Чтение 79–й страницы книги ~Тьма~

Превкуснейшую.

- Кончай дурью маяться, - сказал Костоправ. - Этот паскудный коротышка
достаточно чист.

- Должен же кто-то за ним приглядывать, - пробубнил я, не испытывая
особого желания браться за дело. Старый козел выглядел так, будто у него
ранняя стадия дистрофии.

Костоправ удостоил нас только лишь хмурым взглядом. Судя по всему, ему
было не до того.

- Ты как, со своим делом справишься?

- Повезет, так и справлюсь.

Справиться-то я мог, но мне очень не нравилось быть в роли придурка,
болтающегося, ровно мячик, между Ловцом и Киной. И равниной костей.

Я попытался подавить свой страх - даже не подозревая, сколько его во мне.
Особенно мне не нравилось быть птицей. Вот уж чего я на дух не переносил.

Теперь Ловец знала, что я способен блуждать по миру духов, не прибегая к
ее ухищрениям. Возможно потому, что она сама указала мне путь. Но нынче я
опасался, как бы она не сцапала меня, когда я ей подвернусь. Чего-чего, а
этого мне не хотелось.

- ..Мурген!..

Я прожевал последний кусок хлеба и запил его последним глотком воды.
Хочешь не хочешь, а работать надо.

Должно быть, Гоблин заподозрил, что за ним подглядывают. Мне не удалось
бы отыскать этого типа, не имей я представления о том, каким может быть ход
его мыслей. Но уж я-то знал, каков этот хитрюга. По правде сказать, он
использовал для сокрытия себя и своей шайки самые наипростейшие чары:
всего-навсего отводил глаза. Похоже, Могаба его не слишком тревожил.

По моему скудному разумению. Одноглазый, коли уж смылся, должен был
отправиться к Гоблину. Эти ребята дружили, когда никого из нынешних братьев
Отряда и на свете-то не было. Кроме, конечно, Госпожи.

Беглый обзор показал, что пока еще Одноглазый к Гоблину не присоединился.
Облетев дорогу на Кьяулун, я не приметил его и там. Должно быть, на день он
где-то затаился.

А вот Гоблин обозначил себя неплохо, заманив в засаду самого Прабриндраха
Драха. Причем безо всяких там дурацких чар. Эдак по-простому.

***

Засада была обычным, можно сказать, традиционным делом для Черного
Отряда. Князь нарвался на нее в сумерках. Его сопровождало несколько сот
солдат, что значительно превосходило силы Гоблина. Из кустов в его людей
полетели стрелы. Кое-кого из таглианцев они зацепили. Послышалось
улюлюканье. Затем последовала новая лавина стрел.

Прабриндрах Драх понятия не имел о том, кто на него напал. О Гоблине он
ведать не ведал и скорее заподозрил бы тенеземскую шайку, нежели наш Отряд.

Мы научили таглианцев отвечать на засаду немедленной контратакой.
Прабриндраховы парни так и поступили, хоть и не сразу. Большая половина из
них рванулась в кусты, желая разделаться с теми, кто там шуршит. Шуршали в
основном Гоблиновы призраки, а заодно и переполошившиеся совы.

Затем Гоблин перешел в наступление. Причем бросил в атаку призраки ребят,
которых таглианцы, будь среди них хоть один, способный к здравому
размышлению, должны бы принять за давно умерших. Я приметил и свой
собственный призрак: не кто иной, как Мурген проламывался сквозь кусты,
размахивая ржавым, зазубренным мечом.

Парочка Гоблиновых солдат и целая орава призраков отошли к Кьяулуну,
оттянув на себя значительную часть сил князя, после чего Гоблин атаковал
остатки его отряда. Стычка была короткой, но энергичной. Когда улеглась
пыль, наш недавний работодатель оказался пленником. Причем он был не в
лучшем виде, потому как получил добрую дюжину ран.

Гоблин до самого рассвета продолжал морочить таглианцев иллюзиями, уже не
особо заботясь об их правдоподобии. Таглианцы предприняли отчаянную попытку
вызволить своего государя, но она не увенчалась успехом. А после того как на
них напали еще и Тени, ребята припустили на север, разнося весть о возможной
гибели князя.

Можно было представить себе, чем эта весть обернется, когда она достигнет
Таглиоса. Права Радиши на верховную власть многим и многим казались более
чем сомнительными. Главным образом святошам. Законного наследника у
Прабриндраха не было. Бабу поддерживали в основном миряне, так что дело
пахло междоусобицей. Вопрос о престолонаследии обсуждался долгие годы, но
жрецы и знать без конца переливали из пустого в порожнее, находя другие
вопросы более важными.

- Ха-ха, - не смог я сдержать ехидного смеха. Похоже, Баба начнет
расплачиваться за свое коварство еще до того, как ею займется Отряд. Должно
быть, решил я. Одноглазый с Готой все еще куда-то плетутся. А стало быть,
чтобы сцапать эту парочку, лучше всего вернуться к тому моменту, когда они
свалили.

