Чтение 79–й страницы книги ~Бои местного значения~

- Поехали. Потом увидели, по приметам подходит. Балабанов кричит:
"Вот он! Гоните! А я подмогу вызову. "Перехват" объявлю. Только не
упустите". И выскочил. А мы поехали...

"Живой Балабанов, значит", - посетовал Шестаков.

- Поехали, а потом?

- Потом Скачков стрелять начал. Раз он не остановился.

- И все?

- И все. Ничего больше не помню...

Видно было, что ему стало совсем плохо. Голос у него то сипел, то
срывался на задыхающийся крик, он пытался подняться повыше на сиденье,
скреб пальцами по вельветовой обивке и вновь сваливался набок.

"Перелом основания черепа? - пытался поставить диагноз Шестаков,
который и слов таких, считай, никогда не слышал, - или просто тяжелое
сотрясение?" - он чувствовал себя как студент третьего курса,
прогуливавший занятия по травматологии, а на первой практике вдруг
столкнувшийся всерьез с тем, о чем лишь краем уха слышал на лекциях.

И не знал, умрет ли пациент в ближайшие минуты, или все обойдется и
нет причин для беспокойства.

Шестаков щелкнул пальцами, протянул руку. Овчаров, правильно поняв,
подал ему удостоверение милиционера. Оперуполномоченным горотдела он
был.

- Василь, эй, Василь, подожди, не отключайся. Скажи, кто вас на
задание посылал, что сделать-то поручили?

- Как что, а то ты не знаешь? - чекист явно принимал Шестакова за
своего товарища, возможно, того, что сидел рядом с водителем.

- Да я же тогда с вами не был, а сейчас подменять придется...

- А... Так это... Из тюрьмы... Сбежал... Рецидивист... Особо
опасный... У таксиста... Машину захватил... "ЗИС" номер... Вооружен...
Взять. Любой ценой... но живого...- Василий Паничев упал лицом вниз на
сиденье, его начало крутить судорогой, словно при эпилептическом
припадке. Ничего больше добиться от него было нельзя.

Но и то хоть ясно стало, под какой легендой его сейчас ловят.

- Эй, так что делать будем? - спросил порядочно ошалевший от всего
происшедшего Овчаров.

- Сейчас... - Шестаков потрогал пульс чекиста. Тот вообще или почти
не ощущался, или вдруг начинал резко и неритмично отдавать в палец,
которым Шестаков прижимал вену.

Кто его знает, возможно, и нежилец. Ну, так тем лучше. Стрелять в
голову раненому человеку Шестаков абсолютно не хотел, хотя и знал, что
сделать это необходимо. Профессионал ведь перед ним, судя гю документу,
должен обладать соответствующей памятью и навыками.

- Давай-ка, Вить, пересадим его на водительское место, за руль. И
влей ему еще грамм сто...

Но если парень и без того плох, можно и не брать грех на душу.

Непослушные губы и коснеющий язык чекиста уже не повиновались ему,
большая часть водки пролилась мимо или вытекла из углов рта на воротник.

- Ну, неважно. Брось бутылку рядом. Пусть потом гадают, что, как и
отчего... - Шестаков вложил в карманы чекиста и "наган", и
удостоверение, устроил его на сиденье поестественнее. Словно бы человек
в пьяном виде врезался во что-то, потом, ничего не соображая, заехал в
парковую аллею и здесь окончательно отключился.

Или даже умер. Недопитая бутылка с только его отпечатками пальцев,
валяющаяся на сиденье рядом, рассыпавшиеся из пачки "беломорины" на
коленях и полу должны доставить лубянским экспертам некоторую пищу для
размышлений.

Но тут Шестаков взглянул на часы. До намеченной с Власьевым встречи
оставалось всего пять минут. Какие тут, к черту, психологические изыски,
когда времени совсем нет и, судя по развернувшейся на них охоте, больше
и не будет.

- Давай, Витя, все переигрываем. Сажаем этого орла на скамеечку, и
пусть отдыхает. Выживет - его счастье. Нет - а ля гер ком а ля гер.
Цейтнот у меня.

Выворачивая в ближайший узкий переулок, ведущий приблизительно в
нужном направлении, нарком продолжал говорить, решительно перебив
желание Овчарова задавать еще какие-то вопросы.

- Все, что можно, потом узнаешь. Утром. Я к тебе еще до работы
заскочу. А сейчас заброшу к Павелецкому, оттуда как-нибудь доберешься.
Такси найдешь или хоть извозчика. Главное - вмертвую забудь, что меня
видел и вообще. Придется вдруг показания давать - говори правду. На
работе выпил с устатку, потом в вокзальном буфете добавил, как домой
приехал - помнишь плохо. Но номер такси и приметы водителя как бы
случайно, а запомни с

В машине веди себя соответственно. Пусть лучше алкашом тебя
посчитают, чем...

