Чтение 79–й страницы книги ~Этногенез и биосфера Земли~

пассионарных особей; фаза обскурации - почти полная замена пассионариев
субпассионариями, которые в силу особенностей своего склада либо губят
этнос целиком, либо не успевают погубить его до вторжения иноплеменников
извне. Во втором случае остается реликт, состоящий из гармоничных особей и
входящий в биоценоз населяемого им региона как верхнее, завершающее звено.

Эту внутриэтническую эволюцию проделали все этносы, которых мы считаем
примитивными только потому, что их незаписанная история тонет во мгле
веков. Но ту же картину мы наблюдаем в истории, причем особенно четко это
просматривается на субэтнических целостностях, например на сибирских
казаках.

В XIV в. потомки обрусевших хазар сменили русское название "бродники" на
тюркское "казаки". В XV-XVI вв. они стали грозой степных ногаев и, перенеся
войну в Сибирь, добили их последнего хана Кучума. Получив подкрепление от
московского правительства, они за один век прошли Сибирь до Тихого океана.
Нуждаясь в пополнении, они охотно принимали в свои отряды великороссов, но
всегда отличали их от себя. Всех вместе их принято называть
землепроходцами.

Русские землепроходцы XVII в. были люди строптивые, крутые, неуступчивые.
Они не боялись ни начальства, ни суровой северной природы. С 1632 г., когда
сотник Петр Бекетов основал зимовье на Лене, до 1650., т.е. до Анадырского
похода казака Семена Моторы, они прошли весь северо-восток Сибири и добыли
соболиного ясака на суммы не меньшие, чем давало конкистадорам американское
золото. "Казаки-завоеватели были людьми неукротимой храбрости и стихийной
инициативы. Они объясачивали племя за племенем, а порою находили в
Ледовитое море на кочах, сшитых из грубо оте-санных досок древесными
корнями, как бы предназначенных для кораблекрушения. Но уже в конце XVII в.
их характер стал изменяться и вместо походов появились отписки: "Суда наши
слабы, и паруса малы. А делать большие суда, как в прежнее время, мы не
умеем". В XVIII в. русское население северной Сибири как бы
кристаллизуется. Инициатива и активность исчезают бесследно, и самая
храбрость заменяется робостью"[24]. Наконец, в XIX в. потомки казаков
потерпели поражение от чукчей и стали государственными крепостными,
бесправными рабами каждого чиновника, отправленного на север с юга в
наказание за проступки по должности. Поскольку так же и в те же
хронологические сроки утратили пассионарность потомки испанских
конкистадоров, французских колонистов в Канаде (за исключением той части,
которая смешалась с индейцами), португальских и арабских купцов в бассейне
Индийского океана, а в прошлые эпохи та же судьба постигла потомков
викингов и эллинов, то можно считать описанный процесс закономерным.
Растраченная энергия пассионарности оставляет на месте своей вспышки пепел
сначала горячий, потом холодный и сырой.

Казалось бы, алчность конкистадоров, гордость Александ Македонского,
тщеславие Суллы и страстная убежденность Гуса-это явления, не похожие друг
на друга. Внешне это так, но подоснова у них и множества им подобных одна-
пассионарность, и вот почему. Во всех приведенных примерах подчеркивалось,
что признак пассионарности, или импульса к исключительной активности, был
характерен для популяции, а не только для персоны. На отдельных личностях
мы сосредоточили внимание с целью композиционной - чтобы наиболее выпукло
обрисовать сам признак. В действительности процессы более сложны, хотя и не
до такой степени, чтобы их было трудно анализировать, применив систему и
последовательно ее соблюдая.

Сначала может показаться, что чем выше пассионарность персоны или системы,
тем богаче творческая жизнь общественной группы, тем обильнее культура
этноса. И так как эпоха Возрождения в Италии изобилует талантами, то можно
рассматривать ее как акматическую фазу в этногенезе. Но в XV в. итальянский
этнос переживал тяжелый период: фазу надлома. В Милане утвердились
кондотьеры Висконти и Сфорца, во Флоренции - Медичи, в Риме - папы
откровенно практиковали непотизм и симонию (блат и продажность), в Неаполе
и Сицилии правили испанцы, грубые, воинственные и далекие от гуманизма.
Везде исчезали традиции городских республик, патриотизма и доблести,
некогда позволившие итальянцам освободиться от жестокой власти немецких
императоров. И на этом общем загнивании выросли такие цветы искусства и
науки, как творчество художников Беато Анджелико и Боттичелли, гуманистов
Джованни Понтано, Лоренцо Балла, Марсилио Фичино и Пико делла Мирандола.

Но Высокое Возрождение (первая половина XVI в.), ознаменованное именами
Леонардо да Винчи, Рафаэля Санти, Микеланджело Буанорроти, Тициана, Ариосто
и Макиавелли, проходило на фоне серии войн между Испанией и Францией, где
Италия была не участницей, а ареной для боровшихся хищников. Эти войны
начались вторжением французов в Италию в 1494 г., и до 1525 г. Франция
претендовала на власть в Италии. Победитель, император Карл V, после победы
над французами при Павий был вынужден бросить войска на подавление
сопротивления итальянцев, что и было осуществлено в 1527 г. варварским
разгромом Рима.

