лет> (как правило, обложка украшена рисунками Джеффа Джонса). Романы
"меча и магии" - это романы о силе, предназначенные для бессильных. Парень,
который боится молодых хулиганов, торчащих возле автобусной остановки, дома
вечером представляет себя с мечом в руке; его животик волшебным образом
исчезает, а дряблые мышцы колдовски преображаются в "стальные мускулы",
которые воспеваются в дешевых журналах все последние пятьдесят лет.
Роберт Говард, странный гений, живший и умерший в техасской глубинке (он
покончил с собой, когда его мать лежала на смертном одре; очевидно, не мог
представить себе жизнь без нее). Силой и яростью своего таланта, мощью
воображения Говард преодолел ограниченность материала; воображение Говарда
было бесконечно сильнее самых отчаянных мечтаний его героя, Конана, о силе.
Текст Говарда так заряжен энергией, что едва не искрит. Такие произведения,
как "Люди из Черного круга", светятся странным и напряженным светом. В своих
лучших книгах Говард был Томасом Вулфом фэнтези, но остальные его
произведения или незначительны, или просто крайне плохи... Я понимаю, что
оскорбляю чувства всех поклонников Говарда - а имя им легион, - но не думаю,
чтобы нашлось более подходящее выражение. Роберт Блох, один из современников
Говарда, в своем первом письме в "Странные рассказы" написал, что даже Конан
не так уж хорош. Блох предложил переправить Конана в вечную тьму, где он мог
бы своим мечом сражаться с бумажными куклами. Нужно ли добавлять, что это
предложение не понравилось марширующим ордам поклонников Конана, и они,
вероятно, линчевали бы бедного Боба Блоха на месте, если бы поймали его в
Милуоки.
комиксы двух еще оставшихся в этой области журналов-гигантов, хотя, пожалуй,
слово "гиганты" слишком сильное; согласно обзору, опубликованному в выпуске
1978 года журнала Уоррена "Крипи", спрос на комиксы неуклонно падает. Эти
герои (художники, рисующие комиксы, традиционно именуют их "героями в
длинном нижнем белье") вообще неуязвимы. Кровь никогда не струится из их
волшебных тел; они способны привлечь к ответственности таких колоритных
злодеев, как Лекс Лютор или Сэндимен, и даже не снимая масок, дать показания
в открытом суде; они могут порой потерпеть поражение, но никогда не погибают
<Одной из причин успеха Спайдермена Марвела в начале 60-х годов была,
возможно, его уязвимость: он оказался удивительным исключением из
стандартной формулы комиксов. Есть что-то привлекательное в уязвимости
Питера Паркера и его второго "я" Спайдермена. После того как его победил
радиоактивный паук, Питер потерял желание бороться с преступниками; он
решает попытать счастья в шоу-бизнесе. Однако вскоре он открывает истину,
горькую для себя и забавную для зрителя: как бы здорово ты ни выглядел в шоу
Салливана, "Марин Мидленд Бэнк" все равно тебе не оплатит чек, выписанный на
Поразительного Спайдермена. За эти нотки реализма, проникнутые искренним
сожалением, можно лишь поблагодарить Стэна Ли, создателя Спайдермена и
человека, который больше многих других сделал для того, чтобы комиксы не
разделили участь дешевых журналов и романов 60-х и 70-х годов. - Примеч.
автора.>.
открывающие силу в самих себе (как обнаруживает ее Томас Ковенант в
замечательной трилогии Стивена Дональдсона "Томас Ковенант Неверующий"
(Thomas Covenant the Unbeliever) или Фродо в эпопее Толкина о Кольцах
Всевластия), либо утрачивающие силу и обретающие ее вновь, как Скотт Кери в
"Невероятно уменьшающемся человеке".
гораздо более широком круге всей фэнтези, а что такое фэнтези, как не
истории о колдовстве? А что такое истории о колдовстве, как не рассказы о
силе? Одно определяет другое. Сила есть волшебство; сила есть возможность.
Противоположность возможности - импотенция, бессилие, а бессилие - это
утрата волшебства. Бессилия нет в романах "меча и магии", нет ее и в
историях о Бэтмене, Супермене и Капитане Чудо, которые мы читаем в детстве,
прежде чем перейти к более серьезной литературе и более широкому взгляду на
жизнь. Главная тема фэнтези не магия и владение ею (будь оно так, героем
толкиновской тетралогии был бы не Фродо, а Саурон); на самом деле она - так
мне по крайней мере представляется - поиски магии и выяснение, как она
действует.