ГЛАВА 34

Хотя опоздал Шестаков всего на пятнадцать минут, Власьев уже и
замерз, и изнервничался.

Зато остальное было достаточно просто.

Минута, чтобы забраться с помощью веревки в окно, тихонько озираясь
и ступая на носки, подкрасться к двери собственной приемной. На весь
коридор горела одна слабая лампочка, но ее света Шестакову было
достаточно. Он бы и на ощупь не ошибся.

Лезвием безопасной бритвы срезал с веревочки сургучную печать.

Власьев с револьвером на изготовку на цыпочках прокрался к
лестничной площадке, хотя опасаться было практически некого.

Широкая чугунная лестница с ажурными перилами тонкого литься
плавными изгибами спускались вниз, поддерживаемая ребристыми дорическими
колоннами. Или ионическими, Власьев точно не помнил, в Морском корпусе
историю искусств преподавали так себе. Но сделано хорошо, красиво,
человек должен испытывать уважение к самому себе, неспешно поднимаясь по
ступеням с тщательно продуманной высотой и углом наклона.

Пролет зияет темнотой, только со стороны парадного входа на цветной
кафель пола падает отблеск света дежурной лампочки.

Вахтер внизу, наверняка уже заснувший после непременной чашки чая с
бубликами за своим столом перед надежной двойной дверью. А больше ни
души в этом огромном здании не осталось после того, как его покинул
шестаковский зам, которому выпала нелегкая участь вести дела, официально
их не приняв и не понимая, куда исчез "шеф". В очередную секретную
командировку отбыл или по известному адресу?

Кабинет наркома, такой же просторный, как и все подобные помещения
начальников соответствующего ранга, ночью казался просто необъятным.
Паркет под окнами едва освещался уличным фонарем.

Но света сейчас Шестакову требовалось побольше. Сейф-то он найдет и
на ощупь, а вот нужные бумаги в темноте искать затруднительно. Пришлось
задернуть шторы, и лишь потом включить настольную лампу, повернув в
нужном направлении ее черный раструб.

На стене стал виден подаренный делегацией братьев по классу плакат:
республиканский летчик на фоне лобастого капота истребителя "И-6", над
ним, среди пухлых облаков, еще звено таких же "чатос", атакующих уже
горящий вражеский бомбардировщик, и наискось надпись крупными алыми
буквами по-испански: "1938- год Победы!".

Чуть подвернув лампу, Шестаков осветил замочную скважину сейфа.

Так. Отключить звонок сигнализации. Попутно мелькнула мысль - а
что, если тут есть еще одна линия, неизвестная и ему самому? Раньше
подобное и в голову бы не пришло, а сейчас он помнил столько уловок
спецслужб, что не удивился бы наличию в собственном кабинете и
подслушивающих устройств, и даже новомодной телекамеры. Хотя, конечно,
должной портативности они здесь еще не достигли.

Толстенная, как в башне главного калибра линкора, дверь сейфа
отошла с тихим вздохом пневматического демпфера. На ее внутренней,
окрашенной зеленой эмалью стороне вспыхнула золотом начищенной бронзы
фирменная марка "СПБ завод Крейтона". В глубине - еще одна дверца,
маленькая, и ключ к ней тоже маленький и изящный. И вот, наконец, оно,
искомое, ценой в 15 миллионов долларов.

В кожаной папке, одной из десятка таких же, - стопочка бланков на
шелковистой бумаге, с пространным грифом несуществующей фирмы, узкая
чековая книжка. Тут же - медный футлярчик, в котором хранилась
специальная печать, без которой все эти платежные поручения и чеки не
имели никакой силы.

А на самом дне ящика - две пачки пятидесятидолларовых банкнот и
одна, потоньше - фунтов стерлингов.

Все!

Шестаков сунул папку за пазуху, под ремень, деньги и футляр с
печатью рассовал по карманам. Осталось только привести все здесь в
прежний вид и...

Вдалеке, едва слышный за несколькими толстыми звукоизолирующими
дверями, хлопнул револьверный выстрел. Один. И после секундной паузы -
целый залп из многих стволов.

Совсем как позавчера в Кольчугине. Сюжет повторяется со скверным
постоянством. "Тенденция, однако", неуместно всплыла в памяти фраза.

Шестаков все же запер обе дверцы сейфа. Совсем ненужно, чтобы те,
кто придут сюда через час или два, догадались, что именно неизвестный
вор здесь искал.

В том, что ему удастся уйти и на этот раз, новая сущность Шестакова
не сомневалась. У него было много вариантов ухода, или, как выражались
на флотах в прошлом веке - "обратной амбаркации", то есть возвращения на
корабли после завершения десантной операции, неважно, удачной или нет.