соседней комнате.
Брасса, сидевшего за столом, на котором были чернила, перо, бумага, а также
фляга с ромом его, Квилпа, фляга с его собственным ямайским ромом и все, что
к рому полагается, то есть кипяток, душистые лимоны и белый колотый сахар.
Из этой отборной провизии, притязавшей на его внимание, Самсон приготовил
себе большую порцию горячего, как огонь, пунша и теперь помешивал ложечкой в
стакане, устремив на него взгляд, в котором напускная меланхолия была не в
силах побороть глубокое и нежное умиление. У того же стола, развалившись на
нем с локтями, восседала миссис Джинивин, и миссис Джинивин уже не пробовала
ложечкой исподтишка чужой пунш, а хлебала свой собственный из большой
кружки, тогда как ее дочка - правда, не посыпав голову пеплом и не
облачившись во власяницу, но тем не менее с выражением достойной и
приличествующей случаю грусти на лице, - полулежала в кресле и умеряла свою
тоску более скромной порцией того же самого бодрящего напитка. Кроме них, в
комнате были двое лодочников, вооруженных инструментами, кои именуются
кошками. Эти молодцы тоже держали в руках каждый по стаканчику крепкого
пунша, а так как тянули они его со вкусом и были оба, разумеется,
красноносые, с угреватыми физиономиями и, по-видимому, забулдыги, их
присутствие скорее увеличивало, чем уменьшало атмосферу довольства и уюта,
царившую здесь.
старушенции, - пробормотал Квилп, - я мог бы умереть спокойно.
возводя очи к потолку. - Как знать, может быть он сейчас смотрит на нас! Как
знать, может быть он все видит и внимательно наблюдает за нами...
откуда-нибудь оттуда. О боже мой, боже!
после чего заговорил снова, с меланхолической улыбкой созерцая оставшуюся
половину.
сказал стряпчий, покачивая головой. - Что это был за человек! Уж нам такого
больше не видать!* Сегодня мы здесь, - он поднял пунш на свет, а завтра там,
- допил его залпом и весьма выразительно погладил себя чуть пониже груди, -
там, в безмолвной могиле. Подумать только! Ведь я пью его собственный ром!
Это какое-то сновидение!
мистер Брасс пододвинул свой стакан миссис Джинивин на предмет его
наполнения, а затем повернулся к мореплавателям.
только в Гринвиче и не раньше завтрашнего утра, в самый отлив. Правильно,
друг?
гринвичском госпитале* уже знают об утопленнике и что тамошние
инвалиды-моряки поджидают его появления.
сказал мистер Брасс. - Положиться на судьбу и ждать. Как это было бы для нас
утешительно, если бы тело нашлось! Хоть и тяжко, но утешительно!
бы наверняка.
- какую печальную усладу доставляет мне описание его примет. Итак, ноги...
Брасс. - Я будто вижу, как они шагают по улице... широко расставлены, в
немного севших после стирки нанковых панталонах без штрипок... Ах! Жизнь
наша влачится в юдоли слез! Значит, так и напишем?
проговорила миссис Квилп.
туловище короткое, ноги кривые...
- Зачемпридираться к слабостям покойного! Он ушел от нас, сударыня, ушел
туда, где его ноги никто не станет обсуждать, "Кривые" вполне достаточно,
миссис Джинивин.
всего.
разлакомилась!
опоражнивая свой стакан, - невольно вызывает у меня перед глазами его образ
- словно тень отца Гамлета! - в обычном костюме, который он носил по будням.
Его сюртук, жилетка, его ботинки и носки, его брюки, шляпа, его остроты и
шутки, его возвышенные речи и зонтик - все это встает передо мной, словно
видение моей юности. А его рубашки! - воскликнул мистер Брасс, с ласковой
улыбкой устремив взгляд на стену. - Рубашки у этого человека, полного всяких
прихотей и фантазий, приобретали какой-то необычный оттенок! Как ясно я вижу
их перед собой!
миссис Джинивин.
- Печаль не должна леденить наши умственные способности. Не откажитесь
подлить мне в стакан, сударыня. Теперь перейдем к носу.
кулаком по этой части лица. - Орлиный, старая карга! Смотри! Это, по-твоему,
приплюснутый? А? Приплюснутый?
Что за человек! Какой забавник! Кто другой умеет так огорашивать людей!
выражение растерянности и страха, мало-помалу появившееся на лице стряпчего,
ни на вопли своей тещи и жены, ни на поспешное бегство первой из комнаты, ни
на обморок последней. Уставившись в упор на Самсона Брасса, он подошел к
столу и, начав с его стакана, осушил один за другим и остальные два, после
чего схватил флягу под мышку и с ужасающей гримасой оглядел стряпчего с
головы до ног.
Просто блестяще! Кто другой проявил бы столько находчивости в таком
затруднительном положении! А положение крайне затруднительное. Но его
выручает юмор - неисчерпаемый юмор!
к двери. - Какое забавное происшествие, на редкость забавное! Ха-ха-ха!
Упоительно, просто упоительно!
возгласы и на лестнице, до самой последней ступеньки), Квилп подошел к
лодочникам, которые с совершенно оторопелым видом топтались у порога.
спросил карлик, чрезвычайно любезно распахивая перед ними дверь.
собственностью все, что найдется на... на утопленнике. До свидания!
волоча ноги, вышли из комнаты. С гостями было покончено; Квилп запер все
двери на ключ и, ссутулив плечи, по-прежнему обнимая флягу обеими руками,
остановился перед бесчувственной женой, словно страшное видение, выплывшее
из кошмара.
ГЛАВА L
них лицами обычно протекает в форме диалога, в котором по меньшей мере
половина приходится на долю жены. Однако этого нельзя было сказать о ссорах
мистера и миссис Квилп: будучи исключением из общего правила, они сводились
к пространным монологам мужа и двум-трем односложным репликам жены,
произносимым умоляющим, трепетным голосом, да и то с большими перерывами.
отваживалась и пикнуть в свою защиту и, вся в слезах, смиренно слушала
попреки своего супруга и повелителя. А мистер Квилп выпаливал их с такой
быстротой и пылкостью и так гримасничал, так извивался всем телом, что
несчастная женщина, хоть и притерпевшаяся к его излишествам по этой части,
под конец струхнула не на шутку. Впрочем, ямайский ром и удовольствие,
которое испытывал мистер Квилп при мысли о тяжком разочаровании, постигшем
его семейных, постепенно умерили в нем ярость, и когда накал ее несколько
остыл, он перешел к издевательским шуточкам и на этой позиции закрепился.
карлик. - Вы уже считали себя вдовушкой? Ха ха-ха! У-у, беспутница!
сомневается!
продолжала она. - Мне больно, что я дала ввести себя в заблуждение. Я очень
рада вас видеть, Квилп, поверьте мне!
своего повелителя и проявляла явное участие к нему, что также не совсем
понятно, принимая во внимание все обстоятельства их совместной жизни.
Впрочем, на Квилпа это не произвело ни малейшего впечатления, и он только
прищелкнул пальцами перед самым носом у жены, сопроводив свой жест