Чтение 79–й страницы книги ~Ритуал после брачной ночи~

- Видите два маленьких кружочка? Они не очень хорошо заметны и похожи на
насечки... Видите?

- Нет...

- Разуйте глаза.

Я последовала совету Рейно и с трудом, но обнаружила то, о чем он
говорил. Нет, это были не кружки, скорее хитросплетения лепестков,
накладывающихся друг на друга. И все же я их увидела!

- И что это значит?

- Должно быть, рычажки, которые приводят в движение механизм рукояти.
Когда нож сталкивается с препятствием... С диванным валиком, например...

- Или с чьим-то телом, - тихо проговорила я.

- Или с чьим-то телом, - с жаром поддержал меня Рейно. - Защитный кожух
опускается, и возникает алмаз. Глаз Будды, призванный надзирать за
праведностью смерти.

Я посмотрела на Рейно с уважением.

- Вы рассуждаете как участник жертвоприношения.

- Да, - он философски пожевал губами. - Каждый день я приношу себя в
жертву таким клиентам, как вы.

- Да ладно вам... А защитный кожух - это и есть голова бога Ваджрапани?

- Судя по всему.

- И как долго алмаз будет находиться на свободе?

- Вы у меня спрашиваете?.. Наверное, до тех пор, пока глаз Будды не
устанет пялиться на мирские безобразия. Можем засечь время, если хотите...

- Не хочу. Когда я... когда я взяла его... Камень был в рукояти больше
суток. А потом исчез. - Все зависит от механизма... А может, вы сами как-то
по-особенному перехватили кинжал. Кстати, каким образом он располагался в
теле Олева? - Он был загнан. По самую рукоять.

- Вот видите! Я тоже постарался. Испортил кожаную обивку... И тоже загнал
этого красавца по рукоять. Древние индийцы знали толк в убийствах. Они умели
делать это красиво...

- Не то что мы, русские, - не удержалась я.

- Именно! Именно это я и хотел сказать. А теперь, когда мы разобрались с
этим тесаком, удивите меня еще чем-нибудь...

Рейно менялся на глазах, и это были плодотворные изменения. Поняв тайну
кинжала, разгадав загадку, он, как и полагается прожженному детективу,
потерял к вадж-ре всякий интерес. И к Будде тоже. Теперь его интересовала
суетная бумажка в двадцать шиллингов.

- Где вы ее нашли? - спросил у меня Рейно, когда мы переместились на
паркетный пол комнаты.

- В баре. Я уже говорила. В баре гостиницы. Она валялась под столом.

- Значит, вы пошли в гостиницу... Обнюхать место преступления... И как же
вы туда забрались? По веревочной лестнице?

- Зачем? Меня пригласил один симпатичный мужчина... Постоялец гостиницы.

Стоило мне вспомнить о великолепном Аурэле Чорбу, вислоусом Соломоне с
золотым зубом во рту, как сердце у меня сжалось и во рту появился привкус
винограда.

- Значит, еще один постоялец.

- У него винная галерея на Васильевском. И он не причастен к убийству.

- Правда?

- В это время они все выпивали в номере у одного известного актера. У
Аурэла удивительные вина. Говорящие вина... И он так о них рассказывает...
Как о близких людях.

- Лично я предпочитаю грог, - осадил меня Рей-но. - Так что о винах
как-нибудь потом. Давайте разберемся с вашими бумажками.

Он принялся вертеть в руках банкноту.

- "5101968". Какие у вас соображения?

- Свои соображения я уже озвучила по телефону, - напомнила я. - Школа
ј113.

- Где вас собирались пустить голой в Африку, - Рейно никогда ничего не
забывал. - Тогда одно из двух. Либо этот телефон находится в другом
городе... Или в другой стране...

- Либо?

- Либо это вообще не телефон.

- А что же это?

- Все, что угодно. Шифр камеры хранения. Шифр сейфа... Я должен подумать,
- Рейно аккуратно расправил бумажку и отложил ее к Ножу, окуркам в целлофане
и скомканной упаковке из-подОдеколона. - Что еще у вас есть?

Я с готовностью принялась рыться в вещах, высыпанных из сумки. Я
полностью подчинилась Рейно.

- Еще вот это.

- Что это вы мне всучили? - Рейно нахмурил брови и с выражением зачитал:

- "Ты кайфовая баба, Кайе. Хоть одно нормальное рыло в этом богом забытом
городишке. Круто мы с тобой потусовались. Чухляндия - дерьмо, Рашэн -
помойка. Да здравствует остров Пасхи! Суки, объединяйтесь в профсоюз! Полина
Чарская".

После упоминания Чарской в комнате повисла нехорошая тишина.

- Что это за пасквиль? - Эстонский акцент Рейно стал таким невыносимым,
что мои уши испуганно прижались к черепу. - Что значит - "Чухляндия -
дерьмо"? Это значит - "Эстония - дерьмо"?!

