присыпанные снегом. Никита проводил ее со "Стрелы" до самого номера, а
поскольку заехать за ней, чтобы отвезти на официальную премьеру во Дворце
Съездов, должны были только в половине шестого, то времени для "сладкого
зуя" нашлось с избытком.
быть, и придавала ей столько очарования. Никита, нисколько не стеснявшийся
на людях демонстрировать свою близость с ней - словами, жестами, поцелуями,
- на свидания приходил как бы тайком, никогда не упоминая о них при третьем
лице, наотрез отказываясь переехать к ней, предпочитая жить с матерью и
отчимом, а в Москве селился не в соседнем с ней номере гостиницы, а у
кого-то из своих многочисленных московских друзей, чаще - у Огнева.
его теле, она мало что знала о нем, хотя о себе успела выложить все - от
рождения на торфоразработках, раннего сиротства, детдома в городе Дно, жизни
с Лизаветой и Виктором, вынужденном отъезде в Ленинград и работы прислугой
при безумной парализованной старухе. Не остались неизвестными Никите и роман
с Женей, и обстоятельства знакомства и последующего брака с Иваном, и
прочее, и прочее... Умолчала она лишь об эпизоде с Рафаловичем - но это была
уже не только ее, но и чужая тайна.
ассоциации. Таня просто не понимала, какие могут быть тайны от любимого
человека. Возможно она и не была бы такой откровенной, но Никита был
потрясающим слушателем - внимательным, сочувствующим понимающим. И нельзя
сказать, чтобы он был, в свою очередь, как-то скрытен. Нет, он охотно и
увлекательно рассказывал, отвечал на все ее вопросы, отмалчиваясь лишь
тогда, когда Таня заводила речь о сестре Никиты и о Павле - ее муже. Только
получалось как-то так, что рассказы были не о нем самом, а о чем-то
побочном, хотя и интересном, а ответы мало что проясняли. Впрочем, Таня не
требовала от него столь же исчерпывающей откровенности - куда важнее было
то, что он здесь, рядом. Нежный и внимательный, неожиданный и ловкий.
Неспособный наскучить, оказаться в тягость или не к месту.
Более того, чем больше станет прикладывать к этому сил, тем быстрее и
окончательное его потеряет. Откуда взялось у нее такое убеждение, она не
знала - было, и все.
засосов и царапины на его теле, и слабый аромат чужих духов - неприятный,
тягучий, неженственный. Она запрещала себе зацикливаться на этом, свое от
него она получала сполна, и если у него еще оставались силы на другую - что
ж, пускай. Вон у Ваньки за все годы супружеской жизни никого, кроме нее, не
было, а толку?
Марины Александровны было доподлинно известно. Возвратился ее юридический
муж к родителям, как собака с поджатым хвостом, ободранный, насквозь больной
от многомесячного пьянства. Рухнул в беспамятстве прямо на пороге, а когда
откачали, родители определили его в лечебницу возле Удельной, закрытую, с
решетками на окнах и дверях, с обыском всех посетителей. Была она там, на
мужа полюбовалась - ничего хорошего. Отощавший, заросший, глаза дикие. Ее
поначалу не узнал, а узнав, начал клянчить водочки или колес. Она убежала
тогда, было и жалко его до слез, и тошно...
любимый человек, была захватывающая, тяжелая но невероятно интересная
работа. Общение со знаменитыми актерами, постоянное постижение тайн
мас-теоства, разъезды, калейдоскоп впечатлений - были даже такие два месяца,
когда она умудрялась сниматься в трех фильмах одновременно. Имя ее уже стало
появляться в печати, а в "Советском экране" вышла развернутая и вполне
благожелательная статья о ее недолгом еще творческом пути с ее фотографиями
в ролях Каролины Собаньской и Александры Коллонтай...
"сладкого зуя".
звонить с самых заоблачных высот с последними распоряжениями. Да и мне может
один человечек звякнуть. Он снял трубку.
звонишь, или снова в седле?.. Понятно... Да? Это окончательно?.. И что?
ухмылке.
ты у меня ее получишь. Если жить негде, так и быть, я же не изверг какой,
вот завтра въезжай, только сегодня не смей. Но насчет продать и не думай...
