Чтение 79–й страницы книги ~Граф Монте-Кристо~

ли.

В то утро, когда шайка покидала Фрозинонский лес, Кукуметто в темноте
последовал за Карлини, слышал его клятву и, как человек осмотрительный,
опередил его.

Об этом страшном атамане рассказывали еще много других не менее уди-
вительных историй.

Поэтому от Фонди до Перуджи все дрожали при одном имени Кукуметто.

Эти рассказы часто служили предметом беседы между Луиджи и Терезой.

Тереза дрожала от страха, но Вампа с улыбкой успокаивал ее, похлопы-
вая рукой по своему доброму ружью, так метко попадающему в цель; а если
она по успокаивалась, он указывал ей на ворона, сидевшего от них в ста
шагах на сухой ветке, прицеливался, спускал курок - птица падала мерт-
вой.

Между тем время бежало; молодые люди решили обвенчаться, когда Луиджи
минет двадцать лет, а Терезе - девятнадцать.

Оба они были сироты, и просить разрешения на брак им нужно было
только у своих хозяев; они обратились к ним с просьбою и получили согла-
сие.

Однажды, мечтая о будущем, они вдруг услышали выстрелы; потом из ро-
щи, возле которой они, как обычно, пасли свои стада, выскочил человек и
бросился в их сторону.

Подбежав ближе, он крикнул:

"За мною гонятся! Спрячьте меня!"

Молодые люди сразу догадались, что это разбойник, но между римским
крестьянином и римским разбойником существует врожденная приязнь, - пер-
вый всегда готов оказать услугу второму.

Вампа, не говоря ни слова, подбежал к камню, закрывавшему вход в их
пещеру, отвалил его, указал беглецу на это никому по ведомое убежище,
закрыл за ним вход и сел на свое прежнее место подле Терозьт.

Почти тотчас же четыре конных карабинера показались у опушки рощи;
трое, по-видимому, искали беглеца, а четвертый волочил за шею пойманного
разбойника.

Карабинеры быстрым взглядом окинули местность, увидели молодых людей,
галопом подскакали к ним и начали расспрашивать.

Те никого не видали.

"Досадно, - сказал начальник патруля, - тот, кого мы ищем, атаман".

"Кукумотто?" - невольно воскликнули в один голос Луиджи и Тереза.

"Да, - отвечал начальник, - а так как за его голову назначена награда
в тысячу римских скудо, то пятьсот из них достались бы вам, если бы вы
помогли нам поймать его"

Молодые люди переглянулись. У карабинера мелькнула надежда. Пятьсот
римских скудо составляют три тысячи франков, а три тысячи франков - это
целое состояние для двух сирот, собирающихся обвенчаться.

"Да, досадно, - отвечал Вампа, - но мы его не видали".

Карабинеры поскакали в разные стороны, но никого не нашли.

Потом, один за другим, они скрылись.

Тогда Вампа отвалил камень, и Кукуметто вышел из пещеры.

Он видел в щель гранитной двери, как молодые люди разговаривали с ка-
рабинерами; он догадался, о чем они толковали; он прочел на лице Луиджи
и Терезы твердую решимость не выдавать его. Вынув из кармана кошелек,
набитый золотом, он протянул им его.

Вампа горделиво поднял голову, но у Терезы разгорелись глаза, когда
она подумала, сколько можно купить драгоценностей и нарядов на это золо-
то.

Кукуметто был сущий дьявол, змей, принявший образ разбойника; он пе-
рехватил этот взгляд, угадал в Терезе достойную дочь Евы и, прежде чем
скрыться в роще, несколько раз оглянулся, как бы прощаясь со своими спа-
сителями.

Прошло несколько дней. Кукуметто больше не показывался, и о рем ниче-
го не было слышно.

Приближалось время карнавала. Граф Сан-Феличе решил дать большой кос-
тюмированный бал, на который было приглашено самое блестящее римское об-
щество.

Терезе очень хотелось посмотреть празднество. Луиджи упросил управля-
ющего позволить ому присутствовать на балу вместе с Терезой, замешавшись
в толпу слуг.

Граф затеял празднество, чтобы повеселить свою дочь Кармолу, в кото-
рой души не чаял.

Кармола была сверстницей Терезы и одного с нею роста, а Тереза красо-
той не уступала графской дочери.

В вечер празднества Тереза надела свой лучший наряд, вколола в при-
ческу самые дорогие булавки, повесила на шею самые сверкающие бусы. Она
была в костюме крестьянки из Фраскати.

Луиджи надел живописный праздничный костюм тосканских поселял.

Оба они, как было условленно, затерялись в толпе слуг.

Празднество отличалось необыкновенной пышностью. Не только графский
дом горел сотнями огней, но на всех деревьях парка висели пестрые фона-
рики. Поэтому многочисленные гости вскоре хлынули из богатых покоев на
террасы, а с террас в аллеи парка.

