медлил, ожидая прибытия двух тысяч всадников. Перед полуднем италийский
рекс отвел свою армию в лагерь. Ромеи остались на поле.
изменил боевой порядок. Теперь он поставил на края восемь тысяч стрелков
из лука, изогнув строй наподобие месяца.
ромеев. Храбрые были люди, и сильные воины, и на борзых конях. Многих
Индульф знал как товарищей. Лучшие из лучших, все были расстреляны, так и
не успев нанести удара ромеям.
регулы, гунны, лангобарды, бессы сломили италийцев, среди которых людей
готской крови было не более шестой части.
италийцев были взяты в плен, и через два дня Нарзес приказал всех перебить
до последнего раненого.
ромейских федератов нашла горло Тотилы. Незаметно, чтобы не взволновать
своих, рекс отступил, борясь со смертью.
вождя Италии. Он отвез тело и похоронил его втайне, как думал. Потом ромеи
осквернили кем-то проданную могилу, чтобы убедиться в смерти великого
врага империи.
бежит на верную смерть. Зная, что, лишь сплотившись с товарищами, солдат
выбивается с поля, такой все же подставляет беззащитную спину. Почему? И
тебя кто хранил до сих пор, Индульф больше не осуждал людей, отдающих свою
душу темному страху. Быть может, так проявляется непреодолимая сила
Судьбы, которая властвует на берегах Теплых морей.
грабивших Италию. Полководец Валериан повел опасных союзников на север,
пытаясь охранить от них жалкие клочки населения Италии.
вырвавшиеся после разгрома, убивали заложников, убивали семьи сенаторов,
патрикиев, убивали всех сколько-нибудь заметных людей, подозреваемых в
сочувствии к ромеям. Бывшие рабы, бывшие сервы, обнищавшие колоны не
просили и не давали пощады.
был занят Рим. Федераты резали. Филемут повторил в Первом Риме избиение
жителей, устроенное раньше в Риме Втором.
Запада.
Тотилой в Тициниуме, уйти к франкам или отдать им Тициниум, получив взамен
покровительство, жизнь, благополучие. Но Тейя, как и Тотила, не отказался
от терновой диадемы Италии.
командовали Геродиан, бывший ромейский военачальник, и Алигер, брат Тейи.
Валериан, провожая лангобардов, осадил италийский гарнизон в Вероне, к
нему пришли посланные франков и дерзко дали ему понюхать Франциску. Франки
уже считали своей собственностью страну к северу от По, и великая империя
отступила.
на юг. Нарзес занял горные проходы. Тейя обманул врага. Стало легко
незаметно ходить по Италии пустых городов, одичавших собак и обнаглевших
волков.
пришел с тобой на берега Теплых морей, прельщенный поисками невозможного,
выжил только ильменец Голуб. Где остальные? Их кости разбросаны по
долинам, ущельям, горам и полям Италии, их кости лежат в пучинах Теплых
морей. Над ними плавают чужие рыбы, безразличные к оскалу пустых черепов.
второй твой товарищ, Алфен, человек из племени, который долго носил
повязки на шее и на запястьях, стыдясь неизгладимых шрамов от рабского
ошейника и браслетов цепей.
гарнизон Кум и вывезти казну. В обозе шло сто телег с золотом. Никто не
глядел на бесполезные сокровища. В пустой Италии не наймешь солдат и не
купишь хлеба.
снизу багровыми лучами подземного огня. Необычайное, невозможное - для
глупцов; у горы голос как у быка величиной с гору.
воздух Италии. Индульф не боялся умерших, не страшился чужого ада. Пусть
один христианин толкает в пекло другого.
глубокий ров, отвесные стены берегов реки Дракон. Стрелки, прячась,
охотились на людей через реку. Тем, кто не имел опыта Индульфа, казалось,
что подобное может длиться вечно. Пока человек дышит, он надеется.
готовясь перебросить мосты через пропасть.
флот достался бы Нарзесу, к которому подходили и подходили боевые галеры.
Молочную гору. Узкие ущелья, крутые подъемы. Неприступная крепость и -
ничего, кроме конского мяса.
свободные. И бывшие несвободные, о которых говорил благородный Тотила: "Я
никогда не приму мира, по которому меня обяжут выдать воинов, носивших
прежде ошейник раба".
Нарзеса. С вечера точки живого огня можно было увидеть и в других местах.
В темноте думалось, что Италия еще жива.
выступ, и развалины на суше. Ночные огни в округе были только кострами
солдатских шаек, которые шакалами бродили везде. С горы Индульф мог
насчитать сразу пятнадцать или шестнадцать городов, поселков, убитых
войной; разрушенные виллы не стоило считать.
солдатами-кладоискателями. Сломаны и стены, заподозренные в укрытии
имущества хозяевами домов, которые никогда не вернутся.
лепешки, печенной в золе.
похоронить последние остатки казны Феодориха Великого.
дружба мужчин - высшее чувство души.
умирает проклятое золото. И сделалось горько, когда тусклая груда желтых
вещей поднялась над водой. Неужели наполнилась трещина в земле, неужели
обманула веревка длиной в сто локтей, не доставшая до дна! И вдруг все
провалилось. Бездна глотнула. Некто рванул к себе дар людей, отчаявшихся в
силе золота.
выхода из ущелья.
неудач они умели отступить, отвечая ударом на удар. Они не подставляли
победителю спину, поэтому уцелели до конца. Они не боялись обхода, их, как
руки, прикрывали крутые скаты.
тоже спешились.
можно было уловить, как в глубине фаланг задирались темные и светлые жала.
Мгновение - и тяжелые дротики, подобно брошенным ветром острым перьям,
взлетели над рядами.
удар. Нет до них дела живым.
силе легка, как кинжал, Индульф выходит из строя. Шаг. Еще шаг. И еще. В
щит втыкается дротик. Рука привычно ощущает толчок затупившегося острия в
толстую кожу, которая проложена под щитом между петлями.
ним прыгают Голуб и Алфен, прикрывающие товарища с боков. Вместе с ним
прыгают другие товарищи, которые закрывают Голуба и Алфена. Италийская
фаланга выплескивает клин с быстротой языка хамелеона. Клин касается
ромеев.