Чтение 79–й страницы книги ~Вид на битву с высоты~

указки.

Потом наступила глубочайшая тишина. Все ждали. И мы тоже ждали.

И звук, который донесся снизу, был слабым и отчетливым.

Витя ударился о землю далеко внизу.

- Бог ему судья, - сказал один из сенаторов.

Так вот и кончился мой роман с неразумным Витечкой, который даже погибнуть
умудрился за другую женщину.

Я пошла прочь, обогнав остальных, и побежала наверх.

Там была ниша, в ней Одноглазый Джо хранил "Калашникова". Он был
телохранителем и относился к делу серьезно.

Я перепрыгивала через три ступеньки - они не ожидали от меня такой прыти.

Стрела обогнула меня и, ударившись в бетонную стену, сломалась. Потом я
побежала по коридору, и они меня потеряли.

Было тихо-тихо - тишина на две минуты.

Я спокойно спустилась по другой лестнице. Нужно совершать поступки,
которых от тебя не ждут. А они не ожидали моего возвращения, тем более по
другой лестнице.

Я шла не спеша, но мне стоило больших трудов не спешить. Они же могли
прикончить Гришу и Гарика в любую минуту - через барьер балкона и - пятьдесят
метров вниз. Эффектно, и трупов не остается.

Я подошла к дверям балкона.

Все, кто стоял в дверях, смотрели внутрь, на балкон. Я подошла ближе.

Мне была видна расстановка декораций и актеров на сцене.

Гриша и Гарик стояли спиной к барьеру. Перед ними в десяти метрах, не
промахнешься, - четыре охранника.

Они целились из арбалетов.

Как в рыцарском фильме. Спасение должно прийти к героям за секунду до
смерти.

Но я не стала ждать этой последней секунды и рисковать тем, что они
выстрелят чуть-чуть раньше, чем мне хочется.

- Позвольте, - строго приказала я служителям, столпившимся в дверях. -
Позвольте!

И тут они поняли. Они еще не увидели, но поняли. И кинулись в разные
стороны.

- Стреляйте! - завопил совсем старый сенатор, который так и не поднялся из
кресла-каталки.

Но этот приказ выполнила только я. Я опоздала. Сама во всем виновата.

Зато уж я никого не оставила целым, ни из охранников, ни из сенаторов.

И у меня еще оставались патроны. Я очень экономная женщина. К тому же с
запасным рожком.

Я не хотела смотреть на это.

- Пошли, - сказала я мальчикам.

Гарик с Григорием были оглушены и ничего не соображали. Они пошли за мной.
До самых ворот. И никто нас не останавливал. Если не считать двух или трех
стрел, пущенных издали.

Только уже у двери в наш мир Гарик вдруг спросил:

- А как же те, кто остался?

Никто ему не ответил. Пробуждать целую армию и вести ее за собой было выше
моих сил. Простите.

Для них соглашение было без обмана - вы умеете воевать, вы хотите воевать,
значит, вы знаете, что на войне бывает больно. Так воюйте, получайте кайф, со
временем вы все погибнете. Зато с шумом и криками, а не в мирной постели, чего
вам так не хочется.

Эпилог

ГАРИК ГАГАРИН

Меня все мучила судьба тех, кого мы оставляем. Александра была со мной не
согласна. Она считала, что это и есть их судьба, К тому же, полагала она, со
временем все образуется, появятся новые сенаторы, так сказать, новое поколение
старичья - да и неизвестно, сколько их там. Кого-то она убила, а кого-то не
добила.

Между нами была пропасть.

Александра, такая красивая, длинноногая, быстрая в движениях, была
отравлена войной и, видно, никогда уже не выздоровеет. Она и собственные
поступки не считала чем-то из ряда вон выходящим. Она навела порядок,
восстановила справедливость - это была ее собственная война. И то, что на
балконе осталось как минимум десять мертвецов, ее не удручало.

Уже у нас, пройдя сквозь какую-то скрипучую калитку и оказавшись на
заросших бурьяном и подорожником запасных путях станции Меховск, она угадала
мои мысли и с вызовом заявила:

- А почему я должна их жалеть? Они Витечку пожалели? Они из него выгнали
память обо мне, а потом и вовсе убили. Я сколько сил положила, чтобы его найти
и спасти. А из-за них не спасла. А эта сволочь Порейко, он знал, где Витечка и
под какой кличкой. Но не сказал. Нечего их жалеть! Знаешь почему?

- Почему?