В известной степени это сработало. Выяснилось, что, как только Гота
застала Одноглазого одного, они быстренько перемолвились, затем колдунишка
скорехонько вытащил из своей порушеной халупы какой-то узел, после чего
смазал пятки, направляясь в ближайший лесок.

Говорили они - во что трудно было поверить - мало. Одноглазый не
отличался сдержанностью в речах, а уж о матушке Готе лучше не поминать.
Однако она почти не высказывалась - разве что невразумительно сетовала на
неправильный уклад жизни.

Но, как только эта парочка вступила под сень деревьев, следить за ними
оказалось чертовски трудно... Ну конечно, ведь этот старый козел - колдун.
Причем колдун, знающий о моих прогулках с Копченым.

Я сосредоточился на нем, но тут мир снова начал содрогаться. Опять
землетрясение?

В следующий момент до меня дошло, в чем дело. Кто-то за пределами мира
духов возжелал со мной пообщаться. Я неохотно вернулся в свою плоть.

- Пора и очухаться, черт возьми! - рявкнул Старик, когда я открыл глаза.
- Мы уж испугались, что ты вовсе не вернешься.

- Уф. - Я потянулся за чашкой, но выяснил, что у меня не хватает сил до
нее дотянуться. Слишком уж я был измотан. Капитану пришлось влить воду мне в
глотку.

- Ох, я вконец умотался. Долго меня не было?

- Одиннадцать часов.

Вот те на! Одноглазый изрядно постарался, чтобы его не смогли найти.

- Бьюсь об заклад, как только стемнеет, его невозможно будет найти, -
сказал я, прочистив глотку глоточком подслащенной воды и не совсем понимая,
что именно говорю. Я имел в виду темень того вечера, когда он смазал пятки.

Но тьма приходит всегда.

Костоправ потратил кучу энергии на матерщину.

- Могу наблюдать за теми местами, где собираются вороны, - сказал ему я.
- Есть вороны, значит, есть и за чем приглядеть. Пташки и впрямь вились
повсюду, кроме разве что тех мест, где прятался Гоблин, у которого имелись
совы и другие собственные магические заморочки.

Все остальное не разберешь, наверняка там действует мелкое колдовство.

Наверняка и люди, и вороны что-то означали, но у меня мозгов не хватало,
чтобы сообразить, что именно.

- Ладно, будем считать, что он свалил. До поры. Я не хочу, чтобы ты
проваливался туда, да так, что тебя не дозовешься. Будем считать, что он
свалил, - повторил Костоправ с мрачной ухмылкой. - Он вернется. Сразу после
того, как удушит эту шлюху, лишь только утратит ощущение новизны.
Возвращайся туда. Не спускай глаз со Знамени. И пришли мне все заметки,
которые успел сделать.

Вот те раз. До сих пор он не проявлял особого интереса к Летописям.

- Когда мы двинемся в путь? Или так и не двинемся?

- Не раньше, чем соберем урожай. До тех пор нам лучше и не рыпаться. Так
что отдыхай.

Отдыхай, мать твою перемать. Отдых, вроде того, которого я нахлебался в
Дежагоре. Ему наплевать, потому что он думает, будто может перекинуться в
картишки с Душеловом.

- Когда ты на днях встречался с Душеловом, ты как, и впрямь рассчитывал
ее обдурить?

Я до сих пор не понимал, враждуют они или дружат.

- Проследи за моей милашкой. Скорее всего, ты увидишь ее за делом. Она
вбила себе в башку, что, ежели будет беспрестанно дергать Душелова, та не
сможет сосредоточиться на том, чтобы устраивать нам гадости.

- Экая удачная мысль. Тыкать палкой в гнездо гадюк, да еще надеяться, что
им будет не до тебя! Почему бы заодно не поворошить осиные гнезда да
медвежьи берлоги?

- Найди Одноглазого или садись за Летописи. У меня здесь и без тебя дел
по горло.

- Тебе не мешало бы поспать, - заметил я, направляясь к выходу. - Может,
тогда будешь меньше собачиться.

Есть цвет. В нем есть некая, своего рода жизнь. Я свет. Без света не
может быть тьмы.

Есть смерть. Перья, осыпавшиеся, как шелуха, с сотен ворон, окружают
кренящийся трон.

Смерть всегда проложит себе путь. Тьма проберется внутрь.

Тьма приходит всегда.

Глаза восседающего на троне широко раскрыты. Они слепы. В них нет
зрачков, и они похожи на полуподжаренные яйца, но, кажется, это существо все
же видит. И несомненно, нечто осознает. Оно напрягается, воспринимая
появление каждого вестника из внешнего мира, призывает каждую птицу к себе и
досадует, если ворона медлит или противится зову.

Земля содрогается.

Трон скользит на фут, кренится на дюйм. Тревога делает еще явственнее