очень привлекательная концепция, не правда ли? В голову сразу приходит
множество символов, и почти все они вращаются вокруг силы и бессилия -
полового или любого другого. В книге Матесона уменьшение наиболее важно,
потому что вначале Скотт Кери считает размер синонимом силы, потенции..,
волшебства. Но вот он начинает уменьшаться и постепенно утрачивает и то, и
другое, и третье.., пока не меняется его точка зрения. Его реакция на утрату
силы, потенции и волшебства, как правило, - слепой гнев:
с собой? О, вы не были там, вы не видели! Все равно что дети с новой
игрушкой. Уменьшающийся человек. Боже милосердный, уменьшающийся человек! Их
проклятые глаза вспыхивают..."
Дональдсона, гнев Скотта не маскирует бессилие, а лишь подчеркивает его, и
именно ярость Скотта делает характер этого персонажа таким интересным и
правдоподобным. Он не Конан, не Супермен (Скотт потерял много крови,
выбираясь из своей тюрьмы-подвала, и, наблюдая за его лихорадочными
попытками выбраться оттуда, мы начинаем подозревать, что он наполовину
безумен) и не Док Сэвидж. Скотт не всегда знает, что ему делать. Он часто
ошибается, и когда ошибается, ведет себя так же, как, вероятно, большинство
из нас: раздражается и капризничает, как взрослый ребенок.
болезни (развитие любой неизлечимой болезни включает в себя потерю сил), мы
увидим рисунок, хорошо знакомый психологам.., только они этот рисунок опишут
на несколько лет позже. Скотт почти точно следует этому курсу - от недоверия
к гневу, затем к депрессии и, наконец, к финальному признаний. Как у
ракового больного: медицинское заключение - это признание неизбежного, но,
возможно, открывающее новые пути к волшебству. И у Скотта, как у многих
неизлечимо бальных, это признание неизбежного сопровождается своего рода
эйфорией.
чтобы быстрее добраться до сути, но невольно задумываемся, что было бы, если
бы его рассказ строился в хронологической последовательности. Мы видим
несколько отделенных друг от друга эпизодов, в которых Скотт утрачивает
силу: в одном случае его преследуют подростки, принимая за маленького
ребенка; в другом - подвозит мужчина, оказавшийся гомосексуалистом. Он
начинает ощущать растущее неуважение со стороны своей дочери Бет; отчасти в
этом виновата идея о том, что "сильный всегда прав", - идея, которая почти
всегда незаметно, но влиятельно присутствует в отношениях самых просвещенных
родителей и детей (можно сказать также, что "сила дает власть" или что "сила
творит волшебство"), но главным образом потому, что Бет приходится постоянно
пересматривать свое отношение к отцу, который, прежде чем оказаться в
подвале, живет в кукольном домике. Можно даже представить себе, как Бет в
дождливый день приглашает подруг поиграть с ее папочкой.
личные и сексуальные, и я думаю, что большинство мужчин, даже в наши дни,
наиболее полно отождествляют силу и волшебство с сексуальной потенцией.
Женщина не хочет, но может; мужчина хочет, но вдруг обнаруживает, что не
может. Дурные новости. И когда Скотт становится ростом в четыре фута один
дюйм, он возвращается домой из больницы, где проходил различные
обследования, и оказывается непосредственно в ситуации, где болезненно
очевидна утрата сексуального волшебства:
почувствовал свой рост. Губы дернулись в подобии улыбки, он подошел к дивану
и сел рядом с ней, но сразу же пожалел об этом.
и поцеловал ее в теплую шейку. Она подняла левую руку и медленно погладила
его по щеке.
вещи хуже, чем есть на самом деле.
наняла, чтобы присматривать за Бет. В серии комически-ужасных сцен Скотт
превращает прыщавую толстушку в какую-то мастурбирующую богиню мечты. Этим
возвратом к раннему бессильному подростковому состоянию Матесон показывает,
как много сексуального волшебства утратил Скотт.
полтора фута - он встречает Клариесу, карлицу, участвующую в шоу уродов. И в
этой встрече мы видим глубокую убежденность Матесона в том, что утраченное
волшебство может быть вновь обретено, что оно существует на многих уровнях и
Каргалов Вадим
Прозоров Александр
Конан-Дойль Артур
Орлов Алекс
Березин Федор
Шилова Юлия