за нее. И я вдруг понял, что выстрелю в офицера.
Пулевики у них простые, однозарядные, такие специально для Стражи
делают, в городах службу нести. Начнется паника -- и будет шанс, пусть
маленький, у Хелен и Луизы увести Марка, скрыться, свинцом и сталью
проложить себе путь...
любопытством посмотрел на меня, покачал головой:
святые братья. С ними тебе лучше не встречаться.
вдруг понял, что попаду, и в этот раз могучий офицер упадет бездыханным.
-- Не во мне уже дело...
дурак же, понимаю, что с толпой не справится... не верил, до этого мига.
но выстрел уже нельзя было остановить, мой палец коснулся спускового
крючка, потянул -- в тот миг, когда мальчишка, вставший между нами,
вскинул руки и губы его шевельнулись.
впились в кожу. В моей руке не было больше пулевика. Из рук Арнольда
исчез меч.
исчезла упряжь. С дилижанса будто отрезало передние колеса, и он
завалился набок, закричали перепуганные пассажиры. Стражники, оставшиеся
в один миг с голыми руками, дергались, будто в безумном танце, ощупывая
себя, оглядываясь, пытаясь понять, кто же их обезоружил.
Забрал, даже не прикасаясь, даже не глядя -- одним усилием. Но, видно,
это далось непросто.
к нему.
что Маркус сказал Слово -- и Слово это невиданной силы и возможностей.
Несколько стражников побежали, двое рухнули на колени, двое вдруг
затеяли безумную драку друг с другом.
он стал еще более опасным противником. Данная ему от природы мощь куда
как превосходила мои силы. Короткий миг мы разглядывали друг друга,
потом офицер сделал шаг вперед, взял из рук Луизы безвольное тело Марка
-- настоятельницу будто ураганом отнесло в сторону.
сейчас. -- Надо... уходить. Святые братья будут здесь вот-вот.
Один из стражников вдруг метнулся к ним -- то ли помрачившийся рассудок
вспомнил какой-то приказ, то ли он просто не нашел иного направления для
бегства. Арнольд, не оборачиваясь, выкинул руку, стражник напоролся на
нее, хлюпнул, и упал с окровавленным лицом.
прозвучавшего тогда первый раз...
обращенного к правде Арнольда, не лишившегося сознания Марка, а серую
льдистую равнину, и человека, прикрученного к столбу, застывшего в
последней попытке поднять взгляд к небу.