Нет, нельзя сказать, что итальянцы не делали попыток избавиться от своих
тиранов, для чего использовали иногда появление иноземных войск. Так, в
1494 г. при приближении французов к Флоренции там была низвергнута фамилия
Медичи и власть перешла к доминиканскому монаху Савонароле. Легче не стало,
даже после гибели Савонаролы в 1498 г. Созданная заново республика показала
полное бессилие, и в 1512 г. власть семьи Медичи восстановилась. Вторая
попытка воссоздания республики была сделана при участии великого художника
Микеланджело в 1527 г. и задавлена имперскими войсками в 1530 г.
"Героическая пора Флоренции закончилась, и с ней закончилась культура
итальянского Возрождения"[25].

Во второй половине XVI в. Италия оказалась в сфере влияния Испании.
Принятые на Тридентском Соборе 1563 г. принципы Контрреформации, по сути
дела - нового католицизма, встретили в Италии не народное сопротивление, а
разрозненные протесты интеллектуалов. С ними католическая реакция
справилась легко. После сожжения Джордано Бруно, заточения Кампанеллы и
отречения Галилея наступил полный упадок, длившийся около 150 лет[26].
Пассионарность Италии иссякла. Как объяснить несовпадение "расцветов"
пассионарного и творческого?

ПАССИОНАРНОСТЬ СЛАБАЯ. НО ДЕЙСТВЕННАЯ

Видимо, кроме описанных нами ярких примеров, должны существовать варианты,
слабее выраженные, при которых пассионарий не идет на костер или баррикаду
(Гус и Сулла), но жертвует многим ради своей цели. Творческое сгорание
Гоголя и Достоевского, добровольный аскетизм Ньютона, надломы Врубеля и
Мусоргского - это тоже примеры проявления пассионарности, ибо подвиг науки
или искусства требует жертвенности, как и подвиг "прямого действия"[27]. В
процессах этногенеза ученые и артисты тоже играют важную роль, хотя и
другую, нежели деятели политической истории. Они придают своему этносу
специфическую окраску и таким образом либо выделяют его из числа прочих,
либо способствуют межэтническому общению, благодаря чему возникают
суперэтнические целостности и культуры. К пассионариям же, хотя и меньшего
напряжения, относятся безымянные строители готических соборов, древние
русские зодчие, сочинители сказок и т.п., по внутреннему влечению выбравшие
эти трудные профессии. Понятно, что к ним принадлежат и талантливые
летописцы, которые попадают в этот раздел по принятой нами классификации.

Обратим внимание на относительно слабые, но творческие степени
пассионарного напряжения системы. Их две: одна на подъеме до "перегрева"
системы, который мы будем называть "акматической фазой", и вторая-в
надломе, знаменующая переход к фазе, которую мы назвали "инерционной".
Образно говоря, оба интересующих нас момента являются перегибами кривой
роста (плюс-минус) пассионарности этнической системы, причем даже при спаде
до полной потери напряжения еще далеко. При относительно невысоком уровне
пассионарности стереотип поведения и общественный императив человека не
таковы, чтобы незаметно для него самого толкнуть его на добровольную смерть
ради им самим выбранной идеальной или даже иллюзорной цели. Но имеющееся в
этносе этого периода пассионарное напряжение достаточно для того, чтобы к
оной цели стремиться и хотя бы немного изменить окружающую его
действительность. Вот тут-то, если у человека есть соответствующие
способности, он предается науке или искусству, дабы убеждать и чаровать
современников.

Стихи ли, картины ли, театральные представления - все это действует на
воспринимающих людей и меняет их, причем мы не ставим здесь вопроса: к
лучшему или к худшему? Если же эти способности отсутствуют - человек
накапливает богатство, делает служебную карьеру и т.п. Исторические эпохи,
где господствует данный уровень пассионарности, рассматриваются как расцвет
культуры, но за ними всегда следует один из двух возможных жестоких
периодов: либо при подъеме пассионарности происходит уже описанный
"перегрев", либо при медленном ее спаде наступает упадок. Так, Возрождение
(XIV-XV вв.) сменила Реформация (XVI- XVII вв.), а вслед за ужасами
Тридцатилетней войны, гугенотских войн и драгонад, а также за свирепостью
"круглоголовых" Кромвеля, соединившего, по выражению Энгельса, в одном лице
Робеспьера и Наполеона, наступил относительно спокойный период - XVIII в.,
похожий на Возрождение по уровню пассионарности, но не по ее вектору.
Сначала шло повышение уровня, а потом, после катаклизма, - снижение. Это
значит, что процент пассионариев снизился, а на их место пришли люди,
предпочитающие безопасность-риску, накопление- быстрому успеху, спокойную и