презервативов, которая вкупе с провокационно-пляжными шортами без карманов
вызывает у Динки приступ гомерического хохота; пухлая записная книжка,
ежедневник, тисненый золотом...
листов. Первый лист впечатляет нас настолько, что некоторое время мы молчим,
не в силах перевернуть его. Отложить в сторону. Надпись на листе набранная
слезливо-романтическим шрифтом Times New Roman, гласит:
самая, о которой Ленчик упоминал в своем письме к Ангелу: "Сегодня я ее
закончил, поставил последнюю точку..." "История славы и отчаяния" звучит как
эпитафия, выбитая на могильной плите.
десять, никак не больше. После чего мы молчим еще добрых полчаса.
мертвые. Бедняжки.
пальцев: это не праздный вопрос, совсем не праздный.
поленился описать дом, в котором мы прожили столько времени, - довольно
точно, с легкой сентиментальностью, с меланхоличной симпатией. За словами,
которые склонились над мертвой постелью "Таис", я вижу лестницу на второй
этаж, и Деву Марию, подвизающуюся в должности кухарки, и библиотеку, и
неровные каменные стены, и полные дохлых насекомых окна в сад.
классический "золотой укол", ничего другого нам не оставалось, испытания
сиюминутной славой и последующим забвением мы не выдержали - эка невидаль,
многие не выдерживают. Но мы заслуживаем симпатии - как никто.
Две запутавшиеся девочки, которые так любили друг друга.
"Должно быть..." Должно быть, это было именно так. Хотя автор не
настаивает... Должно быть, перед тем, как ввести наркотик в вену, они
занимались любовью. Должно быть, они занимались любовью все последние дни:
они никуда не выходили, жизнь вне стен дома мало интересовала их. Должно
быть, они не случайно выбрали Испанию - страну, созданную для романтической,
подбитой алой подкладкой, смерти. И смерть их была невыносимо испанской -
самая настоящая смерть от любви.
как найти, украсили постель орхидеями.
самое не балуй, звучит не очень уверенно.
яростный комок и бросает в стену.
хорошенькую до невозможности, я совсем не думаю так. И волны в самой глубине
моего живота так не думают: они нетерпеливо накатывают на берег, они смывают
все следы. Следы голых пяток моей к Динке ненависти, следы растопыренных
пальцев моей к Динке ненависти.
чего он это сделал, скотина?
Динкину версию.
ведь не будешь это отрицать?
Динка сидит на полу, прямо против меня, сложив, как обычно, ноги
по-турецки?..
Смерть - это максимум, ты ведь не будешь это отрицать?
притягивает, черт возьми!.. Я вдруг вспоминаю подслушанный когда-то разговор
Ленчика и Виксан, что же он тогда говорил, Ленчик?..
чарты возьмут, они останутся в них надолго... Ох как надолго... И перешибить
это будет невозможно. Никому... Я бы мечтал об этом на их месте... Ты на
моей стороне?.." Лучшая вещь - это не песня и даже не альбом, который будет
популярен месячишко-другой, а потом его благополучно забудут, как забы-вают
все альбомы. Лучшая вещь - вот эта, скомканная и смятая, брошенная в стену.
End". "The End" так хорош, как абсолютен, что его и правда никому
переплюнуть не удастся. Легенда "Таис" должна заканчиваться именно так.
Хорошо оплачиваемая легенда. И, как любая легенда, она требует
жертвоприношения. Я и сама любила порассуждать на эту тему будучи "томной
интеллектуалкой" - под сенью камер, в объятьях диктофонов. Но это была
философская сторона вопроса. Практичная Виксан, чью манеру цинично шевелить
мозгами я иногда практиковала, сказала бы по этому поводу: "Ай, молодца,
Ленчик, знаешь, чем прижать народ к стене!" Смерть двух экс-нимфеток-лесби
(не разъевшихся к концу, как Элвис Пресли, а по-прежнему молоденьких и
хорошеньких); смерть двух экс-нимфеток-лесби - да еще экспрессивно
изложенная, снова подогреет интерес к ним. И можно будет выгодно продать не
только эту чертову книгу, но и все лежалые альбомы "Таис", и футболки с
изображением, и кружки с логотипом, и шариковые ручки со стилизованными
автографами покойных. Смерть "Таис" вполне может превратиться в крохотную
индустрийку, ай, молодца!... Скорее всего, всплеск посмертного интереса
будет недолгим, но достаточно результативным, Ленчик наверняка изучил
похожие случаи. И украл этот замысел у "похожих случаев", так же, как крал
идеи у безлошадных светлых голов. И просчитал его до мелочей. Он всегда все
просчитывал, сам "Таис" явился следствием таких расчетов. Чувственным
решением теоремы Ферма, уравнения Клапейрона - интересно только, откуда я
знаю все это?..
***
нам - при другом раскладе. Возможно, мы даже купили бы ее - скорее всего. Уж
слишком откровенна ложь в своем слегка приспущенном дезабилье, уж слишком
она бесстыдна и упоительна.
взгляда, как впервые поцеловались, как впервые рухнули в койку (а Ленчик,
сукин сын, вуайерист, оказывается, наблюдал за нами из-за ширмы своего
"должно быть" - как раз в стиле окарикатуренного китайского эроса, в котором
мы, оказывается, души не чаяли). Жареных фактов так много, что их не сожрать
за один присест, того и гляди - подавишься: мы и женщины, мы и мужчины, мы и
наши фанаты, мы и наши ненавистники, мы и полузабытые бомбардировки Сербии,
мы и забытые напрочь бомбардировки Ирака, мы и любовь, мы и нелюбовь, мы и
кока-кола, мы и оральный секс, мы и поза 69; мы и тамагочи, мы и
промискуитет, мы и Интернет, мы и журналисты, мы и серийные убийцы, мы и
японская каллиграфия, мы и китайские каменные колокола, мы и Формула-1, мы и
американские боевики, мы и Симона, мать ее, де Бовуар, мы и отдел редких
книг Публичной библиотеки...
Действительно, забавными. И мы смеемся до одури - на 24, 57, 89, 114 и 128
страницах...
ненавидел. Прощайте и простите нас".
со вкусом написано. Ничего лишнего. Текст оч. хор. Оч. свеж и нов. И главное
- оч похож. На нас.
Извращенец...