рану на лбу?
ногу. И... - его голос на мгновение прервался, - я думал, что крошке
Пьеттену она тоже сможет помочь. Он всего лишь ребенок, - настойчиво
сказал он, взглянув на Кавинанта с внезапной мольбой, которую тот не мог
понять. - Но один из пещерников умирал очень медленно и в таких
мучениях...
Биринайр отложил для меня горстку грязи, несмотря на то, что ее не
хватало. Но я отдал ее пещернику, потому что он очень мучился.
Поскольку ему в голову не приходили слова утешения, он спросил:
но потом вспомнил. - Ах, каамора. Друг мой, я - великан, - объяснил он. -
Обычный огонь не может принести мне вреда. Но боль - боль учит многому.
беспокойся обо мне.
слабые леди целыми днями стучат по гранитным глыбам железными молоточками.
Это занимает много времени, но постепенно глыба превращается в мелкие
осколки.
сбылось со мной лично.
губы.
Протхоллом. Со стонами воины поднялись и подошли к огню. Великан тоже
встал. Он и Кавинант пошли следом за Ллаурой, чтобы подкрепиться.
решения с новой силой. Он был пуст от голода, но протянув руку, чтобы
взять немного хлеба, он увидел, что его рука в крови и пепле. Он убивал...
Хлеб выпал из его руки.
необходимо было подумать. Пустота внутри выдвигала требования, но Кавинант
отказывался их выполнять. Сделав глоток вина, чтобы прочистить горло, он
отвернулся от огня с жестом отчаяния. Лорды и великан озадаченно
посмотрели на него, но ничего не сказали.
отыскать ответ, который восстановил бы его способность к выживанию. С
гримасой упрямства он решил оставаться голодным до тех пор, пока он не
найдет то, что ему нужно. Может быть, в голодном состоянии его ум
прояснится настолько, что будет в состоянии решить фундаментальные
противоречия его дилеммы.
подошел к ней и вытащил оттуда каменный нож Этиаран. Потом, движимый
каким-то непонятным импульсом, он подошел к лошадям, чтобы посмотреть, не
ранена ли Дьюра. Обнаружив, что она не пострадала, он почувствовал
некоторое облегчение. Ни при каких обстоятельствах он не хотел бы садиться
на ранихина.
ехать дальше.
подозвали ранихинов. Этот свист, казалось, повис в воздухе. Потом со всех
сторон на поляну галопом примчались огромные лошади - гривы и хвосты
развевались, словно охваченные огнем, копыта ударяли по земле в длинных
могучих ритмичных прыжках - девять скакунов со звездами на лбу,
стремительных и буйных, как жизненный пульс Страны. В их бодром ржании
Кавинанту слышалось возбуждение от предстоящего возвращения домой, на
Равнины Ра.
ни бодростью, ни радостным возбуждением. Дозор Кеана уменьшился на шесть
воинов, а оставшиеся в живых были ослаблены. Казалось, на их лицах лежала
тень, когда они скакали на север, к реке Мифиль. Лошадей, оставшихся без
всадников, взяли с собой, чтобы сменять уставших скакунов. Среди отряда
трусцой бежал Морестранственник, и казалось, что он несет груз всех
мертвых. На сгибе руки он держал Пьеттена, который уснул сразу же, как
только солнце исчезло с восточного горизонта. Ллаура ехала позади Лорда
Морэма, держась за его одежду. Рядом с ним она казалась сломленной и
хрупкой, но у обоих было одинаковое выражение невысказанной боли. Впереди
них ехал Протхолл, и плечи его выражали такую же молчаливую
повелительность, как та, которой Этиаран заставляла Кавинанта двигаться от
подкаменья Мифиль к реке Соулсиз.
придется подчиняться выбору других людей. Но потом он оставил эту мысль и
поглядел на Стражей Крови. Казалось, из всех членов отряда лишь они одни
не пострадали морально в битве. Их короткие накидки свисали лохмотьями,
они были такими же чумазыми, как и остальные, один из них был убит,
несколько ранено. Они защищали Лордов - особенно Вариоля и Тамаранту - до
самого последнего момента. Но в них не было заметно ни усталости, ни
депрессии, ни уныния. Баннор ехал на ранихине рядом с Кавинантом и
осматривался вокруг непроницаемым взором.
эта медленная езда позволила добраться до брода через Мифиль еще до
полудня.
погрузились в реку. Натираясь чудесным песком с речного дна, они смыли
кровь, грязь и боль смерти в широком течении реки Мифиль. Чистая кожа и
ясный взор проступили из-под пятен битвы. Незалеченные целебной грязью
раны открылись и были начисто промыты; обрывки грязной одежды оторвались и
уплыли прочь. Кавинант вместе со всеми выстирал одежду, смыл и соскоблил
пятна с тела словно в попытке избавиться от влияния совершенного им
убийства. И чтобы заполнить душевную пустоту, вызванную голодом, он выпил
огромное количество воды.
чтобы достать из мешком новую одежду. Переодевшись и снова взяв в руки
оружие, они разошлись по постам в качестве часовых, дав теперь возможность
искупаться Тьювору и Стражам Крови.
купались они очень шумно. Через несколько минут они уже переоделись в
новую одежду и сидели верхом на ранихинах. Ранихины успели восстановить
силы, повалявшись в траве Анделейна, пока их всадники купались. Теперь
отряд был готов продолжать путь. Высокий Лорд Протхолл подал сигнал, и
отряд поскакал на восток вдоль южного берега реки.
мягкая трава, сбоку - чистая вода. Сам Анделейн, казалось, пульсировал
соком силы и здоровья.
этот день был тяжелым. Он был голоден, и живительная близость Анделейна
лишь усиливала его голод.
отказывал в пище. Его исхудалое лицо застыло в мрачном напряжении, а глаза
были пусты от решимости. Он двигался по двойному пути: его плоть тряслась
на спине Дьюры, удерживая его среди членов отряда, но мысленно он бродил
по дну пропасти, и ее темная, пустая бездомность причиняла ему боль.
встречалась алианта, но он не поддавался.
прокаженный".
вспомнил кровавое прикосновение Друла на своем кольце, и его решимость
восстановилась.
отражалась смерть вудхелвена Парящий, но он только сильнее укреплялся в
своей решимости и продолжал путь.
все свидетельства того, что оно сопротивляется красным вкраплениям,
исчезли. Под чудовищной луной его обручальное кольцо стало совсем алым,
горя холодным светом на пальце, словно в алчном подчинении власти Друла.
На следующее утро он сел на Дьюру человеком, раздираемым двумя
противоположными безумиями.
теплым и благоуханным от цветения земли. Повсюду самонадеянно красовались
цветы и беззаботно пели птицы. Постепенно Кавинанта переполнило утомление.