Чтение 79–й страницы книги ~Время меча~

конец какое-то слово явно не западного происхождения.

После того как Йолленгел, на лицо которого постепенно возвращались
краски, был, последним из отряда, ознакомлен с текущим положением, Эйрих
подвел итог: "Сейчас к колодцу, напоим лошадей и двинем на север. По идее,
должны добраться. " Возразить на эту программу было нечего, но и особо
легкой жизни она не сулила. Понурые и молчаливые, путешественники принялись
седлать коней. При воспоминании о Хинге в глазах Редриха сверкало бешенство,
но он не позволил себе выйти из себя в присутствии Элины.

Судя по солнцу, выехали незадолго до полудня. Солнце палило вовсю;
казалось, всего за пару дней весна сменилась летом, хотя на самом деле время
настоящей, убийственной летней жары еще не настало. Ехали по-прежнему молча;
к тому же после наркотика все еще чувствовали некую разбитость и
заторможенность. Должно быть, поэтому никто не обратил внимания на изменение
погоды; на смену штилю пришел странно-теплый, сушивший кожу ветер,
налетавший порывами с юго-запада. И лишь в очередной раз поднимаясь по
склону бархана, Элина обернулась и посмотрела на юго-запад. То, что она там
увидела, ей не понравилось.

Вдали над барханами висела рыжая туча. Висела слишком низко, чтобы
приходиться родственницей обычным дождевым тучам -- да и небо оставалось
по-прежнему безоблачным. Вглядевшись, графиня поняла, что рыжая клубящаяся
масса не просто висит, а постепенно движется прямо на них.

Эйрих, и без того невеселый с утра, совсем почернел лицом.

-- Шамем, -- коротко сказал он. -- Ураган пустыни. Только этого нам и
не хватало.

Он саданул каблуками лошадь, посылаяя ее вверх по склону. Остальные
устремились за ним.

-- Это опасно? -- осведомилась Элина.

-- Да.

-- Вы знаете, что делать?

-- Укрыться с подветренной стороны бархана. Хотя это слабая защита,
когда на нас обрушатся все эти потоки песка. По правде, я никогда не видел
шамем, только слышал о нем. Никто не знает заранее, сколько он будет
бушевать -- час или несколько дней, -- Эйрих мог бы еще добавить, что в
последнем случае живых обычно не остается, но не стал нагнетать обстановку.

Они были уже почти на гребне, как вдруг лошадь Йолленгела оступилась и
осела на задние ноги, сползая назад по песку. Трудно сказать, кто был более
виноват -- конь или всадник, слишком нетерпеливо его понукавший -- однако
эльф, не ожидавший такого подвоха, кувырнулся назад из седла и покатился
вниз по склону бархана.

-- Йолленгел! -- крикнула Элина и, развернувшись, поскакала на выручку
эльфу.

-- Эрвард, куда вы! -- в отчаянии крикнул Эйрих, добравшийся уже до
вершины и смотревший на рыжую клубящуюся тьму, которая, как теперь уже было
видно, не ползла, а мчалась на них с огромной скоростью. Он попытался
удержать Редриха, рванувшегося следом за Элиной, но тот вырвался. Тогда
Эйрих отвернулся и начал спускаться на подветренную сторону бархана.

Графиня добралась до эльфа в тот момент, когда тот, наконец, поднялся
на ноги и начал восхождение к испуганно храпевшему выше по склону неверному
коню. Элина протянула Йолленгелу руку и помогла ему взобраться на круп ее
лошади. Бедному животному пришлось подниматься по сыпучему склону с двойной
нагрузкой; Редрих, не имея возможности помочь, бестолково покружил вокруг, а
затем, осененный, подъехал к лошади эльфа, ухватил ее под уздцы и повел
навстречу хозяину. Эльф, наконец, перебрался в свое седло; и едва вся троица
выехала на гребень, как на них обрушился шамем.

В следующий момент Элина уже ничего не видела и не слышала; горячий
сухой песок забивал уши, глаза, нос, рот, хлестал ее, тащил, выволакивал из
седла... Шквал едва не опрокинул ее вместе с конем, однако животное все-таки
сумело удержаться на ногах и теперь скакало туда, куда гнал его ветер, не
обращая больше внимания на всадницу... впрочем, всадница и не пыталась этому
помешать.

Она не знала, сколько времени продолжалась эта безумная скачка.
Ослепленная, оглушенная, задыхающаяся, графиня Айзендорг растеряла все мысли
и чувства, привитые ей цивилизацией; их место занял древний ужас, ужас
маленького беспомощного зверька перед безграничной силой разъяренной стихии.
Ни во время боя в Чекневе, ни во время шторма, проведенного в каюте, она не
чувствовала себя так... пожалуй, теперь она вообще _не чувствовала себя_.

Затем Элина вдруг поняла, что быстро катится вниз по склону. Потом
ткнулась лицом в горячий песок; повернулась, высвобождая нос, и ощутила, как
мир вокруг качнулся из-за владевшего ей головокружения. Шамем продолжал
бушевать. Элина не пыталась подняться, лишь закрывала руками лицо от ветра и
время от времени разгребала песок, грозивший погрести ее с головой. С каждым
разом это удавалось ей все хуже; она уже лежала в чем-то вроде кратера,
стены которого, наметаемые вокруг ее головы и плеч, периодически осыпались
вниз, прямо на нее. Элина практически выбилась из сил. Она сухо, судорожно
кашляла -- казалось, легкие уже полны песка...

