счастью, мне известно философическое умонастроение короля, на него - вся моя
надежда. К тому же я - посол, лицо неприкосновенное. Пойдем смело!
эти прогулки, так смущавшие короля Франции и его посла.
дворе, по тому, как он был допущен на аудиенцию.
этой двери он прошел по дорожке, пестреющей цветами. Над гостиной находилась
приемная короля и комната, где он любил давать днем непритязательные
аудиенции, на которые отнюдь не скупился.
паж, - докладывали о нем королю. Этот офицер или паж искали короля до тех
пор, пока не обнаруживали его, где бы он ни находился. Король тотчас же
являлся и принимал посетителя.
король добр, простосердечен и всецело занят любовными делами.
обсаженной цветущими олеандрами, появился в поношенной фетровой шляпе,
светло-коричневой куртке и серых сапогах король Наваррский; лицо его пылало
румянцем, в руке он держал бильбоке.
осмеливалась задеть его темным крылом, губы улыбались, глаза сияли
беспечностью и здоровьем. Приближаясь, он срывал левой рукой цветы,
окаймлявшие дорожку.
то ли военный.
Шико в Наварре, господин Шико у нас! Помилуй бог! Добро пожаловать, дорогой
господин Шико.
Лиму, и вы скажете мне, как вы его нашли. Я очень рад видеть вас, господин
Шико, садитесь-ка сюда.
стоять? Ни в коем случае, господин Шико, садитесь, только сидя можно
поговорить по душам.
этом думает?
быстро исчезла, что Шико при всей своей наблюдательности даже следа ее не
обнаружил.
простодушным, - посла от кого?
- Ступайте, паж, оставьте нас вдвоем. Подайте вина наверх, в мою комнату,
нет, лучше в рабочий кабинет. Пойдемте, Шико, я сам проведу вас.
когда шел среди цветущих олеандров.
живущего в покое и неведенье. Ну что ж, он отнесется ко всему философски".
Глава 13
КАК КОРОЛЬ НАВАРРСКИЙ ДОГАДАЛСЯ, ЧТО TURENNIUS ЗНАЧИТ ТЮРЕНН, А MARGOTA - МАРГО
роскошью. Его беарнское величество был небогат и не швырял на ветер то
немногое, чем обладал. Этот кабинет, вместе с парадной спальней, занимал все
правое крыло замка. От приемной или караульной, а также от спальни отрезали
часть помещения и проложили коридор, который и вел в кабинет.
всякой королевской роскоши, открывался вид на великолепные луга у берега
реки.
времени глаза ослеплял блеск струй, когда река вырывалась, словно
мифологическое божество, из затенявшей ее листвы и на полуденном солнце
сверкали ее золотые чешуи или же в полуночном лунном свете ее серебристая
пелена.
замыкавшаяся в глубине цепью холмов; днем эти холмы казались выжженными
солнцем, зато вечером окаймляли горизонт волнистой лиловатой линией
изумительной чистоты. С другой стороны окна выходили во двор замка.
Освещенный и с востока и с запада двойным рядом расположенных друг против
друга окон, там алых, тут голубых, зал этот приобретал великолепный вид,
когда щедро принимал первые лучи солнца или перламутрово-голубое сияние
встающей луны.
находившиеся в этом кабинете, который служил Генриху постоянным
местопребыванием. В каждом предмете обстановки проницательный посол,
казалось, хотел увидеть какой-то знак, проявляя самое напряженное внимание,
ибо совокупность этих знаков должна была образовать слова, и в них ему
предстояло прочесть разгадку, которую он так давно искал - особенно же в
пути.
уселся в глубокое, крытое замшей кресло с золочеными гвоздиками и бахромой
из мишуры. Повинуясь ему, Шико пододвинул для себя складной стул или,
вернее, табурет, обитый и украшенный точно так же.
вместе с тем так внимательно, что любой придворный почувствовал бы себя
несколько смущенным.
- начал король, - но я не могу совладать с собою. Я так долго считал вас
покойником, что, несмотря на всю радость, которую мне доставило ваше
воскресение из мертвых, не могу свыкнуться с мыслью, что вы живы. Почему вы
так внезапно исчезли из этого мира?
тоже внезапно исчезли из Венсена. Каждый скрывается, как умеет, и прежде
всего наиболее удобным для себя способом.
сказал Генрих, - это-то и убеждает меня окончательно, что я беседую не с
призраком.
услугам.
все же не устаю, когда ничего не делаю. Генрих Наваррский находит, правда,
возможность упражнять мускульную силу, но королю еще не пришлось применять
свои умственные способности.
являющегося вашим родственником и другом, имею к вашему величеству поручение
весьма щекотливого свойства.
идет о вас, это излишняя формальность. Но я хочу показать вам, что хоть мы
не более как беарнский крестьянин, а свои королевские обязанности знаем.
у меня там ни были верительные грамоты, мне пришлось утонить их в речках,
бросить в огонь, развеять по ветру.
путешествовать так, как ездят в Лион для закупки сукна. Когда на тебя
возложена опасная честь везти королевские письма, весьма и весьма рискуешь
доставить их только в царство мертвых.
неспокойно, и мы в Наварре по недостатку средств вынуждены доверяться
честности мужичья, впрочем, оно у нас не очень вороватое.
ангелочки, сир, - правда, только в Наварре.
был добычей, сир, так что на меня нашлись коршуны и волки.
могли. Но я оказался для них жестковат, и шкура моя уцелела. Однако не
станем, если вам угодно, вдаваться в подробности моего путешествия, они не