- Где - там?
- Ты же знаешь, я попал в мир... Нет, это не параллельный мир, реально
существующий... В общем, был в Питере такой ученый, Забродинов Лев
Алексеевич, не слышал?
- Доктор?
- Да нет, не доктор - ученый! У него еще есть монография о солнечном ветре.
Не читал? Должен был прочитать. Ты похож на человека, читающего монографии!
Видно было, хирург суетится в мыслях, внешне пытаясь сохранить спокойствие.
- Больше всего - на медицинские темы...
- Так вот Забродинов попал в поезд к Колчаку вместе со своими коллегами и
лабораторией. В Иркутске ссадили, покровителя, как известно, расстреляли, а
ученых просто вышвырнули в голое поле...
- Вы хотели открыть новую методику лечения, - вдруг зауважав собеседника,
напомнил хирург.
- Я помню, но если не рассказать предысторию, будет не понятно, откуда что
взялось, - возразил Шабанов. - Можно подумать, что они какие-нибудь
пришельцы с другой планеты. Дело в том, что человечество настолько
разуверилось в собственных силах, что теперь день и ночь ждет помощи или
неких откровений только от космических цивилизаций. Или от Бога. Но увы, мы
одни во Вселенной, и надеяться можно только на себя. А быть на вечном
иждивении у Господа - не достойно человека, рожденного по его образу и
подобию.
- Позвольте мне на минуту удалиться? - попросился хирург. - Дам указание
хирургической сестре... а потом продолжим. У меня сегодня еще одна
операция...
- Да, пожалуйста! Не возражаю, - сделал широкий жест Шабанов.
Он вернулся через две минуты уже и с порога на его лице отразился
пристальный интерес.
- Итак, на чем мы остановились?.. Мы одни во Вселенной?
- Нет, на том, что люди... Одним словом, небольшая, дружная община, в
гостях у которой я побывал, - земные люди. Оторванные от нашего мира,
избегнувшие все его пороки и заблуждения, они сумели сохранить человеческое
лицо и совершенно иное представление о мире...
- Какое, например? - уточнил хирург, поглядывая на часы.
- Детское.
- То есть, неразвитое?
- Мне вначале так и показалось, - признался Герман. - Когда приходишь к ним
неожиданно, это шокирует. Я подумал, сумасшедший дом какой-то. Взрослые
люди, а бегают, как дети - вприпрыжку, играют в прятки, в догонялки и
смеются, веселятся над такими пустяками! Они умеют искренне радоваться!
Радуются вещам, которые у нас вызывают по крайней мере безразличие...
Знаешь, я недавно выбросил телевизор. Пытаются рассмешить, но вместо
веселья вызывают только омерзение и ярость. Нет, раньше я смотрел, и
ничего, а как вернулся оттуда - ужаснулся! Как же можно смеяться над
пошлостью, над извращениями? Это же совсем не смешно, плакать надо, однако
люди смеются... Вот ты иногда чувствуешь желание сделать глупость,
несуразность, нелепость?
Хирург пожал плечами.
- Мы же взрослые люди, капитан... Что за детский сад?
- А попробуй! И увидишь мир другими глазами... Я знаю, у тебя тяжелая
профессия, даже страшная. Человеческие страдания, кровь, живые,
пульсирующие органы перед глазами... Работа не для слабонервных.
- Да, надо иметь соответствующий характер. Ну и хладнокровие, не меньшее,
чем у пилота.
- Но если при этом будет детское сознание...
- Мне еще рановато впадать в детство, - как-то натянуто усмехнулся хирург.
- Хотя можно на пенсию.
- Положение не позволяет? Окружение!.. А в том мире все можно! Там
настоящая свобода. Это когда не нужно прятать свои чувства! И они выражают
их, как дети, или как пьяные: что на уме, то и на языке...
- Вы намеревались открыть какие-то тайные рецепты, - напомнил хирург и
снова посмотрел на часы.
- Я к этому и подвел тебя, - Герман взял со стола фонендоскоп, вставил
наконечники в уши и послушал собственное сердце, улыбнулся. - Стучит!..
Итак, рецепты. Меня сначала усыпили. Иван Ильич называл такой сон
анабиозом. Я действительно не просто спал, как всегда, а находился... в
особом состоянии, что ли. Будто замер, все во мне замедлилось, почти
остановилось. Сердце стучало, кажется, и не билось... Но дело не в этом.
Сознание оставалось ясным... Нет, даже наоборот, прояснилось, будто жил все
время в темных очках, а тут снял. И почувствовал себя ребенком, лет
шести-семи... Это не сон! Все реально. Земля, трава, вода, запахи, вкус
незрелой черемухи - одним словом, во сне так не бывает!.. Я был с
родителями на покосе, за Пожней сено косили. Они молодые, отец косит, а мы
с матушкой вчерашнее ворошим. Потом я купался в речке, переплыл на ту
сторону, в черемушник, и наелся ягоды. Она еще не черная - бурая... И у
меня... короче, когда очнулся, произошел запор.
- И что же, черемуха помогла? - хирург снова поерзал, видно, тоже едал
незрелых ягод.
- И черемуха тоже, - ничуть не обиделся Шабанов на его явно подковыристый
тон. - Скошенная трава, воздух, купание... Одним словом, возврат в детство,
когда все внутренние органы, система кровообращения, мышечные ткани - все
находилось в идеальном состоянии. Но ведь одновременно я лежал в палате, в
анабиозе, с воспаленным ухом и простреленными ногами. Я лечил сам себя!
Детское сердце качало кровь по больному телу, а рост клеток был настолько
стремительным, что раны зажили за несколько часов. Возможности детства
неисчерпаемы! Остается лишь научиться уходить в это состояние. И не нужно
операций, трансплантаций внутренних органов... Ничего не нужно! У человека
все есть, все находится в нем - антибиотики, транквилизаторы... В общем,
все вещества. Но если осталась крохотная тропинка в детство. Или нет, само
детство! Если оно еще живо. Ведь смерть наступает не от старости или
болезней. Человек умирает, когда в нем умирает ребенок, и никто его не
спасет...
- Что же вы раньше об этом молчали? - вдруг озабоченно спросил хирург. -
Даже скрывали?
- Были определенные обстоятельства.
- Теперь все изменилось?
- Да, и кардинальным образом. Что имеем - не храним... Хочется помочь
человечеству стать здоровее, а значит, лучше, благороднее...
- То есть, решили переделать человечество? Наставить на путь истинный?
- А разве ты в детстве не мечтал об этом? И в ранней юности?
Ответить он не успел, потому что в это время на пороге вырос человек в
белом халате, переглянулся с хирургом, остановил взгляд на Шабанове.
- Товарищ капитан, за вами прислали, - сказал озабоченно. - Велят прибыть
немедленно.
- Погоди ты! - отмахнулся Герман. - Сейчас!.. В преклонном возрасте многие
будто бы выживают из ума, впадают в детство. А знаешь, отчего это
происходит?
- Нам пора, пора, капитан! - пришедший взял под локоть. - Потом расскажешь.
Нас ждут очень важные персоны. Нельзя опаздывать, не солидно!
- Подумай! - собираясь уходить, посоветовал Шабанов хирургу. - Только
хорошо подумай, с чего это вдруг одни умирают в здравом уме, другие к концу
Шилова Юлия
Маккарти Кормак
Шекли Роберт
Володихин Дмитрий
Пехов Алексей