- Они сами никого не жалели. Они за десять баксов готовы мать родную
задушить. Они наших ребят за людей не считали, а считали только за мясо. Я их
как тараканов должна была выводить. Понимаешь?

Я кивнул, потому что у нее была своя правда. Впереди был перрон и старое,
еще дореволюционное, красное с белеными наличниками, здание станции Меховск.

- Я пойду, - сказал Григорий.

- Может, ко мне зайдешь? - спросила Александра. - Я тебе переодеться дам.
У меня от Порейки осталось.

- Даже не знаю. У меня предчувствие, надо убираться отсюда.

- А не хотите встретиться с людьми... которые желали бы вас выслушать? -
спросил я.

- Гарик, ты нас не подводи, хорошо? - сказала Александра. - А то ведь я
тебя не пожалею. Ты меня знаешь.

На перроне стояли группой несколько штатских, среди них мой полковник дядя
Миша. Они нас ждали.

Гриша увидел их и сказал:

- Прощайте! - И рванул в кусты, за пакгаузы. Штатские во главе с дядей
Мишей спокойно, чересчур вразвалочку, как ходят военные люди, когда они в
гражданском, но не хотят и не умеют скрывать своей истинной принадлежности,
направились к нам.

- Ну и сука ты, Гарик, - сказала в сердцах Александра.

- Не все умеют сводить счеты из автомата, - сказал я. - Для некоторых есть
другие, более мирные способы.

- Заложишь меня? - спросила Александра.

- Я не могу тебя заложить. Ты на это ответишь, что мне все приснилось.

- А точно! Тебе и в самом деле все приснилось.

- Тогда и ты меня пойми. Существует какая-то дыра в пространстве, туда
утягивает людей. И они погибают. А что, если это грозит смертью многим и
многим.

- Не все ли равно? Витечку не вернешь.

Дядя Миша стоял перед нами.

- Ты познакомишь меня, Гарик? - спросил он. Александра протянула
полковнику тонкую длинную руку и представилась:

- Александра. Очень приятно. Вы меня арестуете?

- Мы никого не арестуем, даже вашего друга Григория Куна, который думал,
что убежит под вагонами.

Я обернулся. Гриша возвращался к нам, его вели два человека, не
дотрагиваясь, но жестко, как будто заламывали руки.

- Ох и встретимся мы с тобой, Гарик, - сказала Александра. - Тогда ты
пожалеешь.

Ничего от Александры и Гриши добиться не удалось. А впрочем, на что дядя
Миша мог рассчитывать? Я ведь тоже давал ему информацию, в которую было трудно
поверить, а поверив, никак нельзя было использовать.

Александра знала, когда и где появится выход из того мира.

Это ей сказал Порейко, потому что и сам намеревался возвратиться этим
путем. Но о следующем ходе или времени связи он знать не мог. Знали сенаторы.
Но все погибли. Всех убила прекрасная валькирия Александра.

Двое суток я провел в гостинице Меховска. В первый день я зашел в комнату,
где раньше находился "Союз ветеранов - XX век". Там было пыльно и пусто. Ящики
стола Порейки лежали на столе пустые. Стальной сейф, сто раз покрашенный бурой
краской, был открыт и тоже пуст. Контора была фикцией.

Когда я стоял в комнате, туда зашла Александра.

- Тебя отпустили? - обрадовался я. Поздняя оса кружила над столом, -
наверное, там было сладкое пятно от чая.

- Я сказала, что уеду к себе. Не пускают.

- Ты же знаешь, что они отпустят.

- Они бы рады держать меня вечно и вывернуть наизнанку, да мне нечего им
рассказывать. А этот полковник дядя Миша, ты не представляешь, как он на меня
смотрит, была бы его воля... не веришь?

- Не верю.

- Ну и черт с тобой. Ты мне адрес оставишь?

- Я уже написал.

Я достал листок из кармана. Который год собираюсь заказать визитные
карточки - необходимо! Научный сотрудник немаловажного учреждения...

- У меня тоже карточки нет, - сказала Александра. Она отодвинула пустые
ящики и стала писать свой адрес. Потом попрощалась и ушла, по крайней мере она
уже не сердилась.

Когда я клал бумажку в карман, то заметил, что на ее другой стороне
записан мой адрес. Значит, мне она не напишет.

На третий день с утра меня отправили вертолетом в Москву, там должны были
снять энцефалограммы - я буду давать показания в глубоком сне. Дядя Миша
надеялся узнать что-нибудь такое, особенное, чего я сам не представляю. И
понять, где же мы были...

Я сидел в лаборатории. Тамара сделала кофе, и как всегда жидкий. Ну что за