точно вылеплен из воска - ни одного острия, мягкие округлые крыши, овальная
дыра воротец, в которые ему пришлось бы проходить согнувшись в три погибели.
Нежный янтарный тон ничем не напоминал ярого сияния златоблестища и наводил
на мысль о полной беззащитности этого поселения. Окольных домов здесь вообще
не виднелось - или все жители умещались внутри стен, или ютились где-то в
окрестных рощах. На ночлег в простой хижине, стало быть, рассчитывать не
приходилось, и теперь надо было выдрючиваться, выдавать себя за рыцаря,
одиноко путешествующего.
колесом, меч драгоценный на виду... А вот теперь что-то не хотелось ему
ломать комедию. Наночевался он и в гостевых хороминах, и у менял купецких...
Не за тем же он из Зелогривья сюда подался! В этом тепленьком, словно
оглаженном солнечной десницей городке два аманта люто ненавидели третьего,
донесли на него, бедолагу, и он об этом наверняка знает; на каждого чужака
теперь из-за ставен да дверных косяков будут зорко косить холуйские глазки:
успеть бы своему хозяину донести, кто тут пожаловал. Накормить-то накормят,
но начнутся вопросики с подковырочкой...
глазом разлапистое дерево, полез наверх - устраиваться на ночлег, благо в
любом путешествии у него всегда была при себе тонкая, по крепкая веревка,
чтоб обвязать ствол, а потом и себя под мышками. Смеркалось быстро, и, когда
он закончил ужин, стряхнув последние крошки, было уже совсем темно, только
слабо мерцающие огоньки блуждали где-то внизу, на уровне первых веток.
усмешкой.
светящейся змейкой устремились прямо к нему.
же подкоряжник припозднившийся углядит. Парочки довольно.
над головой - не нагадили бы только часом; остальные рассеялись звездной
россыпью, не удаляясь, впрочем, от его не вполне человеческого пристанища.
Его нисколько не удивляло то, что они понимают его слова и беспрекословно
ему повинуются - стало быть, таков обычай тутошних малых тварей. И не такого
он навидался! Так что сейчас он мог бы приказать им сложиться в знак
светящийся, цветок дивный, что ли... Отослал бы он этот знак прямо в
Зелогривье, где невысокий дом и крыша с башенкой... Только не следует этого
делать. Не по-мужски это - напрашиваться, когда ясно сказано: не об чем нам
больше гуторить!
оборотная сторона простоты душевной - гнала прочь нездешние, тихрианские
сны...
странническую сноровку. Косточки ломило. Ну да ничего, и десятка дней не
минует - загонит он себя в норму. Только идти, не оглядываясь, чтобы
поскорее очутиться подалее от этих мест, где один паршивый городишко
отличается от другого всего лишь блевотиной ящеровой.
нелюб. А сейчас нашел, и было-то это всего одно слово: он был неинтересен.
дороги - кликал пирлипель, и уж какая-нибудь из этих разноцветных стрекоз
обязательно указывала ему или заросшую тропку, или удобный спуск, а то и
просто ягодную россыпь; они небольно стреляли ему в лоб, точно кузнечики, в
случае угрозы - чаще всего это были ползучие гады и слизни размеров
невиданных; по и опасности тут были такие, что вызывали разве что мелкую
досаду. Города он обходил стороной, примечая лишь диковинные сочетания
красок на становых домах да изгородях: то это был исчерна-зеленый тон с
редким кровавым крапом, то полосчатый лилово-алый, то нежно-сиреневый, на
который поглядишь вдругорядь - а он уже изумрудным прикинулся; встретился и
черненый, словно крытый сажей, неприветный стан, над которым кружили такие
же черные летучие звери, издающие высокие лающие звуки, вместе с шумом
крыльев сливающиеся в нестерпимый гам; был и непорочно-белый, что
собственный сапог, и розовый с теплыми древесного цвета прожилками... Но
Харр нутром чувствовал, что людишки-то в этих стенах диковинных одинаково
копошатся на том же месте, где впервые увидели свет, и никакой заботы не
теплится в их куцых умишках, кроме как добыть себе кусок, чтоб голодным не
заночевать.
это неинтересно?..
ж можно спускаться вниз? Наконец и удивление это притупилось. Счет дням он
как-то незаметно для себя потерял, да это было и не важно: все равно он не
знал, когда наступит Белопушье. Иногда сеялся мелкий дождичек, но совсем
теплый, от которого не намокала даже усыпанная крупными лесными иголками
красноватая земля. Часто вставали радуги, веселенькие, не зимние;
мало-помалу он начал подозревать, что уже находится в таких местах, где
белых небесных хлопьев и вообще-то не бывает. Слишком низко он спустился,
если считать от Зелогривья. Лес опять поменялся на лиственный, потом на
мелколистный кустарник, и наконец тропа вывела его к двум каменным столбам,
которые, точно естественные ворота, открывали ему дорогу в бескрайнюю степь.
пытаясь припомнить то пьянящее, восторженное ощущение возвращенного детства,
которое нахлынуло на него, когда он на далекой родимой Тихри впервые увидел
необозримые просторы земель Лилилиеро, Князя Нежных Небес.
предостерегая его от того, чтобы ступить на нее. Кое-где из этой травы
выступали белые, точно высохшая кость, столпообразные камни, порой
достигавшие изрядной высоты и тем наводившие на мысль о собственной
рукотворности. Не были бы они такими здоровенными - казались бы просто
указующими вешками. Но не великаны же их обтесали да торчмя поставили!
запах падали. Харр закрутил головой, пытаясь определить его источник, и
вдруг прямо перед собой увидел бесшумно появившегося человечка, доходившего
ему разве что до груди, щуплого, в одной грязной тряпице вокруг бедер.
переступая с ноги на ногу.
пальцы с выступающими косточками.
покачал головой Харр.
долинные и так отберут.
ничего радужного.
под запретом; сапоги обратно не свои, фартовые - у них-то все попросту, в
шлепалках да ряднишке. Плащ махорчатый... Отымут.
усомнился Харр.
сейчас попытается всучить ему захудалый амулетишко; но за камнем притулилась
земляная хижина, сложенная из кусков дерна, и такая же тщедушная бабка,
скрючившись, выносила из нее длинную флягу, а если приглядеться
повнимательнее, то просто шкуру крупной змеи, наполненную водой. С обоих
концов этот кожаный чулок был завязан узлами, от одного к другому тянулась
бечевка - сделано не без ума, запаса влаги дня на три хватит, а нести можно
и за плечом.
я тебя по запаху найду да и приберу твои кругляши.
самоцветами на рукояти!
воде благословение приложишь!
напарника за ягодицу - уговаривала соглашаться.
перехватывал их пальцами почерневшей от грязи ноги, подкидывал и ловил
ладонью, как мух. Здорово получалось, мог бы на пирах гостей веселить. Хотя
- какие здесь пиры... Харр взял змеиную побулькивающую шкуру, потребовал:
помни мою доброту...
тридцати шагов, как услыхал за спиной звонкий девичий голос:
наискось белый столб приметишь. Заночуй под ним. Наутро, как солнце взойдет
краешком, иди от столба на солнце. Роса на траве высохнет, тогда источник