Имел я в виду твоих покупателей!.. Ну и что? Да, наслышан. Покойный
следователь докладывал. Немалые трудовые сбережения плюс энное количество
дури с дрянью... Сочувствую. Кстати, саму-то как отмазали?.. Ах, не мое
дело? Конечно, не мое, слава Богу... Ну знаешь, это твои проблемы. У тебя
есть шикарная квартира с обстановкой... Долго? Ну, нажми на дядю Коку, на
Поля, пусть почешутся. К тому же, как я понимаю, на сцену вновь вышел
прежний благодетель с неограниченными возможностями... Молчу, молчу, не
дурак... Ах, не хочешь быть в Долгу? Очень благородно, только я-то тут при
чем? Ах, обещал? Да мало ли что я обещал?.. Нет, нет, я не отказываюсь,
но...
трубку.
он оказался неприятен, спросила:
Никитины интонации.
поможем? Сестра все-таки. Никита посмотрел на Таню и сокрушенно вздохнул.
сотни. Квартиру она себе тут организует, с пропиской, вот что.
получит. Пусть и не мылится... Слушай, не знаю, как ты, а я проголодался.
Давай-ка немножко причепуримся и совершим налет на здешний буфет. Кстати,
рекомендую заправиться поплотнее: чутье мне подсказывает, что сегодня
банкетом вас угощать не будут.
спуститься к ожидающей у западного входа черной "Волге". Она была во
всеоружии: в ярком, почти сценическом макияже, в вечернем платье из белой
парчи, поверх которого накинула каракулевую шубейку - неожиданный, как
всегда, подарок от Никиты, - в лакированных туфлях с высоченными каблуками.
От последнего она хотела отказаться (еще бы, в них она ростом почти догоняла
Никиту, а он был не из лилипутов), но Никита убедил ее:
бросаться в глаза. Для выхода в свет при твоем росте это самое то.
десяти-одиннадцати - предполагаемому окончанию мероприятия - он подгонит
огневскую "Ниву" поближе к Спасским воротам, встретит ее и отвезет кое-куда,
где ни одна сука не помешает ему сделать ей одно важное заявление. На улице
он галантно распахнул перед нею дверцу черного автомобиля, порекомендовал
шоферу как можно бережнее проехать все пятьсот метров пути до Дворца Съездов
и, насвистывая, удалился. Пригласиться на премьеру у него не было никакой
возможности: туда были званы лишь участники фильма и делегаты февральского
Пленума ЦК, к открытию которого, собственно, и была приурочена премьера.
Съездов, миновав несколько постов охраны. На площадке перед Дворцом стояло
множество таких же машин. Впрочем, были там и "Чайки", и даже два длиннющих
бронированных ЗИЛа с тонированными стеклами. Двое крепких молодых людей в
черных смокингах - таких тут было еще больше, чем автомобилей, - раскрыли
перед Таней дверцу. Сверившись со списком и фотографией, другой молодой
человек, в котором она узнала клюквинского подручного, распорядился впустить
ее внутрь. В фойе ее перехватил второй клюквинец с биркой администратора на
лацкане черного пиджака и препроводил в зимний сад, где уже собрались многие
из участников фильма. Таня узнала главного оператора, Ию Саввину, о чем-то
оживленно беседующую с Арменом Джигарханяном, Евстигнеева в замшевой
курточке. В общем-то она знала почти всех и тут же вступила в общие
разговоры. В зал их долго не приглашали.
Клюквин и, трижды хлопнув в ладоши, провозгласил:
мероприятие разбивается на два дня. Сегодня в рамках работы февральского
пленума состоится премьера нашего фильма. Товарищ Зимянин выступит с кратким
вступительным словом, потом мы покажемся товарищам делегатам, вместе с ними
посмотрим фильм, после чего вас развезут по домам. Завтра в семнадцать
ноль-ноль в Центральном Доме Актера состоится торжественный прием по случаю
премьеры, ожидается присутствие высоких гостей, торжественный обед, - он
подмигнул, - и, может быть, вручение почетных грамот и ценных подарков. Миша
и Святослава Петровна раздадут вам пригласительные. А сейчас прошу
Флинт Эрик
Володихин Дмитрий
Самойлова Елена
Сапковский Анджей
Соломатина Татьяна
Махров Алексей