из отделанного белым пластиком купе скорого поезда Южносибирск - Москва.
поинтересовалась начальница (на самом деле уже третий год всего лишь
исполняющая обязанности), когда, предавшись печальным воспоминаниям, Лысый
стал повторяться.
приезжий и для вящей убедительности (отлично сознавая безобразие своей
внешности и манер) протянул ловко из сумки извлеченный паспорт.- Вот
сохранился, бросили в тамбуре.
благоприятное (такое желательное) впечатление.
по всей видимости, быть ободряющей улыбкой, впрочем, сесть не предложила,
сняла трубку с аппарата, лишенного диска, печального красного недоноска, и,
услышав ответное "да", сказала: - Вера, зайдите ко мне с карточкой Грачика.
Гэ, гэ, Георгий, Рита, Алексей, Чита, да. Ми-ха-ил. Южносибирск. Сейчас.
хне настоянных волос и с девичьей талией, круто и даже несколько неприлично
переходившей в принадлежность к мучному питающей слабость домашней хозяйки.
излучение рассеяннных по ее телу частиц благородного металла заводской
штамповки.
Мишкиным формуляром.- Вы очень хорошо учились,- заключила наконец, вскидывая
глаза, выражавшие впервые если не саму прязнь, то скрытый оттенок ее,- и
приглашение вам было выслано по праву, десятого мая. Так что, постигшие вас
неприятности принимая во внимание. Вера Васильевна вас оформит без
приглашения и выдаст направление.
в таких голубых и бесстрастных зрачках,- спасибо.
костлявая Мишкину карточку, едва лишь за бедолагой затворилась дверь.
фотографию, данные родителей, прежде чем приглашениями разбрасываться.
ей-Богу, приятельским даже тоном вздумала легкомысленная Вера утешить
заведующую, а заодно и оправдаться.- Вы же сами знаете, на факультете все
еще сто раз проверят.
щеках компенсировали неумение или высокомерное нежелание повышать голос.-
Вы, Вера Васильевна, будьте добры отвечать за себя и доверенную вам работу и
помните, своей безалаберностью и безответственностью вы ставите многих, да,
многих людей в неудобное положение. Я вас не задерживаю.
конце служебных занятий, беззаботно подмигнула на глаза попавшемуся плану
эвакуации.- Грачик. Грачик. Заснул он там, что ли? Ау?
ткнул Мишку, пребывавшего в чудесном забытьи, знакомый нам большеголовый
юноша с маленькими горячими ладошками,- Скажи там, скажи, - продолжал он
быстро шептать, пихая Лысого уже в спину,- скажи, что мы вдвоем, что с тобой
товарищ, Эмин фамилия, запомнил?
прозвучал Верин голос, когда нехотя раздвинувшаяся публика пропустила к
стойке баловня судьбы. - Это направление в общежитие,- сказала Вера, глядя
ласково и приветливо (и, клянусь вам. искренне, искренне сожалея о жестоком
проценте нормы),- а квиток перевода завтра сдадите на факультет, начало
занятии шестого, ваша группа эф-два. Счастливо.
крыльцо навстречу птицам, земле и небу.
преследовать в эту минуту с лейкой и блокнотом, право, пусть придет в себя,
проветрится, let him to cool a bit down, дождемся Мишку, освеженного
вечерним зефиром, у того места, где двум великим демократам юности
свойственное отсутствие рогов позволило в мрачные времена абсолютизма
обняться для торжественной клятвы.
положением небесных светил, вершит свой путь от парадных флагштоков чертогов
науки мимо фонтанов и елей к обзорной площадке, над городом великих
возможностей господствующей с самого дня основания, то есть с двенадцатого
века, мы, предоставив его самому себе, отправимся на Казанский и узнаем все
же, зачем хам и фрайер в фуражке таксиста отвел Серегу Винта в дезинфекцией
смердящий закуток.
устроить дачу по Белорусскому, но надо еще дать.
для передачи ее духа и буквы попросту нечего выбрать из пятидесяти семи
тысяч нормативных единиц ожеговского однотомника.
читатель, его невинная игра, право, oписание всех тридцати минут мужских
доводов и контраргументов на солнышке под карболку не стоят одного
мгновения, не могут сравниться с вопросом Лапши и ответом аборигена в
ободранной куртке, коими обменялись - эти двое - он. занимая место спереди,
а она - сзади. Хотя нет, отметим все же благородство Винта, твердо
отказавшего плюгавому московскому субчику в праве первой ночи, ну и походя
уже, общий итог - десятка, все же "отсосанная сверху" за проезд "сорок
минут, и там".
толку урчащий автомат, Винт задержался, пытаясь получить за свои три копейки
и газ, и воду, именно в этот миг его краткого отсутствия язык Лапши, не
занятый мороженым, шевельнулся.
зеркальце на медсестру не глянув):
бдительности Лаврухи портвейном и половиной стандарта из аптечки
позаимствованных колес, кои по самочинному вдохновению положил считать
димедролом.
конечно. Колхозной названной площади Лапша храбро приоткрыла дверь и под
звуки оглушавшего двух подлецов романсом о картинно гребущей Нинке
фортепиано сползла с сиденья, согрела руки и коленки сухим теплом летнего
асфальта. На четвереньках бесстрашно пробралась вдоль белой на красном
надписи "Для авиапассажиров", укрылась за тупым широким хвостом, перевела
дыхание и, ловя момент неподвижности противостоящих армад перегретого
металла, кинулась опрометью поперек белых полос к далекому радужному берегу.
педали на педаль, согласно памятке, не перенес. Ну, а интерн в близлежащей
больнице, провожая каталку в операционную, про себя отметил беспрецедентный,
истекающую неделю характеризующий и, право, необъяснимый рост числа
пациентов, уже в приемный покой доставляемых под местным, а то и общим
наркозом.
паломников, покинувших Западно-Сибирскую низменность в конце прошлой - в
начале этой недели, теперь лишь у Мишки Грачика оставался шанс попасть туда,
куда устремлялись со всей страны мечтатели и безумцы, в Лужники, на стадион,
где пять великих маэстро должны были сотворить чудо.
там, за рекой, на солнцем обласканной площади между Центральной спортивной
ареной и открытым плавательным бассейном взор туманящее, а душу
воспламеняющее разноцветье к многоголовье. - Что это? - спросил Мишка вслух,
улавливая вдруг донесшееся из прекрасного далека пение.- Что это? -
воскликнул непроизвольно, жаждая сейчас же, немедленно получить
подтверждение полноты в природе возможного человеческого счастья.
увлажняя то место, где врезался в нежное и розовое тело подруги на смену
китовому усу пришедший нейлон.
SOME FLY EAST, SOME FLY WEST EVERYBODY DO THEY BEST
посторонних, но такт за тактом обретая уверенность, акцентируя сердечной
мышцей каждую четвертую, восьмую, шестнадцатую, тридцать вторую, ускоряясь,
переходя на бег, кувырки, прыжки, мчась во все лопатки, с вдохновением,
напролом, напрямик, наш герой наконец воспаряет, достигнув блаженного
единения с великой и безумной Шизгарой.
на самодельных майках и штанах, нестриженых вихрах, противогазных сумках,
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Лукин Евгений
Никитин Юрий
Емилина Ника