язык маслом каждый раз, когда начинает говорить. То же он делает со своим
пером, прежде чем окунуть его в чернильницу.
те питали к Драксу, занимавшему более высокий пост, чем они сами. Из
своего опыта он также знал цену их ворчанию и потому сказал:
готовы были прошлым летом бросить Видессос на произвол судьбы, ничего
общего с интригами не имеет.
наемников, чья в том вина? Наша? Клянусь Богом-Игроком, странно, что их
Империя вообще до сих пор не развалилась!
безупречности и разложении имперцев невыносимыми и с трудом переваривал
все это.
разложения? - спросил он резко.
заместитель, насторожился:
конце осады, и ему известно, о чем мы говорили. Клянусь Фосом, ни один из
римлян не проболтался. Если не считать Хелвис, о наших планах знали только
четверо, и дальше нас этот секрет не ушел. Кое-кому из ваших людей не
мешало бы подрезать не в меру длинный язык, иначе в один прекрасный день
он может споткнуться об него.
честные люди, зачем нам вести двойную игру?
взаимными уверениями, но Аптранд остановил его, заговорив на островном
диалекте. Марк уловил суть сказанного им: секреты, выданные случайно,
могут причинить столько же бед, сколько и намеренное предательство.
Сотэрик все еще плотно сжимал губы и кивнул в ответ на уговоры Аптранда с
явной неохотой. Трибун был благодарен старшему намдалени: в отличие от
Сотэрика, Аптранд понимал, что лишь немногие вещи абсолютны.
на то, что вы так же далеки от совершенства, как и все прочие смертные, -
примирительно сказал Марк.
Сотэрик.
неимоверный эгоизм Сотэрика и его чувство собственной непогрешимости.
Нейпос из Академии?
невзрачный человек неопределенного возраста с чисто выбритой головой,
поклонился и передал ему маленький свиток, запечатанный голубой печатью
патриарха.
состоится в Великом Храме в девять часов вечера. У меня также приглашение
в храм для вашего старшего офицера.
меня есть дела, которыми я займусь в свободное время с большей охотой.
поразился жрец.
Филипп и сузил глаза. - Зачем же он пригласил меня? Может быть, Император
попросил его об этом?
пояс. - Наверное, мне лучше пойти.
буквально. - А теперь простите. Я должен передать еще несколько
приглашений.
праздника.
Великого Храма, и вошли внутрь. Великий Храм возвышался над всеми
остальными зданиями Видессоса, но из-за своей тяжеловесности и покрытых
обычной штукатуркой стен не производил особого впечатления на Скауруса,
воспитанного в совсем других традициях. Он не поклонялся Фосу, редко
посещал храм и иногда забывал о том, как великолепен этот интерьер.
Попадая туда, Марк чувствовал себя перенесенным в другой, более чистый и
добрый мир.
представлял собой закрытий куполом и окруженный рядами скамей зал. Над
оформлением интерьера столь простой формы работал, без сомнения, гений, к
услугам которого были неисчислимые богатства и разнообразнейшие материалы.
Скамьи были выточены из черного, красного и сандалового дерева; колонны,
облицованные агатом, золотом и серебром, отражались в полированных стенах,
имитирующих небо Фоса со звездами, сделанными из полудрагоценных камней.
Прелесть интерьера заключалась в том, что отдельные его элементы, каждый
из которых сам по себе являлся уникальным, не затмевали и не умаляли друг
друга, а были соединены умелой рукой мастера в великолепное целое. Вся эта
роскошь служила тому, чтобы обратить человеческий глаз к куполу,
казавшемуся невесомым, словно парящим над залом. Создавалось впечатление,
что не камень, а столбы солнечного света поддерживают эту мощную
конструкцию. Даже для такого упрямого атеиста, как Марк, храм этот был
чем-то вроде рая Фоса, перенесенного на землю.
Филипп.
черствость, не мог остаться равнодушным при виде этого чуда. Сам Фос
глядел на молящихся с высоты купола; обрамленные золотыми перегородками
витражи светились в лучах солнца. Суровый и непреклонный видессианский
бог, казалось, видел людей насквозь, взор его достигал самых отдаленных
уголков храма и самых потаенных уголков человеческой души. От этого
огненного взора, от слов, начертанных в книге, которую держал бог, не
могло быть спасения. Никогда и нигде прежде Скаурус не видел такого
истового изображения. Ни один видессианин, каким бы циничным он ни был, не
мог сидеть спокойно под всевидящими очами Фоса. Для чужеземца,
взглянувшего в них впервые, это было чем-то потрясающим, поражающим любое
воображение.
приветствуя его как великого вождя, прежде чем остановился в
растерянности.
Никто даже не улыбнулся, глядя на намдалени - надменные имперцы потеряли
здесь всю свою спесь.
лисьих хвостов и плотные темные штаны выделяли его из толпы видессиан. Их
широкие плащи и разноцветные шелка, бархат, обилие золотого и серебряного
шитья, белоснежные льняные одежды подчеркивали великолепие храма.
Драгоценности сверкали и переливались, отражались в полированных стенах и
плитах пола.
разбежались по проходам между скамьями и выстроились в несколько рядов у
алтаря, расположенного в центре зала.
огромным куполом. - Радуйтесь! Радуйтесь!
жасмина, елея, благовоний застыл в воздухе. Даже суровый Фос, казалось,
смягчился, увидев детей, которые славили его. Позади жрецов шел Бальзамон.
Все поднялись, отдавая дань уважения патриарху. Позади Бальзамона шагал
Туризин при всех императорских регалиях.
Великого Храма Император не принимал участия в церемониях, а наблюдал за
ними из своей маленькой, похожей на балкон ложи, расположенной на
восточной стене высоко над полом.
трона патриарха. Панели трона были сделаны из слоновой кости и покрыты
великолепной резьбой - патриарх наверняка обожал их, ведь он был большим
ценителем резьбы по кости.
произнес символ веры:
простирающий длань над нашими головами и глядящий на нас с любовью. Ты
следишь за тем, чтобы добро всегда побеждало. Пусть же вечно будут длиться
твое могущество, неисчерпаема будет сила, неистощимо милосердие.
многоголосый хор. Марк услышал как Аптранд, Сотэрик и еще несколько
Шилова Юлия
Конан-Дойль Артур
Посняков Андрей
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия
Каменистый Артем