Затем вдруг все кончилось. Ну, может быть, и не вдруг, просто
измученное сознание Элины уже фиксировало действителность не непрерывно, а
какими-то клочками... и в очередной миг оказалось, что ветра больше нет.

Элине стоило немалого труда выползти из своей почти уже законченной
песчаной могилы. Графиня тяжело поднялась на ноги; песок сыпался из волос,
стекал струйками по плечам и за шиворот. Рука потянулась к поясу и нежно
погладила рукоять меча. Кажется, жизнь продолжается.

Вот только надолго ли? Она одна посреди пустыни, без лошади, без еды.
Правда, у нее под курткой непочатая фляга с водой -- ее можно растянуть дня
на три, и, наверное, еще столько же можно будет протянуть потом... хватит ли
этого, и сумеет ли она правильно определить направление?

Лишь после этих рассуждений Элина пришла в себя настолько, чтобы
задуматься об участи остальных. Эйрих, скорее всего, в порядке; а вот с
двумя другими могло случиться разное, в особенности с эльфом. Графиня
понимала, что сама была недалеко от гибели.

Однако пытаться отыскать товарищей, блуждая по пустыне, очевидно,
бессмысленно. Она не умеет ориентироваться среди барханов и может пробродить
так под солнцем невесть сколько, тратя время и воду. Самое разумное -- это
двигаться на север. Тогда, если все будет хорошо и остальные рассуждают так
же, то у них появляется шанс встретиться в Тургунае. Элина, разумеется,
понимала, что Тургунай -- огромная страна, но не без оснований полагала, что
на границе с пустыней вблизи этого меридиана вряд ли имеется много
поселений; скорее всего -- какая-нибудь одна крепость, к которой ведут все
дороги.

Было, должно быть, где-то между четырьмя и пятью пополудни; впрочем, со
всеми этими путешествиями по разным широтам в разные времена года Элина уже
не поручилась бы, что правильно определяет время по положению солнца. Но
вряд ли ошибка -- и вытекавшая из нее ошибка направления -- была слишком
серьезной. Элина сделала несколько поощрительных глотков из фляги,
отплевавшись, наконец, от песка, переобулась, вытряхнув песок из сапог, и
зашагала на север.

Она быстро убедилась, что пересекать пустыню пешком -- удовольствие
куда более сомнительное, чем ехать на лошади или хотя бы даже идти, но по
хорошей дороге. У нее зародились серьезные сомнения, что после того, как
кончится вода, удастся идти вот так еще три дня. Тем паче что она не могла
позволить себе роскошь петлять, избегая крутых подъемов -- так было бы
слишком легко сбиться с направления. Но куда больше, чем утрата средства
передвижения, удручала Элину мысль, что вместе с лошадью и седельной сумкой
она лишилась всех своих записей по эльфийской культуре; кое-что можно было
восстановить по памяти, но, увы, далеко не все... Хотя если с эльфом все в
порядке, то он может надиктовать заново -- но все равно, так жаль
потраченного времени и труда...

Поднявшись на очередной высокий бархан, Элина остановилась, переводя
дух и вытирая рукавом пот с лица. Искушение глотнуть воды было слишком
велико, но она твердо постановила экономить. Графиня окинула взглядом
открывавшуюся с гребня панораму, не надеясь уже обнаружить что-нибудь
интересное... но на сей раз, помимо застывших песчаных волн, увидела кое-что
еще. Милях в двух к северо-востоку из-за бархана показался всадник.

С такого расстояния Элина не могла разглядеть, кто это; она даже не
могла понять, один он или их двое. Это могли оказаться незнакомцы, и притом
с недружественными намерениями. Но Элина не раздумывала. Даже если их двое
-- их всего двое на одну графиню Айзендорг.

-- Хей! Э-гей! -- закричала она во весь объем легких, размахивая
руками. Расстояние было большим, но в тишине предвечерней пустыни всадник
услышал. Он повернулся и поехал по направлению к ней -- теперь Элина наконец
разглядела, что человек действительно один, хотя лошадей две. Графиня,
зарываясь сапогами в песок, побежала навстречу, вниз по склону бархана.

Уже на полпути она поняла, что это Редрих. Ей подумалось, что герцог
проявляет недостаточную прыть -- мог бы скакать и побыстрее; она даже сама
перешла на демонстративно-неспешный шаг. Однако, когда расстояние еще более
сократилось, Элина поняла, что все дело в лошади, которую Редрих вел в
поводу -- та слегка прихрамывала. Кстати, то была ее собственная лошадь.
Графиня устыдилась своих недавних мыслей; к счастью, молодой человек был еще
слишком далеко, чтобы это заметить.

-- Вот, присмотрел тут за вашей лошадью, -- непринужденно сказал
Редрих, подъезжая.

-- Благодарю, -- в тон ему ответила Элина. -- На ней можно ехать?

-- Думаю, да. Лучше ехать на хромой лошади, чем идти пешком. Но... --
внезапно решился Редрих, -- еще лучше дать ей отдохнуть. Мой конь выдержит
двоих, и если вы... -- говоря это, он смотрел куда-то в сторону, словно
делал жутко неприличное предложение.

-- Резонно, -- спокойно одобрила Элина, легко вспрыгивая на круп его
коня и без всякой задней мысли берясь за бока Редриха. От этого
прикосновения сквозь куртку герцог ощутил сладкое томление во всем теле; он
даже не сразу понял, что ему задают следующий вопрос.