- Не думаю, - прошептала я. - И потом, вы же видите, что "Рашэн" тоже
"помойка"... так что мы с вами в одной лодке.

- Рашэн, может, и помойка. Но оскорблять мою Родину я не позволю никому.

- Она ненормальная, эта Полина Чарская... Она актриса.

- А почему вы берете автографы у ненормальных актрис?

- Не для себя... Для моей подруги... Кайе...

- Она эстонка? - Рейно сжал подбородок побелевшими от гнева пальцами.

- Она эстонка... Из Пярну.

- И вы хотите отдать это эстонке? Или это не помнящая родства эстонка?
Отступница?!

- Патриотка! - с жаром заверила я.

Рейно уже хотел было порвать навет на милую его сердцу Эстонскую
Республику, когда я коршуном налетела на него. После непродолжительной, но
отчаянной борьбы на паркете я изловчилась, цапнула Рейно за сбитый в
Куккарево палец и вырвала квитанцию

- Болван! - тяжело дыша, бросила я, отползая от Рейно к батарее
отопления. - Гробить мне улику! Совсем офонарели?

- Какую улику? - спросил Рейно, посасывая многострадальную конечность.

- На обратной стороне - квитанция из антикварного магазина.

- Перечислите сразу все улики. Чтобы мне легче было ориентироваться. И
вообще. Сейчас мы запремся в комнате...

- Это еще зачем?!

- Надо. Мы запремся в комнате и не выйдем отсюда до тех пор, пока вы обо
всем мне не расскажете. Обо всем и обо всех. Подробно. Ничего не утаивая...
Согласны? - Он встал, подошел к двери и плотно прикрыл ее.

- Согласна, - вздохнула я. - Только приготовьте носовой платок. Это будет
очень грустная история...

...В течение последующих двух часов я рассказала Рейно все. Начиная от
своего визита в кабинет Стасевича с бесполезной папочкой под мышкой и
заканчивая последним разговором с Чорбу у кромки Каменноостровско-го
проспекта. Я опустила только род своей деятельности - он мог отвратить от
меня Рейно Юускула-старшего и вызвать нездоровый интерес у Рейно
Юускула-младше-го. Ни того ни другого я не хотела. В прямом и переносном
смысле.

Сначала Рейно слушал меня просто так, потом стал записывать.

Некоторые события прошедшей недели он заставлял меня пересказывать по
несколько раз, некоторые вообще пропускал мимо ушей. Он комбинировал
персонажей драмы, выспрашивал об их привычках, манере говорить и держаться.
Он уделил массу времени супружеской чете Кедриных ("oh, ime vaeeke!" ), их сценам ревности по телефону и страстному
желанию Филиппа Кодрина свалить всю вину за убийство сестры на Олева Киви.
Полина Чарская, напротив, нисколько не заинтересовала его. Даже история
связи актрисы с виолончелистом и кража драгоценностей не вызвали ничего,
кроме легкой улыбки. Очевидно, Рейно навсегда запомнил немудреный тезис
Чарской - "Чухляндия - дерьмо". Эстонцы могут быть очень злопамятными, если
захотят...

Лишь в одном месте он оживился - в том самом, в котором оживился и сам
Киви: когда речь зашла о потайном ящике в сейфе. Но сообщить подробности об
этом повороте в истории взаимоотношений Олева и Полины я не могла.

Потом пришел черед Иллариона Илларионовича Шамне с его лавчонкой и сдачей
в салон фальшивых драгоценностей. Это позабавило Рейно, но не более. Однако
когда я сказала, что это и был тот самый гарнитур, из-за которого Чарскую
изгнали из виолончельного рая, он сделал себе пометку в блокнот.

Выслушав все до конца и уяснив расстановку персонажей, Рейно принялся
гонять меня по каждому из них. Он требовал невозможного. Он требовал назвать
марки вин, которым поил меня из рук Аурэл Чорбу, расспрашивал о том, как
Чорбу выводил из строя электрическую цепь и как Калыо Куллемяэ спутал этажи
и попал в номер покойного Киви... Он попросил меня подробно пересказать
разговор с ювелиром Илларионом Илларионовичем... И даже начертить схему
гостиницы. И схему дома Стаса Дремова.

Через два часа я была выжата как лимон.

А еще через полчаса он выставил меня за дверь.

Самым беспардонным, самым наглым образом.

- Мне нужно подумать... - сказал Рейно, нетерпеливо подпихивая мою
уставшую от длительного допроса задницу. - Кое-что перечитать... Все улики я
оставляю себе. Там тоже есть кое-что любопытное...

- А... что делать мне?

- Что хотите... Можете посидеть на кухне.

- Там нет даже стула...

- К сожалению...

- Может быть, вы уступите мне раскладушку? Я почти сутки не спала...

- Я тоже. - Рейно был непреклонен. - Не нужно мне мешать. Я должен