На каждом перекрестке играл оркестр, стояли столы со сластями и вина-
ми; гуляющие останавливались, составляли кадрили и танцевали, где взду-
мается.

Кармела была в костюме поселянки Сонино. Чепчик ее был расшит жемчу-
гом, золотые булавки сверкали алмазами, пояс из турецкого шелка, заткан-
ный крупными цветами, охватывал ее талию, рубашка и юбка были из кашеми-
ра, фартучек - из индийского муслина, пуговицами для корсажа служили
драгоценные камни.

Две ее подруги были одеты - одна поселянкой из Неттуно, другая из
Риччиа.

Четверо молодых людей из самых богатых и знатных семейств в Риме соп-
ровождали их с той чисто итальянской свободой обращения, равной которой
нет ни в одной другой стране; они тоже были наряжены поселянами - Альба-
но, Веллетри, Чивита-Кастеллана и Сора.

Нечего и говорить, что мужские костюмы, так же как и женские, искри-
лись золотом и каменьями.

Кармела пожелала составить кадриль из однородных костюмов, но не хва-
тало четвертой дамы.

Кармела оглядела толпу - ни одна гостья не была в подходящем наряде.

Граф Сап-Феличе указал ей на Терезу, стоявшую поодаль среди крестьян,
опираясь на руку Луиджи.

"Вы позволите, отец?" - спросила Кармела.

"Конечно, - отвечал граф, - ведь теперь карнавал!"

Кармела наклонилась к своему кавалеру и тихо сказала ему несколько
слов, указывая на молодую девушку. Молодой человек проследил за направ-
лением хорошенькой ручьи, поклонился в знак повиновения и отправился
приглашать Терезу на кадриль, составленную дочерью графа.

Румянец залил лицо Терезы. Она вопросительно взглянула на Луиджи; от-
казаться не было возможности. Луиджи медленно выпустил ее руку, и она,
дрожа всем телом, дала себя увести своему изящному кавалеру и заняла
место в господской кадрили.

Конечно, глазу художника точный и строгий костюм Терезы понравился бы
больше, чем платья Кармелы и ее подруг; но Тереза была девушка легкомыс-
ленная и тщеславная; вышитая индийская кисея, затканный турецким узором
пояс, пышный кашемир - все это ослепляло ее, а блеск сапфиров и алмазов
сводил с ума.

Но и в Луиджи зародилось новое, неведомое чувство: это была щемящая
боль, которая началась в сердце, а потом разлилась по жилам и охватила
все его тело. Он следил глазами за малейшими движениями Терезы и ее ка-
валера; когда они брались за руки, у него кружилась голова, кровь стуча-
ла в жилах, а в ушах раздавался словно колокольный звон. Когда они раз-
говаривали и Тереза скромно, потупив глаза, слушала речи своего кавале-
ра, Луиджи читал в пламенных взорах красивого юноши, что речи его -
восхваления; тогда ему казалось, что земля уходит у него из-под ног и
все голоса ада нашептывают ему о смерти и убийстве. Боясь поддаться бе-
зумию, он одной рукой хватался за зеленую изгородь, возле которой стоял,
а другою судорожно сжимал резную рукоятку кинжала, заткнутого за пояс,
сам не замечая, что то и дело почти вынимает его из ножен.

Луиджи ревновал! Он чувствовал, что может потерять тщеславную и само-
любивую Терезу.

А между тем Тереза, вначале робкая и испуганная, скоро оправилась от
смущенья. Мы уже сказали, что она была красавица. Этого мало, - она была
полна грации, той дикой грации, которая в тысячу раз пленительней нашей
жеманной и деланной грациозности.

Она стала царицей кадрили, и если она завидовала дочери графа Сан-Фе-
личе, то мы не смеем утверждать, что Кармела смотрела на нее не без рев-
ности.

Когда кадриль кончилась, изящный кавалер, рассыпаясь в комплиментах,
отвел ее на прежнее место, где ее ждал Луиджи.

Несколько раз во время кадрили Тереза взглядывала на него и видела
его бледное, страдальческое лицо. Раз даже перед ее глазами зловещей
молнией блеснуло лезвие кинжала.

Почти с трепетом взяла она под руку своего возлюбленного.

Кадриль имела большой успех, все гости просили повторить ее; одна
Кармела отказывалась; но граф Сан-Феличе так настойчиво просил ее, что
она в конце концов дала свое согласие.

Тотчас же один из кавалеров бросился приглашать Терезу, без которой
нельзя было составить кадриль; но она уже исчезла.

Луиджи, чувствуя, что не вынесет вторичного испытания, наполовину
уговорил, наполовину заставил Терезу перейти в другую часть сада. Тереза
нехотя повиновалась; но она видела по искаженному лицу Луиджи, по его