась, когда объявили
посадку. Несколько минут она сосредоточенно вглядывалась в заострившийся
профиль мужа. Голова его была запрокинута, рот приоткрыт, синеватые веки
сжаты некрепко, и в тонких щелках виднелись белки глаз. Она перестала
дышать. Убеждая себя, что просто застегивает на нем ремни безопасности, и
больше ничего, она склонилась над ним, прижала ухо к его груди и выдохнула,
только когда услышала тяжелый неровный стук его сердца. - Володенька,
проснись, мы садимся, - прошептала она ему на ухо.

- Да, да Наташа, я уже не сплю, - он открыл глаза, - попроси водички.

- Что, ты хочешь принять лекарство? Так скоро?

- Нет, не волнуйся. Просто попить. Стюардесса, подавая воду, задержала
любопытный напряженный взгляд на лице генерала и с профессиональной
участливой улыбкой спросила:

- Вам нехорошо?

- Почему вы так решили? - зло рявкнула Наталья Марковна. - С ним все
нормально!

- Наташа, - прошептал генерал и погладил ее по руке, - спокойней,
спокойней.

Она понимала, что нельзя так болезненно реагировать на те особенные
взгляды, которые теперь постоянно преследуют ее мужа. Но ничего не могла с
собой поделать. Она злилась на людей за то, что они так смотрели на Володю.
На лице его все отчетливее проступала печать болезни. А если быть до конца
честной, то печать смерти. Люди чувствовали это и смотрели, словно пытались
прочитать в его воспаленных глазах, в складках смертельно бледной кожи
жуткую, но жгуче интересную тайну.

В их взглядах было много всего - любопытство, недоумение, страх,
брезгливость. Иногда, очень редко, - жалость. В обычном суетном потоке жизни
лицо ее мужа напоминало им о том, о чем они помнить не желали и в общем
правильно делали.

"Не смотрите, не надо! - кричала про себя Наталья Марковна. - Ничего
интересного для вас, это к вам пока что не относится, вы здоровы, живы.

Радуйтесь, и дай вам Бог, только не смотрите так!"

- Будьте добры, принесите простой воды, без газа. Эту я выпью сама, а